Страница 80 из 92
- Ты дал ему? - не выдержал он уже возле, повети. - Правда, дал?
- Чего? - не понял Василь.
- Этому Корчу - дал?
Василь разозлился:
- Иди ты, спрос... - Одумался: - Дал, конечно...
- Я так и знал, - обрадовался Володька. Он сказал с восхищением, с завистью: - Ты - сильный!..
6
Проследив, как парень плетется к коню, уполномоченный долгим взглядом посмотрел на второго виновника драки. Посмотрел уже не так пристально, но с какой-то затаенной, острой улыбочкой, за которой скрывалось, как почувствовал Евхим, что-то угрожающее. Уполномоченный, казалось, готов был ударить в любой момент. Но, как и в разговоре с Василем, не спешил: ему, казалось, приятно было видеть жертву, которой все равно некуда деться.
"Пусть попробует... Я ему не Дятлик!.." - успокаивал себя Евхим, готовясь отбиваться ото всего. Но готовился он напрасно: вскоре и он, как перед тем Дятлик, был в крепких руках товарища уполномоченного...
Зубрич усмехнулся уже открыто, сказал с каким-то игривым упреком:
- Что же это, товарищ Глушак? Кулачками право свое защищаете? Я понимаю вас - и даже, можно сказать, хвалю...
За то, что заступаетесь за свое добро. Не отдаете послушно, как покорный теленок!.. Это с точки зрения борьбы за существование правильно! Надо держаться, воевать за свое право жить под солнцем!.. Но воевать - не кулачками! Даже если они такие, как у вас... Кулачками в наше время многого не добьетесь! Это - атавизм, устарело... Тем более что слово "кулак" теперь не очень-то хорошо звучит!
Чем дальше Евхим слушал его, тем меньше понимал.
"Зачем он плетет, разводит эту антимонию?.. Сети расставляет, что ли?.."
- Не на эти ли кулачки, - с той же игривой усмешкой сказал Зубрич, - вы рассчитывали, когда грозились на собрании: "И на вас управа есть!" Это значит - на комиссию по землеустройству, на представителей сельсовета и волости...
Евхим насторожился: "Вот, вот оно, то, к чему он вел...
Говорит такое - и смеется, будто шуточки. А признайся - туда упечет, откуда назад и не выберешься... Э, на это мы тебе ответим как следует!.."
Но ответить не пришлось. Зубрич опередил, ответил сам:
- Не на кулачки? А, знаю! Знаю - надеялись на советские законы?.. Советская власть не даст в обиду трудового человека!..
- По советскому закону не положено этого! Чтобы... отбирать у человека, что он заработал своим мозолем...
- Не положено! По совет-скому закону!.. - Уполномоченный хитро, недоверчиво хмыкнул, игриво засмеялся. - Брешете! По глазам видать брешете! Не умеете врать!..
- Вы меня не разыгрывайте! - с достоинством, резко сказал Евхим. - Я этих насмешек не люблю.
- Не любите! Что же, похвально! - Уполномоченный перестал смеяться. Хотя мне и приходится шутить, я также люблю серьезные разговоры! Серьезных людей!.. Будем говорить как серьезные, взрослые люди!.. - Спокойно, задумчиво и вместе с тем внимательно смотрел он на Евхима, будто хотел узнать, что тот думает о его словах. Этот неподвижный взгляд заставил Евхима насторожиться. - Если вы согласны, я могу сразу, прямо сказать: мне хорошо известно, что означала ваша угроза! У меня нет никаких сомнений в том, на кого вы надеетесь! - Уполномоченный искоса повел взглядом по полю, понизил голос: - Атаман Маслак!
Евхим смутился, но не подал виду. Ишь, подступает, на крючок берет! "Из ГПУ! По всему видно, из ГПУ подослан!.."
- Вы меня не пугайте! - снова твердо сказал Евхим. - Коли вам так хочется, то возьмите этого гада себе!..
Он увидел: уполномоченный выслушал с иронией, ни одному слову не поверил. По спине Евхима пробежал холодок.
"Знает что-то..."
- Гад! Н-да! Вот как - гад! - В голосе уполномоченного послышалась издевка: - Был друг, надежда, избавитель, стал - гад!.. Какие зигзаги судьбы!..
Евхим снова похолодел, спокойная, издевательская уверенность уполномоченного убеждала: "Знает! Что-то знает!.."
Уполномоченный помолчал, сказал в раздумье:
- А вообще, если говорить откровенно, мне ваша осторожность вполне понятна: от этого опасного типа теперь надо всячески открещиваться! Это, бесспорно, разумно! Осторожность такого рода может пойти только на пользу! А между тем гад этот интересовался вами... Чуб!
Евхима пронизал страх: "Пропал! Конец!" Маслак часто называл его Чубом... Значит, Маслака правда не убили?
Жив? А слухи о том, что он убит?
- Не знаю я его. В глаза даже не видел...
- Не видел! Темно было! Где вы встретились в последний раз? Когда уговорили его прийти, пригрозить кое-кому из тех, кто хотел провести землеустройство! .. Не возле кладбища?
Остатки надежды исчезли у Евхима: "Знает все! Думал - ни одной душе не известно. Как трясиной затянуло, думал.
А тут - на тебе, знают! И кто - уполномоченный ГПУ, считай! .."
- Кто это... наплел такого?
- Все известно. Этот Дятел, с которым я только что благодаря вам познакомился, если не ошибаюсь, в ту ночь был нежданным помощником? Это на него вы так хитро навели людей Маслака? Знает или не знает он, кому должен быть благодарен за ту ночь, за юровичскую каталажку?..
- Все это выдумка... - лишь бы не молчать, сказал вконец уничтоженный Евхим.
"И откуда он взялся, Маслак, - словно воскрес, скажи ты!.. Воскрес - и не где-нибудь, а, может, в тюремной камере!
Выследили да нечаянно нагрянули, скрутили руки... Допросили... Рассказал все, как было.." Погибели нет на черта!"
Уполномоченный вдруг рассердился:
- Брось! Не мели вздор! Противно слушать! Взрослый человек! - Он смотрел на Евхима с пренебрежением. - Видишь же - все знаю! В этой тайне для меня нет ничего тайного! Все - явное, все известно! Перестань молоть вздор!
- Откуда же вы.., узнали об этом? - пошел на риск Евхим. - Кто вам рассказал?
- Это уже деловой, мужской разговор! - похвалил Зубрич. - Сообщил тот, кто подарил тебе польский карабин.
- Костка? - Так друзья иногда величали Ольхового, сообщника Маслака.
- Он.
- Где он?
- Жив. Вместе с атаманом. А где, считай, не знаешь...
Евхим почувствовал, что выплыл на поверхность с холодного, темного дна, где видел себя уже утопленником. Страх, тревога, правда, еще жили в нем, угнетали, но уже не так, как несколько минут назад.
- Кто вы такой? Никогда бы не подумал!.. - как бы повинился он перед уполномоченным. - И теперь не верится вроде...
- Я - сотрудник волисполкома. Прошу запомнить. Советский служащий, строго сказал Зубрич. - На людях - мы не знакомы. Мы не только ничего не знаем о некоем отщепенце по фамилии Маслак, но и друг друга. Я не знаю вас, вы - меня. За исключением того, что я видел неприятную для вас стычку, как сотрудник волисполкома. Ясно?
- Ясно. Не маленький...
- Не забывай. - Зубрич заговорил мягче, с доверием: - Знай также: тебя помнят, если будет необходимо, к тебе придут. И ты должен сделать что надлежит!.. Ну, что еще? Ещеполезно вот что иметь в виду: ты, говоря витиеватым стилем, не один! Нас - много!.. В деревнях, в местечке, в городе, за границей!.. Да, да - много! Мы молчим до поры! До команды, которая перевернет все!.. Она может быть не скоро, но она будет! Когда придет эта пора, для нас начнется иная, настоящая жизнь. Не горсть - вся земля вокруг будет наша!
Поля, леса, луга - все!
Зубрич увлекся, и Евхим слушал то, что он говорил, как хорошую сказку. В этой сказке Евхима наделяли не какой-то полоской, а целыми просторами земли, лесами, делали хозяином большого дома, коровников, конюшен. В этих коровниках и конюшнях такая мелюзга, как Дятлик, счастливы были получить работу. Они трепетали от одного взгляда Евхима, ловили каждое его слово. Он был властелин и бог...
Евхиму было досадно, что Зубрич скоро прервал эту сказку и сухо, сразу отделив себя от него, Евхима, приказал:
- А пока - конспирация и еще раз конспирация!.. И если выдашь кого-нибудь из нашего легиона - знай: головы не сносить! Нигде не спрячешься!