Страница 127 из 128
— Ты сильно рисковала, — заметил Шертес. — Если бы Страг перехватил инициативу, то мог бы сжечь тебе мозг…
— А, — махнула рукой Марисса, — что теперь об этом говорить… Я сконцентрировалась и вошла Страгу в сознание…
— И кем же себя представил Эг, — почти одновременно, с любопытством спросила Лорри и Сергей.
— Я не поняла, — честно ответила Марисса. — Силуэт Страга, то превращался в огненного дракона, то в трухлявое дерево, сплошь пронизанное беловатыми нитями…
— Грибница! — снова одновременно выкрикнули Лорри и Сергей. — Грибница, разъедающая и съедающая ствол дерева.
— Грибы? — удивилась Марисса. — Нет, на гриб Эг точно не был похож.
— Не гриб, а грибница, — терпеливо пояснил Сергей. — Эти белесоватые нити можно увидеть только под микроскопом, вот Эг и выбрал свое любимое детище, строение которого и то как оно выглядит, он знал лучше всего.
— А ты кем себя представила? — снова с интересом спросила Лорри, но Марисса, смущенно улыбнувшись, не стала отвечать.
— Благодаря нашим с Эгом усилиям, Страг покинул тело Деттера, переместившись в искалеченное тело Альзера, оно в тот момент находилось к нему ближе всего.
— Но Альзер, покинув мое сознание, тоже переместился назад в свое тело, — быстро сказал Шертес. — Он провыл об этом, прежде чем освободить меня, — объяснил вампир.
— Бедное тело Альзера! — засмеялась Лорри. — Ему придется не сладко, с такими-то жильцами.
— Это еще не все, — тихо сказала Сергей. — Деттер, понимая, что Страг, заняв тело мага, снова сможет улизнуть, отправился вслед за ним.
— Что?! — поразились все.
— Три такие сущности в одном теле. Какой ужас, — тихо сказала Лорри. — Даже представить невозможно, что будет.
— Тело Альзера исчезло в неизвестном направлении, — продолжила рассказ Марисса. — Сергей помог мне прийти в себя, а потом мы вместе связали тело Деттера, которое, наотрез, отказалось принимать нового владельца. Теперь Эг лежит связанный, и прикованный цепями к кровати и Сергей день и ночь находится рядом с ним, чтобы в случае чего позвать на помощь. Вот и вся история, — грустно закончила Марисса.
Эпилог
…Прошло три дня. Шертес быстро поправлялся, вот только радости в глазах Лорри от этого события становилось все меньше и меньше. У них ничего не клеилось в личных отношениях НИЧЕГО! Она уже боялась оставаться с ним наедине, поскольку тягостное тяжелое молчание, изредка возникающее в такие минуты, еще больше отдаляло их друг от друга.
В то же время, в присутствие третьего лица, хоть Мариссы, хоть Сергея, они вели оживленные беседы, спорили, советовались и чувствовали себя близкими друг другу. Лорри знала, что это она во всем виновата, вернее ультиматум, который она поставила Шертесу, а тот о-о-очень не любил, когда на него так откровенно давили.
Да, Лорри поставила мужу ультиматум: или признавайся в любви, или… Что она собирается сделать в случае категорического отказа, Лорри до конца не продумала, но и эти слова прозвучали, достаточно, вызывающе. Сначала Шертес по-хорошему пытался разрешить возникший конфликт:
— Лорри, но ты же чувствуешь, как я к тебе отношусь. Пытался вразумить он ее.
— Нет! — коротко отвечала Лорри, воздерживаясь от дальнейших дискуссий, зная, заранее, что будет проигравшей стороной. Шертес попытался использовать свой любимый прием, прекращения подобных споров ласками и поцелуями, но вот досада, слабость не позволила ему воспользоваться, как обычно, физическим преимуществом.
— Лорри! — уже раздражаясь, объяснял он. — я не могу вот так просто сказать о любви. Не могу и точка!
— А ты смоги! — упрямо отвечала она. — Скажи сразу, резко, как головой в холодную воду.
Шертес отвернулся к стене, всем своим видом демонстрируя жгучую, смертельную обиду. Но Лорри не сдалась. И вот уже третий день между ними шло незримое противостояние, и было непонятно, кто победит в этой схватки гордынь и характеров. И Шертес не выдержал. В один из дней, когда Лорри хотела, вслед за Сергеем выйти из комнаты, Шертес резко схватил ее за руку и дернул к себе на кровать. Слегка придавил ее к подушке и сказал четко с расстановкой, при этом совершенно спокойно и без малейшей эмоции: "Лорри, я тебя люблю".
Лорри, не ожидавшая такого броска, удивленно посмотрела на него, пока смысл слов Шертеса доходил до ее сознания. Шертес сказал, что любит… На секунду показалось, что она ослышалась, и он говорил не о любви, а о том, что хочет на ужин хочет куропатку… или о том, что надо открыть окно. Она растерянно посмотрела на него и заметила злорадный огонек, блеснувший в глубине его глаз. Шертес выполнил поставленное условие, но выполнил так… Лорри секунду раздумывала, что делать: обидеться или сделать вид, что именно о таком признании, она и мечтала. Упрекать Шертеса вроде бы было не за что. К тому же она хорошо понимала, как ему трудно было пересилить себя, но и притвориться не получилось, обида была сильнее.
— Вот же блин блинский! — с яростью закричала она. — Умеете вы, лорд Шертес испортить ожидания. Я думала, что когда ты скажешь, что любишь меня, я от счастья… А тут: "я люблю тебя", все равно что "я пошел в магазин"…
— Какой еще "магазин"? — сразу заинтересовался Шертес.
— А, забудь, — махнула рукой Лорри. — Понимаешь, пока ты не помнил кусок жизни со мною, меня столько раз спрашивали: любишь ты меня или нет? И я не могла ответить "да", потому что ты ни разу этого не говорил, — с горечью сказала она. — Вот ты…
— Ты знала, что я чувствую, — перебил ее Шертес.
— Знать на уровне ощущений и знать, когда это скажут словами — разные вещи! — упрямо настаивала Лорри. И как я могла сказать, что ты меня любишь, если этого не говорил. Знаешь, как мне было плохо, когда Марисса ухмылялась в ответ на мои неуверенные слова, что вроде бы ты меня любишь, вроде бы я это чувствовала…
Шертес неожиданно сжал ее пальцы и сказал уже нормальным "человеческим" тоном:
— Когда в следующий раз тебя будут спрашивать, скажи: лорд Шертес влюбился в меня, влюбился на всю жизнь, в тот момент, когда я в темноте пещеры, повернулась в нему лицом и с тяжелым вздохом недовольства закинула ему ногу на бедро…
— Что?! — ахнула Лорри, которой до сих пор, было стыдно за свое поведение в тот момент, и которая ожидала каких угодно слов, только не этих.
— Ничего, — засмеялся Шертес. — До того момента в пещере еще ни одна женщина не снисходила ко мне…
— Я не снисходила, — сердито прошипела Лорри, — это вообще ни к тебе относилось!
— Тем более. Еще ни одно женщина не забывала рядом со мной, что я — это я, а не какой-то там бывший муж.
— Шертес, — взмолилась Лорри. — Я же тогда тебе все объяснила.
— Понимаешь, — серьезно сказал вампир, — снисхождение, подразумевает, что тот, кто снисходит, чувствует себя выше по положению, сильнее духовно. В общем, для меня такое отношение было в новинку, — легко засмеялся он. — Позвольте спросить,
— иронично продолжил он: — А когда вы, воспылали ко мне нежными чувствами?
— Я? — Лорри смутилась.
— Да, вы, мадам. Когда вы влюбились в меня, о чем так часто мне говорили? Впрочем, не отвечайте. Я и так знаю. Это произошло тогда, когда я вернул себе свою внешность? — Лорри засмеялась.
— Не угадал. Это произошло намного раньше. В тот момент, когда ты заставил рубить меня тот проклятый гроб. С засушенным скелетом стряпчего…
— Что?! — поразился Шертес. — Мне показалось, что ты меня ненавидишь больше всех на свете!
— Так оно в сущности и было, — чуть смущенно объяснила Лорри. — Видишь ли. В моей жизни так случилось, что только я командовала и руководила, окружающими меня близкими людьми. Когда считала нужным жалеть — я жалела, когда считала нужным ругать — я ругала. И меня никто не наказывал, никто не мстил за мои ошибки. А тут… В общем начать считаться с кем-то, начать уважать чужие чувства и мнения, не потому что это правильно, а потому что за неуважение я огребу по полной… Это было несколько ново для меня…