Страница 15 из 41
— Проходите в кабинет, — произнёс он, указывая на дверь, — почему не выходили на связь?
— Простите, товарищ майор, она несколько дней назад родила… Телефон выключала, чтобы ребёнка не пугать, — ответила Наталья Андреевна.
— А вы кем приходитесь? — следователь перевёл взгляд на Лену.
— Я подруга её матери. Мы с детства дружим. Я о Светочке всё знаю. Не могла она это сделать.
— Факты говорят об обратном. Да и созналась она. Мы, правда, уже не в тех временах, когда признание было вершиной правосудия, но сбрасывать это со счетов тоже не имеем права.
— Не верю я вам! — сорвалась с места молчавшая до этого Лена. — Я хочу видеть маму!
— Не проблема. Она сейчас в камере предварительного заключения, — он снял телефонную трубку. — Брылёву из пятой в комнату для свиданий. Срочно… Пойдёмте. У вас будет десять минут.
Светлана Владимировна вскочила со стула, и кинулась к Лене, сжав её в объятиях.
— Прости меня, милая… Прости…
— Мамочка! Неужели это правда? — сквозь слёзы произнесла дочь.
— Да.
— Я не верю! Зачем?! Зачем, мама?!
— Я не могла по другому поступить… То, что он с тобой сделал… Я не могла…
— Света, но ведь почти год прошёл. Тебя же тогда допрашивали, и ничего.
— Следователь слишком дотошный оказался. Там на соседнем доме камера была, как раз задний двор снимала. Никто на неё тогда внимания не обратил, а этот решил перепроверить всё, и затребовал записи с неё, ну а там я.
— Зачем же ты призналась? — перебила подругу Наталья Андреевна. — Вряд ли там твоё лицо можно было разглядеть. Пусть бы доказали ещё.
— Хочу быть чистой перед богом.
— А как же я, мама? Что мне теперь делать? Как жить? Как Стасика растить? Я же свихнусь одна.
— Дочь, возьми себя в руки. Следователь сказал, что больше десяти лет не дадут, есть ведь смягчающие обстоятельства, — она саркастично улыбнулась, — смягчающие… Он над тобой надругался, а это, оказывается, смягчающие обстоятельства.
Всё оставшееся время они просто проревели, не в силах больше говорить… Суд принял во внимание доводы адвоката, основанные на результатах следствия, и Светлана Владимировна была приговорена всего лишь к восьми годам общего режима.
Стас пришёл со школы пораньше, и не ожидал встретить дома бабушку. В том, что это она возилась на кухне, можно было не сомневаться — так вкусно пахло только тогда, когда она жалила свои сырники. Как и большинство детей, он не помнил себя до первого класса, поэтому не знал, что рос без бабушки, и когда она вдруг появилась, то никто ему не рассказывал, где она всё это время была.
— Мама сказала, что ты вчера торшер разбил, — произнесла она строго, не отрываясь от сковороды.
— Случайно вышло, бабуля.
— Голова цела?
— Да что с ней будет.
— Ну и хорошо.
Светлана Владимировна разложила на тарелке сырники, и налив себе крепкий чай, села напротив внука.
— Кушай, Стасик.
— Спасибо, ба. А можно спросить?
— Давай.
— А откуда у тебя эта наколка на пальце?
— Так… Ошибка молодости, — ответила она, и крепко сжала кулак, скрыв тем самым синеватую надпись «САВА», которая была нанесена на боковую сторону среднего пальца левой руки.
ГЛАВА 11
Это была сама ужасная ночь в её жизни. Никогда до этого Габи не испытывала такого позора и унижения. Как мог этот противный человек в погонах майора допрашивать её после того, что делал с ней в постели? Говорить о нравственности и морали, ссылаться на какие-то статьи закона, которые она, якобы, нарушила и за что должна быть сурово наказана. Сколько гадостей она узнала о себе и о Фриде, сколько скабрёзностей услышала в свой адрес.
Но больше всего Габи тревожило другое. Её целую ночь не было дома, родители, наверное, с ума сходят, ищут её повсюду, и не дай бог найдут здесь. Это даже хуже чем просто умереть. Габи знала это.
— Господин, майор, — взмолилась она, — прошу вас, отпустите. Я больше не буду этим заниматься. Меня родители убьют если узнают, что я здесь, а потом ещё раз убьют, если узнают почему я здесь.
— А ты юморная, — рассмеялся он, — другая бы уже сопли распустила и всё подписала.
— Так вы мне объясните, что я должна подписать. Вы только гадости всякие говорите про меня и про мою… — она осеклась, чуть было не сказав учительницу, — и про Фриду.
— Ты подтверждаешь, что занималась нелегальной проституцией по принуждению гражданки Фриды Фарго.
Габи задумалась.
— Не было никакого принуждения. Я сама…
— Сама всё организовала? И притон этот, и клиентов сама подбирала? И налоги не платила?
— Нет. Это Фрида делала… Я вообще первый раз попробовала… С вами…
— Ты мне это прекрати, — строго произнёс майор, — ничего ты со мной не пробовала. Я тебя взял с поличным…
И тут Габи поняла, что нащупала болевую точку своего мучителя, и это был её единственный шанс вырваться отсюда.
— Хорошо, давайте сделаем так, — решительно начала Габи, — вы отпускаете меня и Фриду, а я не рассказываю вашему начальству, про то как вы изнасиловали школьницу.
— У меня встречное предложение, — спокойно произнёс майор, явно ожидавший такого поворота, — я вас отпускаю, дело закрываю за недостаточностью улик, и продолжаю, как ты выразилась, трахать школьницу, но уже бесплатно и столько, сколько мне захочется.
— Вы думаете я буду сопротивляться? — нарочито игриво спросила Габи, понимая, что это её единственный шанс, и она бросилась головой в пропасть в надежде, что потом всё как-то разрешится. — Вы были хороши в постели, и почему бы нам не продолжить. Вы для этого затеяли весь этот спектакль? Можно же было всё проще решить.
— Разве тебе не понравилось здесь?
— Нет. Я предпочитаю проводить время в других местах. И ещё, я хочу поговорить с Фридой.
— Без проблем, — ответил майор, и нажал на кнопку селектора, — задержанную ко мне.
Вошедшая выглядела неважно — огромные синяки под глазами, опухший нос и красные от слёз глаза.
— Милая, как ты? — заботливо спросила Фрида, присаживаясь напротив Габи.
— У меня всё нормально. Тут господин Варош хочет нам что-то сказать. Важное очень. Вы только не говорите сразу «нет». Хорошо?
— Слушаю вас, господин майор.
И он пересказал в деталях своё предложение.
— И ты готова под этим подписаться? — Фрида пристально посмотрела в глаза Габи.
— Да, готова. Я не брошу вас.
— Ну вот и славненько, — потирая руки произнёс следователь, — мы будем закреплять наше соглашение письменно или обойдёмся бутылочкой Токайского в ресторане сегодня вечером.
— А распитие спиртных со школьницами тоже вычёркивается из списка прегрешений?
— Само собой. Все твои грехи я беру на себя.
— Есть проблемка, — сменила тему Габи, — мои родители. Как мне объяснить им где я была всю ночь. Они свято верят, что я чиста и невинна.
— Фактически они правы, — вступила в разговор Фрида, — ведь ты до сих пор девственница, и любой врач это подтвердит.
— Надеюсь, что до освидетельствования не дойдёт, — улыбнулся майор, — предлагаю такой вариант. Я отпускаю госпожу Фриду, а с тобой, Габи, мы едем к твои родителям и я им всё объясняю…
Юдит и Андрей ни на минутку не присели за всю ночь, обзвонили всех, бегали по району, заглядывая в каждую подворотню, снова звонили, потом зачем-то ругались, словно это могло помочь в поисках дочери, и когда они уже окончательно потеряли всякую надежду и собирались начать обзванивать морги, входная дверь открылась, и в квартиру вошла Габи в сопровождении полицейского. У Юдит подкосились ноги, и она, грохнулась на колени крепко обхватила дочь руками.
— Ты где была? — начала причитать она, уткнувшись лицом в её живот. — Мы с отцом чуть не умерли… Я так испугалась…
— Госпожа Полгар, — деловито начал полицейский, — разрешите представиться. Майор Варош. Седьмой отдел криминальной полиции. Распишитесь, пожалуйста, здесь.