Химия семьи

Катя, увидев бывшего мужа, тоже внутренне обмерла. Из потрясающе красивого парня он превратился в потрясающе красивого мужчину, взгляд же стал ещё более завораживающим своей властной силой, осознанием своей неотразимости. Она так и не смогла найти ему замену…

– Привет, проходи, – наконец опомнилась она, отступая вглубь прихожей.

На Кате было лёгкое льняное платье, прикрывающее ноги почти до лодыжек, вырез заканчивался там, где начиналась ложбинка между упругими небольшими грудками.

– Привет. Приятно поражён тем, как ты выглядишь. – Он вошёл, огляделся. Квартира была после свежего ремонта, значит, денег, которые он ей перечислял, хватало на жизнь. На стенах висели чёрно-белые фотографии больших размеров. Портреты разных людей, в фас, профиль, только глаза, только руки…

– Это что… твои произведения? – изумился он, разглядывая их.

Катя кивнула.

– Да, закончила курсы фотографов, делаю портфолио для моделей. А это так… для души.

Марк повернулся, посмотрел на неё.

– Сделано очень профессионально. Ты молодец. Ты… Я не предполагал, что ты так изменилась.

– Конечно, мы же не виделись. Восемь лет – достаточный срок, чтобы измениться.

Он с трудом отвёл от неё взгляд, опять вернулся к фотографиям, медленно обошёл всю квартиру, рассматривая их.

– А где наш герой? Гуляет?

Был конец августа, до школы оставались считанные дни.

Катя в волнении сцепила руки, подняв их к подбородку.

– Марк, мне очень-очень страшно. Я так люблю его. А он всё больше отдаляется. По-моему, он попал в какую-то компанию, не знаю, как его вернуть! – Катя заплакала.

Марк же не знал, как себя вести с этой почти незнакомой, как оказалось, женщиной. С одной стороны, на правах бывшего мужа (если, конечно, у бывшего мужа могут быть какие-то права) и отца её ребёнка он мог бы её сейчас обнять, чтобы утешить. С другой, он чувствовал, что не может смотреть на неё как на бывшую жену и мать его сына, а только как на красивую женщину. В таком случае, её лучше не обнимать, чтобы не создавать себе проблем. Он остановился на промежуточном варианте – вытянул обе руки и взял её за предплечья (помнится, так танцевали они с девочками классе в шестом, на самых первых своих школьных дискотеках). Легонько встряхнул.

– Мы найдём выход. Так он сейчас гуляет?

Катя опять кивнула, глядя на него полными слёз глазами.

– У него мобильный с собой?

– Нет, он его специально не берёт, чтобы я ему не звонила, когда он на улице. Может, у него уже начался переходный возраст? Может, нам нужно сходить к психологу?

– Подожди с психологом. Для начала попробуем обойтись своими силами. Я пойду его поищу. Если он занимается тем, чем я подозреваю, то я примерно знаю, где его искать.

Катя опять кивнула, в её глазах появилась надежда.

– Да… я в прихожей пакет поставил, достань пока оттуда всё, там кое-что нужно убрать в холодильник.

Марк вышел, лифт ждать не стал, пошёл пешком по лестнице, причём не вниз, а вверх. В доме было семнадцать этажей, затем следовал технический этаж, вход на который был закрыт металлической дверью с замком, а лестничный пролёт – решёткой. Восемь лет назад эта решётка была исключительно от взрослых дяденек и тётенек, потому что дети спокойно пролезали между прутьев. Ему как-то довелось помогать соседям в поисках их семилетнего чада, и обнаружил он его в компании таких же балбесов именно там. Юные нарушители общественного порядка изображали опытных курильщиков. Увидев его, сигареты побросали, сгрудились на самом верху, около двери на технический этаж. Чтобы «извлечь» их, пришлось вызывать представителей управляющей компании с ключами от решётки, потому что дети наотрез отказывались выходить, ибо знали, что дома их ждут отцовские ремни.

Приглушённые, глупо хихикающие детские голоса он услышал, когда поднялся до пролёта, ведущего на семнадцатый этаж. Остановился. Скорее всего, опять понадобится ключ. Главное, что его предположение подтвердилось. Офис управляющей компании был в соседнем подъезде. Он вернулся через двадцать минут с их представителем. Тот, осознавая ответственность за возможную взбучку из-за неправильно установленной решётки, подкрадывался к последнему пролёту как заправский разведчик. Дети были там. И ровесники его Сашки, и чуть помладше, и чуть постарше, и даже две девочки. У одного из мальчишек в руках был флакон с непонятным содержимым. На появившихся перед ними мужчин дети посмотрели с глупыми ухмылками, словно они были порождением их фантазий, мальчик передал флакон соседу, тот с наслаждением сунул нос в горлышко. Марк почувствовал запах какой-то бытовой химии. Пригляделся к флакону – пятновыводитель. Подумал, что действительно придётся снять ремень.

Представитель управляющей компании тем временем уже открыл решётку. Марк поднялся к сидевшим на верхних ступеньках детям. Забрал из рук нюхавшего флакон. Посмотрел на Сашку. Наполнился гневом от его малосоображающего вида, хотелось немедленно открутить ему уши. Однако проблема была посерьёзнее – вернуть детей родителям, а они были не в том состоянии, чтобы сказать, где живут. Пришлось вызывать участкового и отводить их в детскую комнату в полицейском участке. Дальше ими должны были заняться специально подготовленные кадры из службы по делам несовершеннолетних. Сашку для начала отвёл домой. Запер его в комнате. Катю предупредил, чтобы не выпускала его и вообще не вела с ним пока никаких разговоров. В данный момент это всё равно было бесполезно.

Когда вернулся, Катя, открыв ему дверь, прижалась к нему, уткнувшись в грудь, пробормотала измученно:

– Спасибо…

Марк опять взял её за предплечья, отодвинул от себя. Он так пока и не решил, как действовать в её направлении дальше. Всё-таки она не посторонняя женщина, с которой можно было бы расслабиться, получить удовольствие и уйти. Ему нужно было выяснить, чего она ждёт от него в отношении себя. Если, конечно, чего-то ждёт и это не просто жест матери, благодарной, что ей привели загулявшего ребёнка.

– Марк, – Катя подняла на него глаза, в них читались переживания за сына и чувство неловкости, – я понимаю, что прошу слишком многого, но… ты… не мог бы пожить с нами несколько дней? Чтобы создать видимость семьи… Мне кажется, он из-за этого так себя ведёт. Последнее время всё выспрашивал, почему мы разошлись…

Марк задержал дыхание, медленно выдохнул, не представлял, что ответить. В семью ему не хотелось даже «играть», он дорожил своей не так давно обретённой свободой. Тем более что несколько дней Сашкину проблему не решат, а вот запутать их жизни могут.

– И что ты ему ответила?

– Что… мы разлюбили друг друга, но продолжаем любить его, потому что он наш сын.

Марк в душе воспротивился такой формулировке. К Сашке он испытывал чувства, близкие к прохладным. Как и вообще к детям.

– Я знаю, у тебя работа и… женщины, но, может, ты выкроишь для нас хоть чуть-чуть времени? Чтобы вместе ужинать и завтракать…

– А спать?

Квартира была двухкомнатной: одна, та, что побольше и раньше была гостиной, а потом комнатой тёщи, – теперь Сашкина, другая – их бывшая спальня.

Катя зарделась.

– Я постелю тебе матрас на полу в моей комнате…

Марк внутренне расхохотался: кто бы увидел его, успешного банкира, спящего на матрасе на полу в двушке в спальном районе… Был вариант перевезти их к себе… Но этот вариант имел бы вообще непредсказуемые последствия…

– Я не смогу спокойно спать так близко от тебя, – наконец вымолвил он, решив прояснить хотя бы один вопрос – чего она ждёт для себя?..

Катю словно окунули в банку с алой краской. Она быстро развернулась и ушла на кухню.

Марк неожиданно подумал: он её первый мужчина… и уж не единственный ли?.. Моменты их близости за четыре года брака можно было пересчитать по пальцам. Конечно, не одной руки, но всё же… А потом она восемь лет была… одна?.. Он почувствовал чей-то пристальный взгляд. Обернулся – со стены смотрели женские глаза, взятые крупно, только зрачок, белок, веки и ресницы. Смотрели изучающе, словно пытались разгадать его мысли.