Жизнь солдата

Но как-то вечером я услышал, как мама сказала Соне:

– А Дора все равно встречается с Лешкой. Только не надо об этом распространяться.

– Вот это любовь! – позавидовала сестра.

– Как бы у них беды не стряслось, – сказала задумчиво мама, – Дора – девушка самостоятельная и, если что задумала, то не отступит от своего, но и родители ей этого не простят.

Соня тут же оделась и побежала к подругам…

Дора продолжала тайно встречаться с Лешей. Об этом уже знали все, кроме ее родителей. Однако никто ее не выдавал. Все на нашей улице почувствовали, что это настоящая, большая любовь, а не мимолетное увлечение. А настоящая любовь всегда вызывает у людей глубокое и бережное отношение и уважение. Однако, эти тайные встречи не могли продолжаться без конца. Молодые люди договорились пожениться против воли родителей. О своем решении они открыто заявили своим родителям. Слышал я, что родители Алексея были категорически против такой невесты, но так как Лешка – парень с внушительным видом, они ему не смели перечить. А вот что получилось у Доры, когда она заявила родителям о своем желании выйти замуж за Лешку, я сам видел и слышал.

Сидел я как-то на нашей скамейке во дворе и читал поэму Твардовского "Страна муравия" и вдруг услышал надрывные крики нашей соседки тети Раи:

– Не пущу! Не разрешу! Из дома выгоню! Прокляну!

Опять в доме у соседей шла какая-то перебранка. Опять мать обзывала Дору всякими непристойными словами. Вдруг дверь распахнулась и из дома выбежала вся растрепанная Дора с окровавленным лицом. Как выяснилось позже, это отец в порыве гнева запустил в нее сапожный молоток. Дора убежала в сарай, в ту половину, где у них хранилось сено. А из дома неслись душераздирающие крики тети Раи:

– Сумасшедший! Что ты натворил? Родную дочь убил!

Я сидел совершенно ошеломленный. "Неужели дядя Ефим убил Дору?" – думал я, содрогаясь от этой мысли. Всегда тихий, спокойный и уравновешенный дядя Ефим – и вдруг такое несчастье. До чего может довести человека безумный гнев. Тетя Рая продолжала стонать во весь голос, а в это время из сарая вышла Дора с размазанной кровью на лице, подошла к смежному забору между их двором и двором Клетецких, отодвинула две давно известные ей доски и ушла к Клетецким. Мне стало легче на душе: Дора осталась жива. Я тоже хотел побежать к Клетецким, чтобы послушать, что Дора им расскажет, но вспомнив, как я нарушил свое обещание, остался сидеть на скамейке.

Днем тетя Сарра, наша соседка по дому, рассказывала маме, что Леша забрал Дору к себе, и они теперь живут в его комнате. Домой Дора больше не вернулась. Через два дня она вошла к нам в дом и попросила меня вызвать ее младшую сестру Хану. Когда я ее привел, Дора попросила сестру вынести ей ее личные вещи. Дора рассказала, что родители Леши приняли ее очень плохо. Не хотят с ней даже разговаривать. Одна только радость, когда приходит с работы Леша. В общем, Дора осталась такой же, только лицо стало каким-то строгим, и не было уже прежней приветливой улыбки.

Мнения женщин на улице разделились. Одни осуждали Дору за ее поступок и сулили ей адскую жизнь, другие жалели ее и во всем обвиняли родителей. Кое-кто распространял сплетни, что Лешка каждый день избивает Дору. Но что только досужие кумушки не придумают – язык-то без костей! Ясно было одно, что Дору окружили в доме Леши молчаливым забором. Трудно жить в такой обстановке. Но Дора ради Леши терпела.

А время шло. Дни шли за днями, месяцы за месяцами, и однажды мама принесла в дом радостную новость: Дора родила мальчика. И вся напряженная обстановка, созданная вокруг нее, растаяла, как снег весной. Совсем другие разговоры пошли по нашей улице. Говорили, что Лешкины родители стали лучше относиться к Доре, а ее родители разрешили ей бывать дома. Борис сам рассказывал мне, что мать и отец послали к Доре сестру Хану, которая передала ей родительское прощение.

Как-никак все люди – братья, и все народы должны жить в дружбе. Национальная рознь – одна из вывихов в жизни человеческого общества. Одним словом, жизнь Доры и Леши наладилась, и вся наша улица радовалась этому. А сплетницы приумолкли. Опять я стал часто видеть Дору и Лешу в нашем дворе. Дора немного похудела, а на лицо легла тень озабоченности, но осанка ее стала еще более гордая, чем была. Как будто она всем доказывала, что готова на любые трудности ради своей любви. Она нарушила извечные традиции на нашей улице и, к ее чести, вышла победительницей.

Более того, ее пример не остался без последователей. Сначала вышла замуж за белоруса моя старшая сестра Соня, о чем я уже рассказывал, а затем, что было полнейшей неожиданностью для нашей улицы, Федя Клетецкий женился на еврейке Сарре Плоткиной. Старые традиции трещали по всем швам. Все смешалось на нашей улице: никто уже не мог точно определить, в каких домах живут русские, а в каких – евреи. Ясно было только одно, что на нашей улице начинается жизнь советских людей, не признающих никакой национальной розни. Когда Феде понравилась Сарра Плоткина, дочь ломового извозчика, и он женился на ней, то бабушка Анель, мать Феди, не находила себе места от такой любви сына. Дело дошло до того, что она не разрешила Феде жить с молодой женой в ее доме. Феде пришлось срочно строить новый дом на огороде, где они всегда сажали картошку.

Однако, сенсации на нашей улице на этом не кончились. Еще одну неожиданную неприятность пришлось испытать бабушке Анели Клетецкой. Самый младший ее сын, красавец Сенька, молодой и стройный парень, влюбился в женщину с двумя детьми. Она была старше его более, чем на десять лет. Случай необыкновенный. Все его старшие братья и сестры во главе с бабушкой Анель не смогли отговорить Сеньку от его любви к взрослой женщине. Так и ушел Сенька из дома, осужденный всей родней. Ему даже наказали не появляться на пороге родного дома. Больше года я его не видел на нашей улице. Но затем все помирились с ним, и он стал часто бывать в гостях у бабушки Анели…

В конце нашей улицы в трех домах жили семьи, которые почти не общались с соседями. В маленьком домике жили старики Раскины. Два их сына жили уже самостоятельной жизнью в других городах. Старик Яков занимался сбором тряпок и макулатуры, разъезжая на повозке по селам Рогачевского района. За домиком Раскиных жили в большом доме Городецкие. Сам Городецкий делал в нашем городе колодцы. Двор у них был вечно завален длинными трубами, а в мастерской был всегда слышен стук молотка по железу. Напротив домика Раскиных жили в большом коммунальном доме, покрашенном в желтый цвет, две семьи: часовщика Половицкого и председателя горисполкома Гульмана. Из жизни этих двух семей в моей памяти остались два курьезных случая, но об этом я расскажу в последующих главах моих воспоминаний.

Глава пятая

Школа

И эту главу, как и все предыдущие, я начинаю издалека, но обещаю вам, что повторяться почти не буду. Говорю «почти» потому, что в некоторых местах это будет все-таки неизбежно, так как я пишу уже пятую главу об одних и тех же годах моей жизни.

Итак, когда мне было годика четыре, в хлебопекарне, где работала моя мама, выделили одно место для ребенка в детском саду. Дети были у всех рабочих хлебопекарни, но сироты были только у моей мамы. Вполне естественно, что это место в детском саду отдали ей. Так я попал в детский сад. Он находился довольно далеко от дома. Первые дни, пока я привыкал к этой дороге, меня водили в детский садик то старший брат, то старшая сестра, а затем я стал ходить самостоятельно. Дорога была простая: сначала я шел по нашей улице, затем поворачивал налево по Бобруйской улице и около кузнечной артели делал поворот направо на Песчаную улицу, проходил мимо Банного переулка, и первый большой дом был наш детский сад. Это был длинный одноэтажный деревянный дом, покрытый красной железной крышей, расположенный на Песчаной улице около старой бани.

В садике было интересно и хорошо. Там было много игрушек и вкусно кормили. День начинался с физзарядки в большом зале под аккомпанемент рояля, который стоял в темном углу зала. Мне нравилось бегать по кругу под музыку и делать разные движения руками. После зарядки был завтрак, а затем мы занимались рисованием или лепкой. Я всегда рисовал только зеленые деревья. Один раз я нарисовал великолепный дуб, который я видел с нашей горы каждый день на краю далекого леса. Воспитательница меня похвалила и тут же повесила мой рисунок на стенку. Я был очень доволен.