Страница 19 из 185
А 9 апреля, выступая в Вашингтоне с речью о своем видении роли Соединенных Штатов на международной арене в условиях, складывающихся после войны в Заливе, министр обороны США Р. Чейни прямо сказал: «На мой взгляд, совершенно очевидно, что США утверждаются как единственная реальная сверхдержава в мире». Все аналогии из эпохи присутствия в мире двух сверхдержав мгновенно перестали работать, и есть основания думать, что одним из первых это понял сам Хусейн. Первоначально он, как о том свидетельствуют его беседы с Ясиром Арафатом и президентом Йемена, был склонен осмыслять ситуацию в «формате Вьетнама», уповая на хорошо известную слабость американцев в сухопутных сражениях, при непосредственном боевом контакте с противником. Однако, помимо громадной разницы в ландшафтах двух стран [167], в отказе Саддама от «Вьетнама», видимо, сыграло свою роль понимание принципиально нового качества войны и новых международных условий.
В этих новых условиях сверхдержава получала карт-бланш на свои действия, но, главное, — перестало существовать общественное мнение, столь мощное во время войны во Вьетнаме. Крах СССР означал и распад всей сложившейся идеологии антиимпериалистического сопротивления, направленного против Запада, утрату опор и ориентиров для сил, все еще желающих протестовать. Их было немало, но, перечитывая прессу и различные протестные заявления того времени, нельзя отделаться от впечатления хаоса, вызванного стремительной утратой смыслового центра. Хаоса и бессилия. Возникающий из «холодной войны» монополярный мир предлагал свои правила игры; и по этим, новым, правилам становилось возможно, используя разом военную мощь Запада и механизмы международных санкций, погружать выбранную жертву в недоразвитие, не только уничтожая ее экономический потенциал, но и блокируя пути к его восстановлению, что естественным образом происходило в истории после самых разрушительных войн.
Ни помощи, ни поддержки, ни сочувствия, ни — тем более! — возможности выстроить контркоалицию уже не было. И, думается, осознание этой новой реальности, с которой первым столкнулся Ирак, многое объясняет — например, тот до сих пор загадочный факт, что Хусейн не атаковал муляжную, совершенно фиктивную дивизию Коалиции на саудовской границе. Пластмассовые танки и артиллерия были установлены здесь вокруг казарм, где суетились четыреста солдат, изображая видимость присутствия 16 тысяч морских пехотинцев. То и дело на площадку садилось несколько одних и тех же вертолетов, чтобы добавить правдоподобия. По словам бригадного генерала Тома Дранда, командовавшего операцией, в случае нападения у них не было ни малейшего шанса, — «у нас не было даже ни одной противотанковой ракеты». Однако что бы это изменило в целом?
Возможности были несопоставимы, а соотношение сил описано уже так подробно, что нет необходимости останавливаться на этом лишний раз. Вот только одна характерная деталь: после первой ночи бомбардировок один из журналистов на пресс-конференции офицеров Коалиции в Саудовской Аравии спросил офицера, ведущего брифинг: «Участвовали ли Б-52 в бомбардировках? Офицер ответил утвердительно, вызвав ужас у журналиста: — Но не думаете ли вы, что это несоразмерно? Это как если бы хотели убить комара с помощью молотка. — На что офицер ответил, широко улыбаясь: — Но ведь это исключительно приятно — убить комара» [168].
Разумеется, этот хорошо информированный офицер сам не верил в мощно нагнетаемый всеми СМИ Коалиции миф о чудовище, у которого уже «на низком старте» стоит химическое и бактериологическое оружие. Никто из лазутчиков Коалиции, засланных накануне решающего дня в расположение иракских войск, не смог подтвердить наличие такового, и ее командование было совершенно уверено в том, что подобная опасность войскам не угрожает. И тем не менее, ужасающий удар был нанесен: 150 ракет «Томагавк» были выпущены в первую же ночь с линкора «Висконсин» и других американских судов, вошедших в Залив, а затем последовали страшные налеты бомбардировщиков Б52 [169], имевших самую мрачную и дурную славу со времен войны во Вьетнаме. Во Вьетнаме же была опробована тактика «Arclight» [170], по которой действовали Б52 и здесь, в Ираке. Суть ее состояла в том, что, летя на высоте 35 тысяч футов, экипажи их абсолютно синхронно выпускали бомбы [171], что вызывало на земле эффект всеуничтожающего огня и создавало полную иллюзию ядерного взрыва — за вычетом радиации.
Генерал Халед приводит такие данные: за первый час войны произошло 200 налетов, за первый день — 900, за первую неделю — 4000. Налеты продолжались с той же интенсивностью, несмотря на то, что в первые же часы была разрушена система ПВО, считавшаяся самой мощной на Ближнем Востоке [172]. Разумеется, генерал Халед прав, когда пишет, что Саддам готовился к длительной сухопутной войне, а не к «самой ужасной воздушной кампании, которую мир когда-либо видел». Но кто вообще мог быть готов к ней — за исключением второй сверхдержавы, которая теперь уходила в небытие? И здесь был жестокий урок на будущее для многих.
«Если уж приходится воевать, то в союзники бери сверхдержаву», — так осмыслил опыт войны в Заливе принц Халед со стороны Саудовской Аравии, которая сделала правильный выбор. Тем же, чей выбор в предшествующую эпоху был иным, теперь надлежало делать выводы. И потеря Россией своих традиционных союзников повсюду в мире, в том числе и на Ближнем Востоке, разве не следствие этих выводов, сделанных в те дни, когда, по словам безвестного автора «Дневника иракского солдата», реальность для жителей Ирака стала похожа на устрашающий галлюцинаторный бред?
Однако иракские системы поражения на малых высотах, неуязвимые для средств радиоэлектронной борьбы, примененных Коалицией, даже в этих условиях, по оценке противника, добились немалых успехов, сбив, в частности, шесть британских «Торнадо». Правда, как система иракские ПВО перестали существовать, а вместе с ней война окончательно утратила то, что единственно отличает ее от бойни, — характер поединка более или менее равных, по степени риска для жизни, противников.
Была ли у Саддама Хусейна возможность адекватного ответа, то есть перехода тоже к бойне? Если верить пропаганде — да, ведь вопрос о химическом оружии муссировался постоянно. Однако и при обстреле Саудовской Аравии, и при обстреле Израиля ракетами «Скад»* оно так и не было применено, и вряд ли только по той причине, что — и это не могло не быть известно всем участникам войны — на применение Ираком химического оружия Израиль готовился ответить применением тактического ядерного оружия.
Но возникает естественный вопрос: если лидеры Коалиции верили в подобную возможность, зачем же они избыточными бомбардировками подводили страну к такому порогу отчаяния? Ответ напрашивается сам собой: разумеется, не верили.
И хотя американским и британским военнослужащим Коалиции делались даже специальные инъекции на случай химической войны, а также выдавались специальные таблетки, генерал Халед, по должности не самый неосведомленный человек в ней, признает: «Насколько я знаю, химическое оружие ни в каких количествах не поступило в иракские войска в районе боевых действий».
Миф же предназначался исключительно для внешнего употребления — как инструмент, призванный этизировать и легализовать новый способ действий единственной отныне сверхдержавы в принципиально новых международных условиях.
Разумеется, риск для Запада был — но риск не применения Ираком оружия всеобщего уничтожения, а риск распада Коалиции, выхода из нее арабских стран в случае вступления в войну Израиля. Этого как огня боялся Запад, и США потратили немало сил и времени на «воспитательную» работу с Израилем еще до начала «Бури в пустыне». 16 января 1991 года Бейкер провел специальную встречу с послом Израиля в США Залманом Шовалом и, сообщив ему о неотвратимости войны, обозначил американские цели. Прежде всего — в первые же часы бомбардировок разрушить весь военный потенциал Ирака, угрожающий еврейскому государству. И действительно, волны бомбардировок обрушились именно на западную часть Ирака, наиболее опасную для Израиля. Тем самым решалась важнейшая для Израиля задача — ликвидация Ирака как региональной державы, бескомпромиссно настроенной на скорейшее разрешение арабо-израильского конфликта. И, думается, сама жестокая мощь ударов, наносимых Коалицией по Ираку, должна была, помимо всего прочего, продемонстрировать Израилю эффективность, с которой защищаются его интересы, и тем самым обеспечить достижение второй цели американцев, обозначенной Бейкером в его беседе с Шовалом: во что бы то ни стало удержать израильтян от втягивания в конфликт.
167
джунгли — во Вьетнаме, пустыня — в Ираке
168
Eric Laurent, соч. цит., с. 209–210
169
англ. — B52
170
«Электросварка»
171
30 тонн на каждом борту
172
16 тысяч ракет класса «земля-воздух», 10 тысяч зенитных орудий, 700 самолетов