Морской лев

– Разрешите мне? – попросил слово Карташов.

– Да, конечно.

– Значит, на Аляску не идем?

– Да… э-э… с Аляской придется повременить, – ответил Шкворин, – я надеюсь… э-э… что вам удастся провести испытание подводной лодки… э-э… пока будете совершать переход в район патрулирования.

– А если что-то выйдет из строя, возвращаться назад? – спросил Фирсов.

– Если своими силами вам не удастся устранить неполадку… э-э… во Владивостоке наготове будет стоять плавучая база… э-э… которая немедленно выйдет к вам навстречу… э-э… для оказания всей необходимой технической помощи. Но я думаю… э-э… что все обойдется. Техническая служба базы… э-э… уже не раз проверяла ее состояние. Да, и, когда мы ее перегоняли… э-э… из Находки… э-э… ничего существенного не обнаружили. Я думаю, все механизмы будут работать… э-э… в удовлетворительном режиме.

– С какой целью мы отправляемся? – спросил Захаров. – Нам необходимо просто обозначить свое присутствие в этом районе с целью демонстрации силы или допускается прямое вооруженное вмешательство? Тогда какими видами оружия можно будет воспользоваться?

– Вот как раз себя-то… э-э… вы и не должны показывать, товарищ Захаров. Вы… э-э… наше тайное оружие… э-э… на случай нападения на Ирак империалистов. Если же дело дойдет до вооруженного конфликта… э-э… то вам для достижения поставленной цели… э-э… конечно, будет дано разрешение на право применения любого… э-э… вида оружия.

– И ядерного?

– В том числе и ядерного.

– Но это означает начало третьей мировой войны.

– Ничего это не означает… э-э… Я же, по-моему, ясно сказал… э-э… вы – наше тайное оружие. В нашей стране произошли перемены… э-э… несколько поменялся курс… э-э… окончилась холодная война. Поэтому мы должны действовать… э-э… сообразно новым условиям… э-э… а значит, осторожно… э-э… чтобы не допустить ущемления наших интересов… э-э… и в то же время не нарушить хрупкий мир.

– Так я и знал: все упирается в деньги, – прокомментировал Канарейкин, – хотим и яблочко съесть, и на колышек сесть.

– От нашей страны мы единственные, кто будет послан в район конфликта? – уточнил Заленский.

– Да… э-э… «Морской лев» – единственная подводная лодка… э-э… которой будет доверена честь… э-э… представлять нашу страну, – ответил генерал. – Очень многое зависит… э-э… от того, как дальше будут развиваться события. В случае необходимости… э-э… вам будет послана подмога.

– Если выдвигается требование соблюдать скрытность пребывания в районе, как мы сможем нарушать переброску войск противника, не обнаруживая себя? – спросил Алферов.

– Все ваши действия… э-э… в предвоенный период… э-э… будут сопряжены с действиями иракских военно-морских сил. Я думаю… э-э… вам нечего опасаться: у Ирака есть свои подводные лодки, и вы… э-э… будете действовать, как одна из них.

– Это значит, что можно будет применять только торпеды? – спросил Заленский.

– Да. Но если… э-э… начнутся боевые действия на суше… э-э… тогда вам будет дано согласие на нанесение наземного удара… э-э… крылатыми ракетами. Для этого со мной приехали мои помощники. Они установят… э-э… необходимые коды запуска ракет и электронные карты… э-э… для введения целеуказания для них. Так… э-э… выход в море, я думаю, можно назначить… э-э… – Шкворин посмотрел на часы, – через сорок восемь часов. Как… э-э… Иван Алексеевич, управитесь?

– Да, – коротко ответил Захаров: ему казалось, что его впутывают в какую-то авантюру.

– Тогда все, товарищи офицеры… э-э… как говорится, в добрый путь.

Когда Захаров покидал комнату, где проходило совещание, перед ним открылось ущелье с перекинутой через него канатной дорогой.

Седой туман пришел в горы с самого утра, скрыв в себе все неровности Гималаев. Семилетний тибетский мальчик шел по каменистой дороге, опоясавшей одну из здешних морщин земли. Установившаяся вокруг тишина донесла до его ушей скрип качающейся на ветру канатной дороги. Он знал про нее и давно уже ожидал ее появления, но кучерявые облака, спустившиеся в горы, скрыли ее от его зорких глаз. И, только когда мальчик подошел к ней на расстояние десяти шагов, ветер донес до его сердца ее дыхание. Словно старая старуха, она поскрипывала, нисколько не радуясь появлению ребенка. Дотронувшись вытянутой рукой до вбитого в край пропасти деревянного столба, мальчик почувствовал своей нежной ладонью старое шершавое дерево. Напрягая свое зрение и осторожно ступая вперед, он нащупал левой ногой первую дощечку, висевшую над горным ущельем. Вступив на нее на кошачьих лапах, он начал искать следующую, держась руками за два параллельно уходящие в белизну тумана каната.

Чем дальше продвигался мальчик по этой рукотворной дороге, тем сильней билось его сердце от колкого ощущения клокочущей смерти где-то под ногами. А старуха все скрипела и скрипела, раскачивая его вместе с собой. Добравшись мелкой поступью почти до середины, мальчик вновь, уже по привычке, начал искать следующую спасительную дощечку, но, пошарив впереди себя, он ничего не обнаружил, лишь только восходящий со дна ущелья поток прохладного воздуха ласкал его ножку. В этот момент старуха скрипнула громче обычного, и канатная дорога качнулась сильнее, чем прежде. Мальчик, держась одной рукой, не удержался и повалился назад.

– Ай-ай, – непроизвольно вскрикнул он от страха вылететь вниз, слыша попутно, как старуха, пронзительно скрипя, смеется над ним.

Запись датирована 3 августа 1990 года

Из довольно быстро пустеющего кабинета последним вышел Шкворин. Захаров стоял неподалеку и что-то говорил Березину.

Генерал сразу подошел к нему.

– Иван Алексеевич… э-э… нам бы надо… э-э… с вами отдельно побеседовать. Если вы, конечно, не заняты, – сказал Шкворин.

– Да, я сейчас освобожусь, – и, дав последние указания Березину, переключился на Шкворина.

– Я в вашем распоряжении, товарищ генерал.

– Тогда пойдемте, – предложил Шкворин.

Захаров направился было обратно, в только что покинутое им помещение.

– Нет, не сюда, – остановил его генерал, – лучше пойдем в кабинет Канарейкина.

Канарейкин, наблюдавший все это время за Шквориным, попытался их сопровождать и даже вошел вместе с ними.

– Леонид Сергеевич… э-э… покажите пока моим помощникам… э-э… командный центр. И… э-э… хорошо бы покормить их, а то… э-э… уже время обеда, – сказал генерал, заметив следовавшего за ними Канарейкина.

Канарейкин, поняв, что разговор не для его ушей, неохотно развернулся в обратном направлении, а Шкворин заботливо закрыл дверь на ключ. Бесцеремонное действие генерала по отношению к Канарейкину удивило Захарова. Он думал, что начальник базы – ближайший человек генерала, но, увидев, как генерал с некоторым пренебрежением дал ему отставку, Захаров усомнился в своих первоначальных выводах. Не обнародовав своего удивления, он прошел в глубь кабинета к письменному столу и, сев на ближайший стул, стал ждать, что скажет ему Шкворин. А тот не торопясь достал пачку «Примы» и, закурив сигарету, подошел к окну. Отвернувшись от Захарова, он смотрел на стоящего у пирса «Морского льва»

– Иван Алексеевич, – сказал Шкворин, не поворачиваясь, прервав неожиданно для Захарова свое довольно длительное молчание, отчего тот немного встрепенулся, – с момента… э-э… нашей последней встречи… э-э… прошло чуть больше двух месяцев. Это… э-э… очень маленький срок.

– То есть? – спросил Захаров. Ему было интересно, к чему клонит генерал.

– Не перебивайте… э-э… меня.

– Извините.

– Это значит… э-э… что вы в нашей структуре… э-э… человек новый. Но… э-э… сложившиеся обстоятельства… э-э… толкают нас… э-э… я бы даже сказал, на несколько опрометчивый поступок. Обычно… э-э… мы этого никогда не делаем. Мы… э-э… долго обсуждали… э-э… это решение и пришли к заключению… э-э… что обстоятельства сегодня таковы… Мы вынуждены… э-э… вам доверить это очень ответственное дело. Я надеюсь… э-э… вы это хорошо понимаете?