Страница 11 из 14
«Надо не забыть рассказать об этом партере Олегу Александровичу», – подумала я, а вслух сказала:
– Это план партера, но что обозначают все эти символы, я не знаю.
– Подожди, подожди, где-то я уже видел один символ, – стал быстро говорить Денис. – Оль, ты не выбросила газету со статьей Щеглова?
– Нет.
«Денису в наблюдательности не откажешь. Журналист есть журналист», – мысленно сказала я сама себе, протягивая газету Серову.
– Так я и думал, – радостно проговорил Денис, указывая нам на эмблему ордена розенкрейцеров, красующуюся рядом с заголовком. – Вот он!
– Значит, Щеглов нашел не только письма, но и план, – решила я высказать свое мнение. – Но кто послал ему этот диск?
– Выяснить это нереально, диск без единой надписи, – ответил Серов. – Если бы это прислали по Интернету, то шанс бы был.
– Во всяком случае, это уже что-то, – с искренней радостью сказала я. – Теперь нам есть от чего отталкиваться дальше.
– Оль, это может быть работой Баженова? – спросил меня Серов.
– По-моему, вы занимаетесь полной ерундой, – не унималась Лена.
– Не знаю. Возможно, – уклончиво ответила я на вопрос Дениса. – Раньше ни с чем подобным я не сталкивалась.
– Но ты все-таки покопай по Баженову, – попросил Денис. – Видно, не зря Щеглов им заинтересовался. А я покопаю в другом направлении.
– В каком? – спросила я, чувствуя, что запахло жареным.
– Пока точно не знаю, – загадочно, как истинный журналист, проговорил Серов.
– Что ты хочешь найти? – не унималась я. – Ведь, кроме статьи с сомнительной ссылкой на письма из Публички и не менее сомнительной гравюрой неизвестного автора, у тебя ничего нет.
– Я чувствую, что за всем этим что-то скрывается, – упрямо ответил Серов, начиная заводиться.
– Так, ребята, хватит, – грозно проговорила Лена, появившись в дверях с шампанским и фужерами для нашего усмирения. – Перестаньте играть в тайны мадридского двора, а то шампанское превратится в лед, а я в пламя.
– Ладно, на сегодня тайм-аут, – примирительно сказал Денис и стал открывать шампанское.
«Поживем – увидим», – философски подумала я, убирая со стола книги и приготавливая посуду для ужина.
Первый бокал мы подняли за мою книгу. После этого все остальное время за ужином мы с Леной вспоминали смешные моменты из нашей академической жизни и курьезные случаи на открытиях ее выставок. А в конце вечера, когда мы перешли к кофе с коньяком, Денис стал рассказывать страшилки из жизни их редакционного полтергейста. Разошлись мы, как я и предположила, уже во втором часу ночи под уверения Лены, что после таких страшилок мы спать не будем.
Сразу же, как только за моими друзьями закрылась дверь, я взяла мобильник и послала сообщение Олегу Александровичу: «Это третья часть. Ура!»
После этого я села за компьютер, чтобы обработать и распечатать третью часть нашего партера, так же как и все предыдущие. Денис предусмотрительно диск забрал с собой, но у меня остался файл, который он мне скопировал. Распечатав листы и положив их в общую папку, я пошла спать, думая о том, что завтра надо с утра позвонить Олегу Александровичу и, главное, начать сбор материалов по Баженову.
Но Олег Александрович меня опередил, позвонив в десять часов:
– Доброе утро. Я вас не разбудил?
– Нет, что вы, – вежливо ответила я, стараясь не зевнуть в трубку.
– Как прошел вчерашний военный совет? – поинтересовался профессор. – Кто послал Щеглову этот диск?
Встав с кровати, я пошла на кухню, чтобы сварить себе кофе, по дороге рассказывая Олегу Александровичу о событиях вчерашнего вечера.
– Серов обратил внимание, что на гравюре и в статье Щеглова изображена одна и та же эмблема, – закончила я свой отчет. – А также он собирается заняться своим расследованием, но в каком направлении – не сказал.
– Ничего страшного, – успокоил меня собеседник. – Мы пойдем своим путем. Его изыскания нам вряд ли помешают, а пригодиться могут.
– Может быть, и так, – с сомнением ответила я. – Хочу сегодняшний день посвятить нашему старому знакомому – архитектору Василию Ивановичу Баженову.
– Хорошо, – согласился Олег Александрович. – Я, в свою очередь, займусь историей масонства.
– А также мне надо передать вам экземпляр гравюр, – в заключение разговора сказала я. – Пусть они будут у вас под рукой. Так легче работать.
– Согласен, – ответил профессор. – До связи.
– До свидания, – попрощалась я и отключила трубку.
В течение всего телефонного разговора я стояла у окна и смотрела на снежинки, которые медленно кружились и тихо опускались на землю с белесо-серого неба. На улице был легкий мороз, и я решила, что такая погода подходит для вдохновляющей прогулки, перед тем как сесть за компьютер.
Выйдя из дома, я не спеша шла вдоль Невы по направлению к Летнему саду, так как через него хотела выйти к одному из сохранившихся творений архитектора Василия Ивановича Баженова – Инженерному замку. Первоначальное название замка было Михайловским в честь церкви архангела Михаила. Он был построен в 1797–1800 годах по распоряжению императора Павла I, принимавшего активное участие в разработке его проекта, у южной границы Летнего сада. Раньше на этом месте находился Летний дворец Елизаветы Петровны, построенный по проекту Бартоломео Растрелли. В этом дворце 20 сентября 1754 года по старому стилю будущий император Павел I и появился на свет.
Со всех сторон замок окружала вода – Мойка, Фонтанка и глубокие рвы с подъемными мостами. Позже рвы были засыпаны, и их восстановили несколько лет назад после полной реставрации всего здания. Создавая неприступную крепость, Павел надеялся найти за ее стенами спасение от своих противников, но его надеждам не суждено было сбыться. Он был убит заговорщиками именно в Михайловском замке в ночь на 12 марта 1801 года.
Инженерный замок характерно отличается от остальных памятников петербургской архитектуры. Имеющий в плане квадрат с внутренним восьмиугольным двором, он поражает своей мощью. Северный фасад, выходящий к Летнему саду, с тяжелым аттиком и легкой колоннадой входа, поддерживающей балкон. Широкая лестница украшена статуями Геркулеса и Флоры. Южный фасад здания, который является главным, выходит на площадь, во времена Павла называемой площадью Коннетабля. Центральная часть фасада спроектирована в виде массивного портика, облицованного мрамором, а портал въезда во двор, как невозмутимые стражи на часах, фланкируют обелиски, тесно прижатые к стене.
Я стояла у памятника Петру I, автором которого является Б. К. Растрелли, отец знаменитого зодчего эпохи барокко, и смотрела, как в наступающих сумерках постепенно загорается подсветка Инженерного замка. Пора было возвращаться домой и садиться за компьютер: я решила подать материал об архитекторе Баженове для Олега Александровича и Дениса в виде краткой статьи.
«Баженов Василий Иванович, художник-архитектор, родился 1 марта 1737 года в семье церковника одной из придворных кремлевских церквей. На природный талант Баженова к искусству обратил внимание архитектор Дмитрий Ухтомский, который принял его в свою школу. Из школы Ухтомского Баженов перешел в Императорскую академию художеств, где стал первым пенсионером, отправленным ею за границу для продолжения образования в 1759 году. Еще во время обучения в Академии архитектор С. И. Чевакинский сделал его своим помощником при проектировании им Никольского морского собора (Баженов считается автором колокольни Никольского собора). В Париже поступил в ученики к архитектору Дювалю, в мастерской которого выполнил несколько макетов, в том числе Луврской галереи в Париже и собора св. Петра в Риме. Также изучал труды римского архитектора Витрувия. Вернувшись в Россию, Баженов, живя в Москве, выполнил полный перевод 10 томов теоретических трудов Витрувия, напечатанный в 1790–1797 годах в Петербурге.