Страница 4 из 41
— А как же Вика?
— А её больше нет…
ГЛАВА 3
Габи уже была в том возрасте, когда её перестали интересовать визуальные изменения собственного тела, оно более менее сформировалось, и теперь все помыслы юной девы были нацелены на познание скрытых возможностей, таящихся под привлекательной оболочкой. Недавно ей исполнилось семнадцать, но она, в отличии от своих сверстниц, всё ещё оставалась девственницей, и всё по вине родителей, воспитывавших маленькую Габи в такой строгости, что она только сейчас начала понимать как сильно отстала от остальных. Нет, не в развитии, а в понимании своей сущности и своего предназначения. Ей, конечно, не составляло труда узнать больше того, что она знала, но Габи не торопилась это делать, и не из-за того, что боялась гнева родителей, просто так была воспитана.
О её красоте ходили легенды. В школе не было ни одного мальчишки хоть тайком не влюблённого в неё, а это порождало у одних девчонок добрую зависть, а у других формировало устойчивую неприязнь, граничащую с ненавистью. В это верилось с трудом, но беды обходили Габи стороной, ей больше везло на хороших людей, а всё плохое отскакивало от её хрупкого тела как от танковой брони.
Их дом был образцом благочестия и морали. Только правильные книги и фильмы, чистый интернет и классическое телевидение. Ни единого намёка на непристойность. В этих стерильных условиях трудно было сделать неправильный шаг, и Габи его и не старалась делать, её всё устраивало, она была довольна собой и своей жизнью, не задавала глупых вопросов и не ждала, что кто-то из родителе подсядет как-нибудь вечером к ней на край кровати и примется рассказывать о том, что такое секс и, что он значит в жизни каждой женщины, маме и папе было не до этого, им долгие годы приходилось вести двойную жизнь, быть добропорядочными родителями с незыблемыми моральными принципами и одновременно с этим регулярно заниматься доведённым до совершенства развратом, так что задавать вопросы начала повзрослевшая Габи.
День рождения прошёл как всегда весело и пышно. Было много подарков и всяких вкусностей, и когда гости разошлись, и в доме, наконец, воцарилась тишина, Габи подошла к маме, которая мыла посуду на кухне и тихонечко спросила:
— Мама, скажи мне честно, ты папу любишь?
Юдит, протерев влажную тарелку полотенцем, не торопясь повернулась.
— А с чего ты взяла, что я его не люблю?
— Ма, ты как всегда отвечаешь вопросом на вопрос…
— Мне просто не понравился твой вопрос. Я не могу понять, что заставило тебя вообще об этом подумать.
— Например то, что я никогда не видела как вы целуетесь.
— Ты считаешь это ключевым показателем в определении любви?
— Нет, конечно же, но это важно.
— Важно для кого? — с явным раздражением в голосе спросила Юдит.
— Для меня, — ответила Габи, — мне надоело делать вид, что я ничего не понимаю и ничего не знаю, надоело быть дурой.
— Ну, какая же ты дура…
— Самая обычна, — перебила её дочь, — надо мной уже смеяться начинаю. Ты себе представить не можешь, что стоит мне сдерживать себя и выполнять все ваши идиотские установки. Мне семнадцать! Я взрослая! Мне тоже хочется любви! Настоящей, а не придуманной как у вас.
— И мы мешаем тебе?
— Да, мешаете, — огрызнулась Габи. — Вы мне шагу ступить не даёте. Это не смотри, это не читай, сюда не ходи, с этим не дружи, это не надевай. У меня даже денег никогда не бывает. Клянчу у вас как побирушка. Сколько можно!
— Я не думала, что ты окажешься такой неблагодарной, — грустно произнесла Юдит, садясь на стул, — мы же ради тебя готовы были в лепёшку разбиться, потакали каждой твоей прихоти, да, требовали, но ничего такого, из-за чего можно выслушивать такие обидные тирады, не сделали.
— А мне, по-твоему, не обидно? Я же посмешище для всех! Чучело! Инопланетянка какая-то!
— Габи, не говори глупости, — Юдит взяла дочь за талию, усадила её к себе на колени и обняла, — ты же у нас красавица, они просто тебе завидуют.
Дочь уткнулась в плечо матери и зарыдала.
— Ну вот… Ещё чего не хватало…
Юдит вдруг вспомнила как сама вот так сидела на коленях матери и взахлёб ревела, та гладила её слегка округлившийся живот и успокаивала:
— Ты молодец, что решила оставить ребёночка. Он изменит тебя, сделает лучше. И Андрей будет рад.
— Ему то чего радоваться, — утирая нос попыталась возразить Юдит, — сделал своё дело, и в сторону.
— Что ты такое говоришь?! Он же, вроде, обещал жениться на тебе. Так ведь?
— Обещал… Мало что может мужик пообещать. Мам, мне так плохо… Тошнит постоянно… И во всём он виноват.
— Глупенькая ты. Всё скоро пройдёт. Ребёночек родится, и ты себя самой счастливой будешь чувствовать.
— Хотелось бы. А то вместо счастья пока только одни проблемы.
Юдит не стала уточнять, пусть думает о своём. А проблемы реальные были куда больше, чем банальный токсикоз и растущий не по дням, а по часам живот. Зачем маме знать, что фильм получился плохим, что инвесторы остались недовольны, и может так случиться, что они потребуют вернуть вложенные деньги.
В тот день Юдит не хотела включать телефон, ей так было спокойнее, если не звонит — значит и проблем никаких нет. Но именно это поведение вызывало раздражение её боссов. Их взвинченные секретарши через каждые тридцать секунд набирали номер Юдит, но в трубке постоянно звучала одна и та же безжизненная металлическая фраза — абонент вне зоны доступа. Эта игра в кошки мышки продлилась два дня, после чего дверь в квартире Юдит была взломана, а сонная хозяйка доставлена по назначению двумя неразговорчивыми мужчинами.
— Как ты объяснишь своё поведение? — нарочито вежливо поинтересовались инвесторы.
— А что я такого сделала? — прикинулась дурочкой Юдит.
— Ничего не сделала. Ты ни-че-го не сделала! Мы в жопе! Фильм дерьмо! Его никто не берёт!
— Ну разве я виновата, что фильм не получился?
— А кто виноват?!
— Вы же знаете всё… Что Монти мёртв… Что я беременна… Что актриса наша тоже беременна…
— Ты считаешь это аргументом? Видите ли, сучки забеременели… Так не надо было лезть в этот бизнес. Чешется между ног — трахайтесь на стороне!
Юдит едва сдерживалась, чтобы не вцепиться ногтями в их жирные морды, и это трудно было скрыть.
— Что ты пялишься? Ждёшь, что сейчас откроется дверь и тебе спасёт твой придурок? Расслабься, он не придёт. Ему сейчас не до тебя.
— Что вы сделали с Атиллой? — крикнула Юдит, вскочив со стула.
— Сядь на место! Он там, где ему положено быть.
— В тюрьме?
— Ты хорошего о нас мнения, — одновременно заржали боссы.
— Что с ним? Скажите, пожалуйста, — взмолилась Юдит
— Ему сейчас хорошо… Там где он — тихо и спокойно… Никаких проблем… Полный релакс…
— Вы что убили его!?
— Ну почему же «мы»? Он сам случайно застрелился. Так бывает, когда совершаешь ошибку. Когда лезешь не своё дело.
Сами собой по щекам Юдит покатились слёзы.
— Ты сопли тут не распускай. Лучше подумай, как будешь рассчитаться с ними? Деньги у тебя есть?
— Откуда? — сжав зубы, выдавила она из себя
— Значит будем брать натурой. Отрезать по кусочку и скармливать собакам, пока не найдёшь всю сумму. Всё, пошла вон! У тебя десять дней!
Юдит сидела на кухне, обхватив руками чашку с остывшим кофе, и смотрела на ползающую по столу муху. Не было ни сил, ни слёз, чтобы плакать. Она взяла газету, свернула её, и со всей силы шлёпнула по столу, размазав по скатерти ничего не подозревающее насекомое. Вот точно так же поступят и со мной, подумала она, и кончиком пальца сбросила муху на пол. Что делать она не знала. Не знала куда бежать, кому звонить и кого простить о помощи. Не найдя ничего лучшего, Юдит взяла телефон и набрала номер Андрея.
— Привет. Мне нужна твоя помощь, — без объяснений начала она.
— Что случилось? — настороженно ответил он.
— Я же сказала, мне нужна твоя помощь…