Страница 179 из 185
И далее — в ответ на вопрос о практически ежедневных терактах в Чечне: «Не проводится ни одной операции без моего ведома. Ежедневно в 18 часов я получаю сводки от оперативных управлений. Я в курсе каждого подбитого БТРа, убитого солдата, офицера. Честно говоря, такого централизованного управления у нас не было даже в той войне».
Корреспондент не посмел — или не захотел? — обеспокоить человека, называющего себя чеченским президентом, вопросами ни о терактах в Алхан-Юрте и других местах, где жертвами стали простые чеченцы [1418], ни о заложниках и рабах, ни о диких зверствах, запечатленных пленкой из попавшего в руки федералов видеоархива Масхадова. И такая «деликатность» позволила последнему прямо обвинить в похищениях людей «российских ястребов», которые — как следует из контекста — одни только и мешают цивилизованным переговорам двух президентов, пусть и опосредованным.
Можно ли представить себе, чтобы в американской печати во время войны в Заливе или во время натовской агрессии в Косово появилось подобное интервью с Саддамом Хусейном или Милошевичем? Негативно оценивая эти войны как неправедные, я, тем не менее, не могу не признать, что и власти, и пресса в США соблюдали по отношению к своей армии честные правила игры. Чего нельзя, к сожалению, сказать об РФ. Если же учесть, что обличительный манифест Масхадова, условно названный «интервью», появился на страницах едва ли не самой известной и читаемой «в верхах» московской газеты в канун годовщины гибели роты псковского десанта под Улус-Кертом и что, разумеется, не последовало никакого «осуждения со стороны государственных структур», на возможность которого намекала газета в преамбуле, то вывод напрашивается самый тягостный. А именно: армии было с предельным цинизмом продемонстрировано, что по отношению к ней вообще никто не обязан соблюдать никаких правил, даже минимальных протокольных правил приличия. И что игра сыграна.
В октябре, сразу же по принятии Путиным решения о пересечении Терека федеральной группировкой, «НВО» писало: «Эксперты российских спецслужб, имеющие контакты с представителями чеченской оппозиции, анализируя причины обострения обстановки на Северном Кавказе, ход боевых действий и перспективы урегулирования в Чечне, отмечают, что о развитии ситуации по нынешнему сценарию было известно довольно давно. Однако, по всей видимости, доклады спецслужб либо не доходили до руководства России, либо они вписывались в некую скрытую канву развития внутриполитических процессов». Может быть, это, последнее, и имеет в виду Масхадов, заявляя в своем манифесте-интервью: «Я никогда не боялся военной победы Российской армии и с самого начала знал, что она проиграет»?
В феврале 2001 года, когда уже официально объявлено о начале вывода войск, в контексте столь же странного окончания [1419] войны, сколь странным было и ее начало, можно уверенно делать выбор в пользу второго «либо». Вот только между началом и концом протекла теперь река крови — сродни той, о которой повествует самая, может быть, страшная и трагическая из русских былин, «Сухмантий». Очень древний мотив рождения реки из крови героя здесь вписан в острый сюжет конфликта богатыря Сухмантия Одихмантьевича с князем Владимиром, и веет от всей былины каким-то пронзительным предвидением стольких напрасных, неоцененных жертв русского воинства, непреходящей актуальностью, впечатления которой не оставляют другие былины богатырского цикла. Сюжет же по видимости прост: князь Владимир, пируя в своей киевской гриднице, хочет, для полноты веселья, заполучить «белу лебедь живьем», за которой и посылает Сухмантия. Последнему, однако, вместо замысловатой охоты приходится сражаться с «силой татарскою». Князь, недовольный неисполнением своего приказа, повелевает бросить богатыря в погреб. И лишь когда Добрыня Никитич подтверждает правоту Сухмантия, Владимир готов обласкать ввергнутого в немилость героя. Но — выйдя из погреба, герой срывает «листочики маковые», которыми на поле боя прикрыл свои раны, срывает их, приговаривая:
Итак — на одном берегу этой реки вновь ошельмованная армия, кажется, не вполне понимающая, что же с ней, в конце концов, произошло. А на другом? Те же взрывы, обстрелы, боевики в каждом селе, страх и неуверенность, хотя и по разным причинам, гражданского населения — и чеченского, и жалких остатков русского. Наконец — 300 тысяч беженцев в лагерях Ингушетии, словно специально для высоких делегаций и прессы иллюстрирующих ужасы войны и варварство армии. О почти таком же количестве русских и русскоязычных беженцев, поток которых шел еще с дудаевских времен, никто не вспоминает, хотя их-то обустройством, даже в палатках и вагонах и на подачки гуманитарной помощи, вообще никто не занимался.
Кажется, их не имеет в виду и министр РФ по Чечне Владимир Елагин, выступивший с весьма странной инициативой: «разработать систему компенсационных выплат жителям Чечни за утерю кормильца или за потерю здоровья как в ходе нынешней контртеррористической операции, так и с начала правления Дудаева» [1420] Это похоже на репарации, но даже если допустить, что Россия, в лице своего руководства, почему-то решила их платить, то непонятным остается, почему нужно платить за весь период «с начала правления Джохара Дудаева»?
Во-первых, в тот период пострадало, главным образом, русское население республики, но ему, похоже, никто ничего платить не собирается. Во-вторых, Дудаева поддержала огромная часть чеченцев [1421], и они, как и каждый народ, должны нести ответственность за свой выбор. В-третьих, в 1991–1994 годах Чечня совершенно полновластно распоряжалась нефтью — как собственной, так и поступающей из России, что также подробно описано выше, и, стало быть, получала огромные деньги. О каких же компенсациях за этот период — еще до ввода войск 11 декабря 1994 года может идти речь?
И, наконец, last but not least [1422]: если бы даже Россия почему-либо и должна была платить эти компенсации, то разве не довольно того, что, согласно постановлению правительства РФ, все средства от реализации нефти, восстановление добычи которой возложено на «Роснефть» и которая идет полностью на экспорт, возвращаются в республику? А ведь за годы дудаевского и масхадовского правления, по оценке экспертов, из республики уже утекло нефти едва ли не больше, нежели осталось извлекаемых запасов в ее недрах, которые вице-президент «Роснефти» Николай Борисенко оценивает в 35 млн тонн. Кроме того, по словам того же Борисенко, и сегодня в Чечне похищается до половины добываемой нефти: надежная охрана так и не налажена. Наконец, вся добытая с января [1423] по май 2000 г. нефть [1424] исчезла по каналам созданной Николаем Кошманом отдельной компании «Грознефть» [1425].
Заметим, что все это время лилась солдатская кровь — как, впрочем, и кровь гражданского населения Чечни, страдания которого не следует пропагандистски раздувать, но неэтично было бы и приуменьшать. Сегодня нефтяной передел в Чечне, похоже, состоялся, и это — едва ли не одна из главных причин вывода армии. В своей сверхнедобросовестной статье «Ситуация в Чеченской республике» [1426], о которой я уже упоминала, Хасбулатов утверждает, что передел этот состоялся в пользу военных и что при Масхадове в нефтедобыче царил едва ли не идеальный порядок. Факты говорят иное. В 1998 г. из 843 тыс. тонн добытой нефти прямо из скважин было похищено 337 тыс. тонн и еще 62 тыс. тонн из нефтепроводов путем врезок. С января же 1999 года ситуация с нефтью вообще вышла из-под контроля, «за весь 1999 год казна Чечни не получила от нефтяной отрасли ни одного рубля» [1427]. Ни одного рубля от продажи чеченской нефти, по имеющимся данным, не поступило в федеральный бюджет и до сих пор.
1418
даже не представители сотрудничающей с федеральной властью местной администрации
1419
если, конечно, считать это окончанием
1420
«Независимая газета», 20 февраля 2001 года. — Курсив мой — К.М.
1421
см. «Предуготовление к войне»
1422
последнее по месту, но не по назначению
1423
когда «Роснефть» приступила к работе в Чечне
1424
около 36 тыс. тонн
1425
«Сегодня», 23 февраля 2001 года
1426
«Независимая газета», 29 декабря 2000 года
1427
«НВО», 22 октября 1999 года