Девять

«все приглашали друг друга не поехал никто ни к кому…»

все приглашали друг друга не поехал никто ни к комукаждый забился в свой угол в своем домукто конопляном кто в табачном дымуни по одежке встретить ни проводить по умукто окончил нархоз кто окончил физтехникто ни к кому не поехал а все приглашали всехно на каждое приглашение приходится десять помехи голова с утра раскалывается как орехкто-то работал для армии в каком-то секретном НИИкто-то в пустом кабинете размышлял о небытиикто-то строчил доносы кто-то в газету статьии никто ни к кому не приехал а казалось бы люди своикто-то с кем-то рядом два года на последней парте сиделкто-то совсем облысел кто-то совсем поседелкто пиликал на на скрипке кто под гитару пелно никто ни к кому не приехал и это в жизни пробелпотому что жизнь разорвана то пробел то тиреили точка азбука морзе или флаг на горепик имени сталина тает ледник на жареи никто ни к кому не приехал каждый умер в своей конуре

«слышу со всех сторон пора подвести черту…»

слышу со всех сторон пора подвести чертузасиделся зажился запутался снижен слухстарость должна ходить с кляпом во ртув мохеровой шапочке летом зимою так сразу в двухкутаться жаться чтоб холода скоротатьсерая вата лежит между оконных рамк нам даже Христос приходит в ночи как татьсмерть за ручку ведет и земля прикрывает срама покуда валокордин валерьянка и бромтретья нога привет вам сфинкс и эдипэто наш мужской ПМС предмортальный синдромэто наше ворчанье брюзжание кашель и хрип

«жизнь скована льдом…»

жизнь скована льдоммир до костей продрогне стучи в крупноблочный домне пустят тебя на порогпаутина ветвей ледяныхблестит вокруг фонаряшубы в шкафах платяныхвек пропадают зрявселенский отдел пропажзакрыт до скончания днейхрущевка пятый этажкрыша и небо над нейкухонька с гулькин носгазовая плитадавний квартирный вопросхолод и теснотасмерзшаяся земляне тротуар а катокпоследний день февраляближе на локоток

«от любви до ненависти шаг не один а три…»

от любви до ненависти шаг не один а трипервый шаг охлажденье второй раздраженьена стенах в кухнях отрывные календарив зеркалах на стенах спален привычные отраженьятак в стандартных квартирах стандартная жизнь течеткак вода из крана в грязный отлив стекаятак считанные минуты спотыкаясь теряют счеттак тротуар покрывает корочка ледянаяесли я любви не имею – то я звучащий кимвали звенящая медь что всегда побеждает в спорене сказать чтобы кто-то в подобных случаях горевалесли нет любви откуда возьмется гореесли я все свое имение нищим раздами тело отдам на органы а то и на всесожженьеа любви не имею что пользы моим трудампервый шаг охлажденье второй раздраженье

«если идти следом лучше идти стадом…»

если идти следом лучше идти стадоммузыка духовых награды сыпятся градомлидер с рукой железной и с плоским лицом удавакровь из жерла войны как из вулкана лавастранные времена нам под конец подарилине отмыли от грязи не отряхнули от пылипоказали выпуклость ужаса на плоском цветном экраневек инвалид потерявший руку в чужом карманевек инвалид потерявший разум в дыму пропагандыгород стыд потерявший из-за полной шаландыговорят что кефали уплывшей в дальние далис рыбаками костями по которым рыбачки страдалипроснешься и старый мотив озорной уголовныйвстанешь к окну пейзаж бесцветный неровныйвыйдешь на зимний пляж ветер насквозь продуваетрыбка плывет к ногам не печалься и хуже бывает

«территория наша была но недолго пока…»

территория наша была но недолго покаевропа не стала подобием черновикаили детской раскраски или плотной бумагидля вырезания ножницами по контурам рекпо перешейкам по горным хребтам господин имярекрасставляет на карте неизвестные ранее флагина пластмассовом столике крыма татарский лежит чебурекплюс граненый стакан пророссийской живительной влагипредставляю мальчишку с кончиком языкамеж зубами зажатым территория наша покавпрочем что значит наша когда наготове войскабез опознавательных знаков рука неизвестной державыуказательным пальцем грозит нам издалекаи какой мы дивизии или какого полканаши люди отважны наши ломкие сабельки ржавыстихотворная ломкая длится строкав ожиданье подлога подножки подставыя служил в севастополе в форме военно-морскойя в советском строю одержимый семитской тоскойпод названьем вельтшмерц стойка смирно на палубе летнойприжимая к матроске промасленный автоматповторял присягу и слушал начальственный мати готовил себя к вечной жизни пустой тягомотнойнаблюдал свежеоблачный крымский военный закатчто слегка украшен волошинской мыслью бесплотнойя служил в состраданье героям гражданской войныв подражанье российским мерзавцам седой старинычьи поступки прекрасны а враждебные мысли черныпанорам диарам севастопольских баек толстоготерритория наша была но о чем гореватьпо вечерней поверке в подушку в ночную кроватьот полуночи до половины шестогоразобщенные люди расчлененная злобная матьи граненые мутные стенки стакана пустого