Страница 1 из 10
«Я окидываю взором всю Италию:
нет в ней больше ни крепости, ни монастыря,
кои бы не дрогнули, не склонились;
и только сей город по-прежнему стоит,
гордо подняв голову…»
Бернардино Окино. 1539 год
Пролог
«Отчего же так тихо?» – вдруг подумал Андрей. Он сидел один, уже много минут, в комнате за огромным круглым столом, не двигаясь и устремив свой взгляд в пустоту. Непривычная тишина словно обволакивала его, подобно незримому пуховому одеялу, мешая пошевелиться. И даже большие старинные часы на стене, собранные более ста лет назад в легендарной мастерской Генри Мозера, не издавали ни звука… Их завод давно иссяк, а заводить часы в этой опустевшей квартире было некому.
За окном уже много дней стояла ясная, жаркая погода, и в воздухе не было даже малейшего намека на ветерок. Полуденное солнце накрыло Москву раскаленным маревом, замедлив ее жизненные процессы до состояния, близкого к анабиозу. Уставшие от непривычной жары горожане прятались по домам и тенистым паркам, по привычке ругая не угодную им погоду. Для большинства из них этот июльский день, за исключением аномальной жары, был абсолютно заурядным. Но только не для него!
«Совсем как тогда…» Андрей вздрогнул и нахмурился. Прошло около года с тех пор, как неумолимый и роковой водоворот событий закружил его в дьявольском танце, разрушающем все, что было ему близко и дорого. Это был уже не тот беззаботный мальчишка, окончивший институт и стоящий на пороге большой жизни… За столом сидел, как казалось, немолодой уже мужчина с уставшим взглядом и лицом, которое постоянно находилось в нервном движении. Минувший год отнял у него слишком много. И вопреки ожиданиям, взамен не принес ничего. «Ничего… Но вдруг!» Внезапно он вскочил из-за стола, опрокинув стул, и рывком подбежал к старому дубовому серванту с посудой. Медленно-медленно он открыл дверцы и, замерев на несколько секунд, снял с верхней полки стеклянный кубок. Некоторое время Андрей, словно удивленно, разглядывал его, чуть поворачивая в руке. При этом лицо его выражало то страх и отвращение, то радость и восхищение.
– Сейчас проверим. Сейчас все проверим… – прошептал он и аккуратно поставил кубок на центр стола. Это был изящный высокий бокал из муранского стекла на длинной витой ножке. В нем не было золотой вычурности и пестроты красок, характерных для венецианского стиля. Но при ближайшем рассмотрении на его широкой чаше можно было заметить филигранно выполненный кольцевой узор из фигурок белых танцующих ангелов с черными крыльями, которые были расправлены и выступали в стороны от поверхности бокала на довольно значительное расстояние. Позы ангелов и направление их крыльев создавали иллюзию, что бокал вот-вот оторвется от стола и взовьется в воздух. Сама же чаша, выполненная в технологии craquele, была покрыта бесчисленными трещинами. И казалось, что «хоровод» ангелов как бы сдерживает кубок, не давая ему рассыпаться на мелкие осколки. Андрей достал из потрепанного спортивного рюкзака бутылку вина и снова замер.
Он вспомнил знаки, которые подбрасывала ему судьба и которые он упорно отказывался замечать. По какой-то не известной ему причине пить из этого бокала в их семье было запрещено. А использовался он исключительно в качестве вазы для миниатюрных букетов из ландышей и лесных фиалок, которые очень любила его мать. Но Андрея всегда удивляла не эта странность, а тот факт, что цветы, поставленные в эту необычную вазу, никогда в ней подолгу не задерживались и уже через пару часов увядали, с сожалением отправляясь в мусорное ведро. Причем необъяснимое упрямство его матери, которая снова и снова ставила живые букеты в эту «мертвую» вазу, было за пределами его понимания. И уже повзрослев, Андрей решил для себя, что таким странным образом она отдавала дань памяти кому-то или даже совершала некое жертвоприношение. Любые разговоры на тему сего сакрального обряда она пресекала, но любила рассказывать Андрею про этот стеклянный предмет разные небылицы. Якобы это была крошечная часть огромного наследства, которое осталось в Италии от их дальних предков. Все связи с возможными родственниками на чужбине были давно потеряны. Оно и понятно! Ведь еще совсем недавно граждане, имевшие кровные узы с иностранцами, находились под пристальным наблюдением «особых органов», а в былые времена могли из-за этого факта и вовсе лишиться свободы, а то и жизни.
С этим загадочным бокалом у молодого человека было связано множество детских воспоминаний. И самое яркое, навсегда врезавшееся в его память имело поистине мистическую подоплеку. Однажды очередной высохший букет был забыт на столе на ночь. А поутру Андрей оказался свидетелем настоящего чуда: оставленный мертвый пучок вновь превратился в связку свежих душистых цветов! Мать, увидев это преображение, сперва сильно разозлилась, решив, что Андрей ночью подменил цветы. Но быстро остыла и ласково погладила его по голове, поблагодарив за приятный сюрприз. Вот только он тогда был еще в том раннем возрасте, когда о подобных галантных поступках даже не помышляют!..
Окутанный флером теплых и в то же время болезненных воспоминаний, Андрей откупорил бутылку с вином и неторопливо налил полный бокал.
– Жизнь или смерть! – воскликнул он и взмахнул рукой, словно в честь незримого собутыльника. В этот миг ему показалось, что ангелы ожили и начали свой круговой танец. Танец без музыки, в мертвой тишине…
«Отчего же так тихо?» – снова подумал Андрей и залпом осушил содержимое бокала…
Первая встреча с итальянцем
А началась эта история действительно ровно год назад. Таким же жарким июльским субботним утром 1997 года Андрея разбудил звонок в дверь его холостяцкой квартиры в Казарменном переулке. И звонок этот был не настойчивой и бесконечной трелью соседей снизу, которые спешат напомнить вам о незакрытом со вчерашнего вечера кране в вашей ванной… Это был осторожный и вкрадчивый сигнал, словно извиняющийся и как бы слегка намекающий на то, что к вам пожаловал кто-то незваный. После первого звонка, не до конца проснувшись, балансируя на грани сна и яви, Андрей слегка приоткрыл глаза, но тут же снова их сомкнул, проваливаясь обратно в сладкий мир сновидений. Но повторная, более настойчивая трель окончательно стряхнула с него все остатки сна. Шаркая тапочками по скрипучему паркету, он неспешно подошел к двери и сонным невежливым голосом тихо поинтересовался:
– Кто там?
– Заранее прошу прощения! Мне нужен Андре Фалди, – раздался из-за двери голос с сильным иностранным акцентом. – Я попал по адресу?
Андрей на некоторое время оцепенел, переваривая услышанные слова. Его привычные русские имя и фамилия прозвучали абсолютно по-чужому. И ломаное произношение незнакомца усилило это ощущение.
– Наверное, вы ошиблись, – растерянно ответил он. – Здесь проживает только Андрей Павлович Фалдин. Всего хорошего!..
– Еще раз извините за беспокойство! Это – Казарменный переулок, дом 9, квартира 24?
– Да, все верно! Но я не уверен, что вам нужен именно я.
Незнакомец за дверью зашелестел какими-то бумагами и зашептал что-то на итальянском языке. Потом продолжил:
– Разрешите представиться! Мое имя Франческо Тоцци. Я атташе по культуре посольства Италии в Москве. У меня есть важное письмо для Андре Фалди, который проживает именно по этому адресу.
Последняя фраза незнакомца пересилила осторожность Андрея, и, немного подумав, он открыл дверь. Перед ним стоял высокий худощавый мужчина, на вид около 60 лет. На нем был длинный белый плащ и лакированные туфли. В одной руке он держал черный портфель, а в другой – зонт-трость с бамбуковой ручкой. В его прямой осанке и манере держаться было что-то благородное и аристократическое.
Так осторожно и вкрадчиво на пороге квартиры и в жизни Андрея возник этот странный человек, впоследствии перевернувший всю его судьбу…