Яркий Миг

Медленно и осторожно я принялся взбираться на дерево. Не делал этого с детства, лет с десяти-двенадцати. Да и в том возрасте я не был особо ловок для подобного. Даже тогда я был грузным. А сейчас меня можно было назвать настоящим здоровяком. Нет, не подумайте, я не толстый. Я просто «большой как медведь» – так говорила Тесса, и была не далека от истины. Однако медведи, насколько мне известно, довольно хорошо лазают по деревьям, а мне до них было далеко. И все же я лез. Не торопясь, тщательно проверяя куда ставлю ногу, я взбирался на дерево, и когда, наконец, глянул вниз, обнаружил, что забрался гораздо выше, чем предполагал. Хорошо, что высота не входила в число моих страхов, и я мог спокойно продолжить свой путь, радуясь тому, что это оказалось куда проще, чем представлялось вначале.

Минут пять, или около того, я лез верх по дубу, который, наверное, был втрое старше меня. Я вспотел, устал и чувствовал себя круглым идиотом, когда, наконец, подобрался к концу своего пути.

Открывшаяся мне картина не давала никаких ответов, все стало только еще более странным. На толстой ветке, обняв ее всеми четырьмя лапами, каждая из которых заканчивалась четырьмя цепкими пальчиками с длинными черными коготками, лежал зверь, покрытый густым мехом белого цвета. Нет, мех был не просто белым – он в буквальном смысле сиял. И это тоже не являлось игрой моего воображения.

Ища объяснения увиденному я вспомнил лавовых ящериц с Огненной Горы. Как-то раз мне довелось в живую поглядеть на этих причудливых зверушек, вместе со многими другими эндемиками того острова привезенных в столичный зоопарк небезызвестным путешественником Гансом Нэвором. Маленькие ящерки действительно светились, словно под их чешуйками горело пламя. Но здесь я наблюдал совсем иной свет, ничего общего с теми ящерицами или с чем-то еще, что я видел прежде.

Зверек, с диковинным мехом, тяжело дышал и его длинный хвост слегка подергивался, свесившись вниз. Он был небольшим – как домашняя кошка, может даже чуть меньше. Но это точно была не кошка, и не белка, и не какой либо другой из известных мне видов городских животных. Морда его была отвернута от меня, что еще сильнее усложняло классификацию. Виднелись только торчащие назад, острые уши, почти как лисьи или волчьи, но более узкие и длинные.

На ум пришла мысль, что передо мной одно из произведений клана Годвин. Химеры, которых они продают широкой общественности, могут выглядеть совершенно по-разному, в зависимости от требований заказчика, и предназначаться для выполнения очень специфических задач. Однако мысль казалась логичной лишь на первый взгляд. Насколько мне было известно, химеры Годвинов, которых те зовут произведениями, привязываются к конкретному человеку или месту, и не могут их покинуть. Но вокруг не было ни души, и едва ли его создали в качестве нового сторожа этого кладбища. С другой стороны – все в этом мире возможно, и я не стал спешить с выводами.

Здесь, наверху, запах гари усилился и, разглядывая зверя, я заметил, что кора под ним обуглилась, почернела и уже заметно дымилась. Значит, он излучал не только свет, но и тепло, достаточное чтобы воспламенить древесину под собой.

«Кто же он такой, черт побери?»

Мой интерес все возрастал, но страха не было. Безрассудно? Возможно. Любопытство заглушало голос логики и инстинкт самосохранения. Что поделать, таков я есть.

Пока я размышлял, продолжая разглядывать зверя, он вдруг задрожал всем телом, и засветился ярче, засиял так ослепительно, что мне пришлось зажмуриться. Вновь раздался этот гул, он был определенно не животного происхождения, не рычание или хрипение, но что-то совсем иное. И я ощутил волну жара, как от открытого пламени, если поднести к нему руку. Еще немного и начнет обжигать.

Все прекратилось так же быстро, как и началось и, открыв глаза, я обнаружил, что зверек не двинулся с места. На ветке, у него под лапами, затухали красные огоньки назревающего пожара. Если так будет продолжаться, то кора действительно может загореться уже в следующий раз, и пламя в считанные секунды охватит все дерево. Теперь, обнаружив это, я обязан был что-то предпринять.

Я взялся за ветку сверху и подтянулся, чтобы поравняться с животным, разглядеть его подробнее и, возможно, найти выход из положения. Действие оказалось весьма громким и, в следующее мгновение, повернув голову в сторону существа, я встретился взглядом с двумя большими фиолетовыми глазами. Не звериными. Не человеческими тоже, но и не звериными. Двумя умными глазами. Затем вся его шерсть вдруг засияла, испуская в стороны эти световые ленты, гул начал стремительно нарастать.

Спас в тот момент меня лишь рефлекс, ведь осознать происходящее не хватило бы времени. Я защитил лицо, закрыв его правой рукой, и в следующее мгновение ощутил обжигающую боль на своем предплечье. Она прошла сквозь мое тело, мышцы свело судорогой и, потеряв равновесие, я полетел вниз. С треском ломаемых веток я рухнул с дерева. В полете получил несколько глубоких царапин и сильно ударился спиной о землю, от чего на несколько секунд, показавшихся вечностью, мне перехватило дыхание. Однако я считаю, что легко отделался, упав с такой высоты и не получив переломов.

Когда темнота перед моими глазами начала рассеиваться и нормализовалось дыхание, я попытался подняться. И это было большой ошибкой. Резкий импульс острой боли пробежал по всему позвоночнику, заставив меня стиснуть зубы и застонать. Некоторое время я полежал, стараясь не шевелиться, в ожидании, когда боль утихнет, а затем медленно и очень осторожно повторил свою попытку. Подняться в этот раз мне удалось, но спина продолжала болеть, что значительно сковывало все движения. Я ощутил себя стариком, страдающим от артрита. К этой боли прибавилась еще одна, куда более неприятная. Боль от ожога, который охватывал практически все предплечье моей правой руки. И пальто и рубашка в том месте были прожжены насквозь, кожа стала красно-черной, а ощущение было такое, словно рука объята пламенем до сих пор.

Мысленно обругав себя всеми известными проклятьями, я огляделся и с удивлением обнаружил, что этот странный зверь лежит здесь же, всего в паре метре от меня. Видимо он тоже не удержался на ветке, после того как атаковал меня. Он был жив, но, похоже, полностью лишился чувств. И все же я не спешил подходить к нему. Одного раза мне хватило, чтобы впредь быть осторожным с этим диковинным существом.

Моих приключений на дереве, завершившихся громким падением, никто не видел. В округе все еще не было ни души. Ни одному человеку, к моему счастью, не захотелось тем утром посетить это кладбище.

Время шло. Дав себе отдохнуть и позволив немного утихнуть боли в спине и дрожи в ногах, я все же предпринял попытку приблизиться к распластавшемуся на земле зверю. Из головы не выходили его фиолетовые глаза. Такие умные. Многие говорят про умные глаза у собак, кошек или обезьян, но это была иная, более высокая ступень разума. Я мог поклясться, что увидел в этих глазах интеллект. Животное смотрело на меня и, словно, анализировало ситуацию, размышляло, что именно стоит предпринять. Это, кстати, полностью исключало его принадлежность к химерам. Произведения не способны на эмоции или размышления, они не испытывают страха, ведь в конечном счете являются лишь машинами из плоти и костей. Да, конечно, мне хорошо были известны все те слухи, о том что Годвины давно уже научились делать куда более высокоорганизованных и мыслящих созданий, но будем честными друг с другом, разве кто-то в это действительно верит?

Медленно я подошел к зверьку, но тот не шелохнулся. Видимо он знатно приложился. Может даже сломал себе что-нибудь. А может и не в падении было дело. Там, на дереве, мне показалось, что животное истощено, что ему плохо. Не знаю точно от чего сложилось такое впечатление. Может от его позы, от тяжелого дыхания или от того, что зверек даже не повернулся в мою сторону, пока я не нашумел прямо у него под ухом. Возможно, уже в тот момент этот зверь был обессилен, а теперь, шарахнув по мне и свалившись с такой высоты, он и вовсе отключился. Но дышал, и это меня успокаивало. Не смотря на болезненный ожог и падение, я не чувствовал злости по отношению к этому существу. Было бы глупо злиться на него – похоже, что зверь просто защищался. Правда, не закройся я рукой, он мог бы оставить этот ожог у меня на лице и навсегда лишить зрения. И все же в том была моя вина. Я сам полез наверх, никто меня туда не тащил.