Больше черного

– Ну, гореть то мы вместе будем, – подмигнул испанцу пират, – а может мне, и скидочка выйдет, место попрохладней, за то, что не повесил всю вашу компанию с тобой во главе.

– Лучше б повесил, – испепеляя Блэкмора взглядом, буркнул испанец.

– М–м, вот оно что, – произнес пират, – честь задета. Но, извини, времени нет. Придётся смириться. Смирение наилучшее качество доброго христианина.

– Ублюдок, – прошипел Рибера.

– Он меня утомил, – небрежно кинул пират и дал знак Бове, закругляться с посадкой.

– Ну, что ж, джентльмены, мы заработали по чарке, – выдохнул Блэкмор, – но расслабляться рано. Кэрри, Рэмбл, подобрать грот и фок, ставить стаксели. Придется справляться, орлы. Харди, марш на блинду. Мистер Дэмпер, разворачивайте фрегат. Право на борт! Курс зюйд–зюйд–ост! Заберем наших островитян. Надеюсь, они друг друга не съели. Бове, ты на камбуз, приготовь что–нибудь, сил нет больше. Посиделки отменяются, поедим на ходу. Кстати, как назовем трофей?

– На твое усмотрение, капитан, – крикнул, стоящий у штурвала Дэмпер.

– Предлагаю окрестить «Скитальцем», – окидывая взглядом теперь уже свой корабль, произнес молодой капитан.

– А что, красиво и печально, – улыбнулся Дэмпер, – я «за»!

– Ура, капитану Блэкмору! – заорал в эмоциональном порыве Харди.

– Гип–гип, ура! – троекратно подхватили пираты, после чего все хором задорно и весело грянули песню, весьма скабрезную, что-то там про крошку Мэри и ее безмерную страсть к молодым морякам.

–7–

Когда начинается война, люди, которые и так разделены всевозможными как физическими, так и духовными преградами, начинают делиться на дополнительные категории. На тех, кто отдает последнее, что у них есть, – часто в сие последнее входит их собственная жизнь, – и на тех, кто не только не расстается с чем–то ему принадлежащим, но и прибирает к рукам кое–что, пользуясь, случаем. В свою очередь, те, кто наслаждается щедростью войны, делятся еще на две категории: мужи государственные и разбойники обыкновенные. Мужи государственные напрягают свой мозг, растрачивая часть своей неуемной энергии на лозунги и кличи, бросая в атаку тысячи молодых и здоровых мужчин. При этом, не забывая левой рукой размахивать в неистовом «патриотизме», пуская слезу умиления, при виде шеренг «пушечного мяса», а правой класть в карман, то, что составит их благополучие до следующей «священной» войны. Разбойники обыкновенные, просто и весело грабят тех и этих, выдерживая строжайший нейтралитет.

Очередная война не была исключением. Европейские державы вновь делили между собой некие сокровища, перемалывая здоровый генофонд в гигантской военной мясорубке. Англия грабила Испанию, Испания и Франция Англию, Голландия делала вид, что не причем, но кое–какие шалости себе позволяла. Пираты грабили всех, невзирая на флаги. В общем, все было, как всегда.

Выход в море теперь был и опасен, и притягателен одновременно. Либо вы шли на корм рыбам, либо вам несказанно везло и в карманы текло золото. Но это крайности, конечно, на самом деле морские путешествия в это время обещали полную непредсказуемость и неопределенность.

Губернатор Барбадоса, Филип Уоррен с утра пребывал в смешанных чувствах. Война была самым подходящим событием для зарождения славных замыслов, обещающих в будущем вполне рельефные дивиденды. Мозг мистера Филипа напряженно работал. Небольшая эскадра, отданная в полное распоряжение губернатора и, служившая гарантом безопасности острова простаивала зря. А план был намечен, место и время были известны, но риск, риск оказаться скомпрометированным отравлял предвкушение блаженства. Губернатор прошелся от стола к окну и обратно. Взял в руки звонок.

– Майора Хиггинса ко мне.

Спустя некоторое время в кабинет вошел невысокий сухой господин, лет пятидесяти, с лицом весьма сосредоточенным и кислым одновременно.

– А, вот и Вы, наконец, – произнес губернатор, жестом предлагая майору сесть.

– Чем могу быть полезен, сэр, – опускаясь в кресло, ответил офицер.

– Скажите, майор, – тоже опускаясь в кресло напротив, томно проговорил Уоррен, – вы любите делиться?

– Сэр? – в недоумении приподняв разросшиеся как дикий кустарник брови, вопросил майор.

Мне нужны люди, майор. Смелые люди, я сказал бы, отчаянные, с хорошей огневой мощью, которых можно было бы в последствие принести в жертву.

– Ваше превосходительство, – произнес озадаченный майор, – видимо я, не совсем понимаю Вас, каких людей вы имеете в виду?

– Теперь совершенно ясно, милейший мистер Хиггинс, почему вы, в столь серьезном возрасте носите майорский мундир, – небрежно кинул губернатор, – что ж, у вас есть шанс, дорогой мой, не только получить звание полковника, но и обогатиться. Кроме вас, приходиться признать, у меня нет верных людей для столь деликатного дела и, посему мне придется растолковать вам все подробно. – Майор с готовностью кивнул. – Видите ли, мне известно, что через два месяца из Порто–Белло выйдет эскадра, содержимое трюмов, которой может принести безбедную жизнь не только мне, но и моим недалеким потомкам. Но согласно каперскому свидетельству, львиную долю я должен отдать государству.

– Да, сэр, – кивая головой, заговорчески произнес Хиггинс.

– Ну? – в нетерпении осведомился Уоррен, раздосадованный майорской недогадливостью. – Пять процентов будут Ваши, если Вы найдете мне людей со стороны, которые прольют кровь ради нашего предприятия, и которых можно будет спокойно, с чувством выполненного долга отправить на виселицу или отдать испанцам на растерзанье, срывая авансы и благодарность Отечества. Пиратство, столь блестяще пресеченное в этих водах двадцать лет назад, вновь принимает размах. Война, видите ли, благословляет всякого рода любителей легкой наживы на подвиги. Я слышал, что наши испанские «друзья» опять подвергаются набегам неких лихих молодцов?

– Да, сэр, – вновь мотнул головой Хиггинс, – это так. Опять поговаривают о какой–то республике «берегового братства».

– Ну, так добудьте мне этих «демократов», майор, – теряя терпение, поднимаясь, отчеканил губернатор, – устройте мне встречу с кем–нибудь из их главарей.

– Сэр, – просияв, выкрикнул майор, – я слышал об одном таком парне. Он появился, в этой акватории около года назад и уже заслужил скверную славу. Крайне независим, даже в своей среде. Отчаянно нахальный! Некий Блэкмор. Очертя голову, в бой не вступает, он, видите ли, предпочитает неожиданные подходы. Испанцы дают за его голову пять тысяч песо! То, что нужно!

– Найдите его, полковник, – пожав плечами, произнес губернатор.

Майор Хиггинс залился краской.

– После того, как сокровища Порто–Белло будут у меня, а Блэкмор на виселице, – сбив довольство с лика майора, томно произнес губернатор.

– Сэр, я, – смутившись, пролепетал бедный майор, – я постараюсь.

– Постарайтесь, постарайтесь, любезнейший, – лениво протянул Уоррен, подходя к стеклянной двери, ведущей на террасу, – старость у порога, надо встретить ее достойно.

– Единственное, сэр…, – замешкался Хиггинс.

– Что еще? – резко проговорил губернатор, он устал.

– Как я найду его, – виновато произнес несостоявшийся полковник, – никто не знает, где логово флибустьеров?

– Чтобы доказать, что вы, мой дорогой, достойны чести повышения, – съязвил Уоррен, – вам необходимо воспользоваться мозгами, наделенными Вами Господом, для того, дабы отличать Вас от стола. И предвещая Ваш второй вопрос, скажу, чтобы уговорить наших агнцев, не жалейте красочных посулов, но не перегибайте палку, не думаю, что эти ребята столь же сообразительны как Вы, майор. А, вот еще! – Уоррен вновь подошел к своему столу и, опустившись в кресло, написал на бумаге что–то, поставил подпись и, свернув, скрепил письмо печатью. – Передайте это капитану Блэкмору, это нечто вроде индульгенции, разумеется, до поры. Вы должны заставить его поверить.

– Да, сэр, – привычно кивнул Хиггинс, – я понял.