Эссе для потомков

В одиннадцатом классе нас училось десять человек в классе. Несколько человек поступили физико-математическую школу в городе Новосибирске в Академгородке. Из десяти человек я общался больше только с тремя, четырьмя ребятами больше, поскольку интересы были разные. В самом классе какой-то общей волны и интересов, кроме обучения, не было никаких. Когда мало человек в классе, то невозможно, чтобы тебя не спросили или забыли про тебя, отсидеться не получиться. Поэтому знания впитывали все и готовились к бедующему поступлению в вузы капитально. Все выпускники поступили, некоторые даже в несколько вузов. Подготовку получили капитальную, спасибо за это учителям, которые скрупулёзно вливали знания из программы и дополнительно по физико-математическому направлению в наши головы.

Не знаю почему, но я самых малых лет сильно любил отца. «Сильно – сильнушки», как мы с ним говорили друг другу, когда я был маленьким. Конечно же, я любил и маму, и бабушку, и брата любил и люблю, но почему-то к отцу эмоционально и энергетически был сильнее привязан. Для меня это был самый сильный и красивый человек на земле, причем силой настоящего мужчины, силы духа и душевной красотой. Человек он был простой во всех жизненных взглядах, но сохраняя при этом всегда и в любом состоянии житейскую мудрость. Вот пример его сильного, мужественного характера: когда я был маленький, года два-три примерно, отец белил комнату. Просто на стуле он не мог дотянуться до потолка, поэтому поставил стульчик на стол. Конструкция была довольно шаткая, и он упал с нее и разрезал сильно руку об батарею отопления при падении. В этот момент забежал я в комнату. Отец сдержал свои эмоции, чтобы не испугать меня. Я же видя что, не смотря на шум, все в порядке подбежал к расплескавшемуся на полу известковому раствору и весело начал по нему шлепать. Вот какой у папы был сильный мужской характер, что он смог удержаться от боли, не показывая никаких эмоций маленькому ребенку. Он всегда притягивал к себе людей своей душевной добротой, притягивал добрых людей. Он работал физически с ранних лет и был развит физически очень сильно. Он и в пятьдесят лет мог хорошо за себя постоять, а по молодости вообще в карман за словом и делом не лазил. Подраться был мастер и по молодости даже любил это дело, сам на рожон не лез, но и задиристых успокаивал сразу и вовремя. По описанию чем то похож на «Дрона» у Льва Толстого, из «Война и мир», такие люди становятся сильными в двадцать и до шестидесяти сохраняют силу, а дальше резко теряют силы и умирают. Так же и с моим отцом примерно и произошло. Ростом он был 168 см. Большие, мощные руки и толстые, сильные пальцы. До сорока лет даже жиринки особо не было, хотя сам был не худой по телосложению, с развитыми мышцами. До шестидесяти лет, пожимая ему руку, я как будто попадал в «железные тески» и ощущал действительно крепкое мужское рукопожатие. По психотипу это был яркий холерик почти во всех делах. Работы не боялся никакой, скорее она его боялась. Так вот, родился он в деревне «Заринская» в Алтайском крае 20 марта 1955 года. Отец его был Пузырев Ефим Романович (05.12.1915-19.03.1987), мама – Долгова Елизавета Алексеевна (04.10.1915-09.03.1981) (оба уроженцы деревни Борисово Алтайского края) четыре сестры (Екатерина, Валентина, Любовь, Ольга) и два брата (Тимофей и Владимир), он был самым младшим. Брата Владимира Геннадий не застал почти, тот утонул в 8-9 лет, затащило в воронку в реке, когда купался (после этого рассказа я в малолетнем возрасте сначала стал бояться любых воронок, пока отец не сказал мне, что в наших речках таких крупных не бывает, и я перестал бояться, и стал спокойнее плавать и переплывать речки). Старшего брата убили, когда моему отцу уже было двадцать с небольшим, а дальше при моем появлении уже на свет у него оставалось четыре сестры и родители, которых смерь старшего сына сильно подкосила. Баба Лиза, по рассказам, была потрясающим человеком, она никогда ни на кого не кричала, а всегда говорила спокойно, но так, что ее все слушались. Не смотря на вспыльчивый по молодости нрав отца, бабушка всегда могла во время успокоить его, а он в свою очередь всегда ее слушался. Помню, я говорил родителям в детском возрасте, что помню бабу Лизу, даже описывал ситуацию, как она приехала к нам в гости и была в зеленом платье. Родители не верили, потому что мне тогда было около года и я физически не мог бы такого запомнить, хотя ситуация была действительно такой, как я ее описывал. Сейчас конечно я уже не знаю, действительно я помнил это, может это просто детское воображение с рассказами заставили меня в это поверить, не знаю, в общем, много времени прошло для памяти.

Дед, Ефим Романович, до шестидесяти лет еще «склепку» на турнике крутил, гирю 32 кг тягал и был всегда собранным. Он был хорошим охотником и даже в военное и после военное время всегда ходил с ружьем и мог настрелять дичи, наловить рыбы и кормил нормально семью из нескольких человек. Стрелять умел метко, на в скид ружья стрелял в зайцев и дичь, также пригодилось и на войне. Войну он повоевал с японцами, тогда они жили на Дальнем Востоке в Амурской области и он умудрялся на лыжах ночью сбегать к своим в деревню, настрелять по пути дичи, а также часть своего пойка притащить жене с детьми (тогда уже были Екатерина, Валентина и Тимофей), а потом бежал на лыжах обратно в часть и воевал с японцами. Про войну рассказывал, как их учили отражать японских самураев, которые часто били первым ударом двумя пальцами в глаза и чем застали в первое время врасплох русских военных, но их уже обучали ставить ладонь на нос, чтобы ребром ладони отражать удар противника. Умел играть на балалайке и гармони, так что в семье не скучали и ни голодали. У него также было хобби делать опасные бритвы, ножи, которые дома у него всегда были наточены, как бритва, а также пилы, топоры были наточены до такого же состояния, что ими можно было побриться, как говорил мой папа. Дед был немного краснодеревщиком, хорошим плотником, даже в совхозе. За несколько лет до смерти он так же построил своими руками хорошую, просторную баню из деревянного бруса, в которой меня посчастливилось попариться. За домом стоял турник, к которому иногда прицеплялись самодельные, навесные, деревянные качели для любимых внучат. Каким-то из вышеперечисленных выше навыкам он наверняка научился когда, переехав снова в Сибирь с Дальнего Востока, ради того, чтобы прокормить семью в послевоенное трудное время, был пойман за присвоение двух мешков совхозной муки, и отправлен на пару лет строить «Запсиб» (Западносибирский металлургический комбинат был построен в сталинские годы руками осужденных) в Кемеровской области, куда лет через тридцать по воле рока переехал его младший сын и мой отец, Пузырев Геннадий Ефимович. Ефим Романович руками своими многое умел делать, но с техникой был (по рассказам отца) как говорят «на вы», наверное, потому что поздно учился, не могу сказать точно. У него был мотоцикл, но он на нем редко ездил, наверное, поэтому данным навыкам с детства научился мой отец, которого дед заставлял уже по малолетству, лет с 12 возить его. Иногда и не специально, однажды они ехали с моим папой с покоса, за рулем был дедушка. Вдруг он резко притормозил и с криком и матами начал снимать быстро мотоциклетный шлем. Оказалось, ему прямо внутрь шлема залетел шершень и ужалил его. Пришлось отцу вести деда домой за рулем мотоцикла, по его рассказам было нелегко, дед весил больше 90 кг, да еще с болью от укуса с трудом сидел ровно, на что отцу приходилось делать аккуратные замечания, что свалимся, и в итоге он справился. По этому, наверное, у отца была любовь к технике с детства, и он стал водителем-профессионалом, а также все свободное время в жизни проводил в гаражах, ремонтируя технику, крутя гайки. Он проработал много лет водителем «Белаза» 110 тонника, а там, на ремонте кувалдой махать приходилось ему очень хорошо. Ключ 32 на 34 в его руках легко крутился, да и гайки сорвать его часто просили из-за сильных кистей рук, опыта и сноровки. Он не был «костоправом», да и с коммерческой точки зрения к ремонту автомобилей не сильно подходил, он скорее из-за хобби к этому относился и «нехотя» подрабатывал с друзьями-знакомыми, которые этим делом серьезно занимались. Так что он всю жизнь занимался физическим трудом и был здоровым и сильным, про него при жизни и после даже говорили: «машина».