Чувство жизни

i

На границе шестого и восьмого участков несколько часов подряд происходили беспричинные перепады силы тяжести, о чем свидетельствовали меняющиеся показания датчиков, установленных в долине. Распоряжений с орбитальной станции не поступало.

Бесцельно прохаживающийся по операторскому блоку мужчина пожал плечами – начальству лучше знать. Ему было безразлично, достигнут ли перепады силы тяжести постоянных, словно замороженных навсегда показаний, поступающих с тринадцатого участка, где еще до прибытия людей обосновалась гравитационная аномалия. У него хватало своей работы.

Зевнув, мужчина подумал о пробах, доставленных харвестерами из долины. Множество проб, не обещающих ничего выдающегося, ждало изучения. От осознания, что он, занимаясь пробами, напрасно растрачивает последние годы молодости, сердце стиснула тоска, мечты быстрее сверхсветового прыжка понеслись к Земле. Перед внутренним взором возникли желанные виды: желтел пляж, шелестели пальмы, рокотал океан…

На стене запищал интерком, и Земля сменилась операторским блоком. Зевнув, мужчина принял вызов. С дисплея интеркома смотрело покрытое рыжей щетиной морщинистое лицо механика.

– Кес, ты должен взглянуть на это! – прокричал механик. – Немедленно!

Мужчина различил за механиком кабину харвестера.

– Хаг, почему ты не в Комплексе?

– Кестер, – понизил голос механик, – я рядом, просто подойди к ангару, будь любезен.

Сдерживая раздражение, Кестер потер шею. Прибывший три недели назад механик второго разряда Хаглун Вемтор не свыкся с простой мыслью: доктор Кестер Лимил не занимается испорченным оборудованием, все вопросы решает доктор Фрим Дилакс, руководитель исследований в безжизненном, бедном полезными ископаемыми мире ЕК76Т4.

Открыв рот, чтобы озвучить отказ быть любезным, Кестер словно заново увидел вписанное в дисплей интеркома изображение Хаглуна – бледное лицо, дрожащий подбородок, бегающие глаза. Раздражение сменилось тревогой. Завершив вызов, он покинул операторский блок.

За шлюзовой камерой Комплекса тянулась черная поверхность долины – дно древнего моря, судя по пробам. С низкого зеленого неба сквозь жидкие желтоватые облака сияла голубая звезда ЕК76Т. Огромные расстояния прятали от взгляда отвесные горные хребты. Неподалеку возвышался харвестер – белые борта посерели от пыли, грязные стекла скрывали кабину. К нему и направился облаченный в защитный костюм Кестер.

– Сюда! – зашипело в комвоксе, из-за харвестера появился Хаглун. – Быстрее!

Кестер ускорил шаг. Хаглун указал раздвинутой насадкой Антера на колесо. Его помощь не требовалась, чтобы увидеть подобие толстых коричневых нитей. Влажно поблескивая, они шевелились. Из горла Кестера вырвался хрип.

– С какого участка?

– С границы шестого и восьмого, – ответил Хаглун. – Кес, что это?

Взяв у него насадку Антера, Кестер ткнул наконечником в коричневый комок. Растрескавшаяся кожица нитей лопнула, обнажая распадающиеся волокна. Брызнул мутный сок.

«Или это гной? – подумал Кестер. – Что бы ни привез харвестер, оно погибает».

– Какого они происхождения? – спросил Хаглун. – Животного или растительного?

– Позови Литу, – распорядился Кестер. – Пусть принесет все необходимое для сбора образцов.

– Уже зову! – Недовольно засопев, Хаглун полез в кабину. – Отключусь ненадолго.

В тишине мертвого мира Кестер обошел харвестер. Нити опутывали все три пары колес, внешние признаки происхождения отсутствовали. Опустившись на колени, он посветил фонарем под днище – яркий луч выхватил коричневые сплетения.

– Ну, доктор, – прозвучал в комвоксе голос Хаглуна, – что говорит твой опыт?

– Что раз в год и соль сладкая. Позвал Литу? Где она?

Не ответив, Хаглун забрал насадку Антера.

– Хаг, почему ты прервал работу харвестера?

– Как это – «прервал»? – прищурился Хаглун. – Сбор проб завершен, поэтому я пригнал его для осмотра. – Он кивнул в сторону шлюзовой камеры. – Идет.

К харвестеру приближалась лаборант – защитный костюм лишал движения изящества, сила тяжести ЕК76Т4, превышающая земную, превращала легкую походку в поступь измученной невзгодами старухи, чемоданчик с оборудованием оттягивал руку.

– Лита, – вкрадчиво произнес Кестер, – мы нашли жизнь.

– Она сама к нам приехала! – рассмеялся Хаглун. – Правда, удачно?

– Правда, – не выразила должного восторга Лита. Присев, она распахнула чемоданчик. – Просто чудесно.

Соблюдая осторожность, чтобы не повредить распадающихся нитей, Кестер взял десяток наиболее сохранившихся образцов.

– Что с остальными? – спросил Хаглун. – Может, они заразные?

– Очисти от них харвестер, прежде чем загонять в ангар, – решил Кестер. – Собери и сожги.

– Это я могу, – кивнул Хаглун. В голосе звучала обида. – С этим я справлюсь.

– Лита, – Кестер передал ей чемоданчик, – отнеси в лабораторию.

Лита неловко зашагала к Комплексу, и Кестер обратил внимание на Хаглуна.

– Зачем харвестеру осмотр?

– Как это – «зачем»? – удивился Хаглун. – Надо заменить топливные накопители. Они не держат заряда. Сколько ими пользовались? Лет сто? – Он оскалился. – Приводы износились. Несколько предохранителей…

– Когда снизилась емкость накопителей? – перебил Кестер.

– Она всегда была ниже четверти. Из-за предохранителей. Чем занимался прежний механик? У вас беда с топливными накопителями, ты знаешь?

– А доктор Дилакс знает?

– Нет.

– Напрасно, Хаглун, напрасно.

Кестер двинулся к Комплексу, обеспеченный стоящей работой. Сняв за шлюзовой камерой защитный костюм, он вышел в коридор. Его окружил еле различимый запах гари. При любом намеке на пожар сработала бы тревога, но ревун молчал.

Запах гари усиливался, накатывая душной горечью. По воздуху поплыли хлопья копоти. Они возникали словно выныривая из пустоты. Количество копоти увеличивалось. За круглыми окнами Комплекса вспыхнуло багряное пламя. Развевающейся огненной накидкой оно обвило Кестера, проникнув сквозь стены.

Проникающее с поверхности ЕК76Т4 пламя плясало повсюду. Вихри копоти поглотили коридор.

Рассчитывая найти убежище за герметичным люком переходной камеры, Кестер рванул к следующему отсеку. Отсек отсутствовал – со всех сторон простирался причудливый лес: корчились раздвоенные, покрытые треугольными чешуйками стволы, метались выгорающие гибкие голые ветви; под ногами взрывались снопы искр. Споткнувшись, он распластался на черной земле, ладони покрылись волдырями ожогов.

Пламя сомкнулось над ним, и… жар утих, воздух очистился от запахов, шум смолк, лишь гулко стучало сердце. Кестер лежал на полу в переходной камере между отсеками. За круглыми окнами Комплекса простиралась долина. Никаких свидетельств пожара. Он встал. Перед лицом растворился блеклый язык пламени.

«Что это было?! – подумал Кестер. – Если новое, неизученное явление, тогда не вполне понятно его взаимодействие с окружающим миром… Но такое впечатление, будто я грезил наяву. Я видел то, чего нет. А если я вижу то, чего нет… – Он поспешил в медицинский пункт. – Надеюсь, обследование не выявит отклонений!..»

Обследование завершилось. Голографический экран заполняли строки. Соскочив с ложа, Кестер припал к голографическому экрану, глаза впились в предварительное заключение – и его накрыла ледяная волна ужаса, рассудок отказывался принять данность. Его затрясло, холодный пот побежал по вискам, спине, груди. Он не сразу сообразил, что слышит писк интеркома. Чтобы ответить, ему пришлось собрать все сохранившееся самообладание.

– Кес! – Лита находилась в лаборатории. – Образцы готовы. – Она заметила его отсутствующее выражение. – Что с тобой?

– У меня злокачественная опухоль.

– Откуда ты ее… – Лита осеклась. – Что у тебя?!

– Злокачественная опухоль головного мозга.

Дисплей интеркома погас.

– Это ошибка. – Неслышно войдя в медицинский пункт, Лита обняла Кестера, замершего перед голографическим экраном. Он с тупым упорством изучал предварительное заключение. – Давай проведем обследование еще раз.