Страсть

ГЛАВА 22

Полгода в учебке пролетели незаметно. Скучать и грустить было просто некогда. От постоянной беготни и издевательств сержантов все уставали так, что любая минута наедине с собой считалась великим благом. А самым счастливым днём была суббота, когда почтальон приносил письма. Везло, конечно же, не всем, кого-то обманули, кого-то забыли, кого-то бросили, кому-то вообще не писали. Особо ранимые вешались в туалете, узнав, что жена трахается с другом, оставшимся на гражданке, или засаживали себе пулю с глотку, прочитав в карауле прощальное послание от любимой, которая решила больше не ждать его. Валерка был из тех, кому завидовали и одновременно с этим ненавидели, поскольку он каждую неделю получал два письма, одно от родителей, а второе от Вики. Она не обманула, писала регулярно. Да, в её письмах не было чего-то такого, от чего сжималось бы сердце, они не давали надежды на будущее, но они были, согревали, иногда даже возбуждали, особенно когда исписанный красивым почерком листок сохранял аромат её духов. Валерка старался соответствовать игре, в которую они договорились играть, и не выплёскивал на бумагу все свои чувства, он прятал их между строк.

Но самым главным страхом было ожидание отправки в регулярные части, ведь вероятность попасть в Афган оставалась очень велика. Многие хорохорились, прикидываясь пофигистами и любителями пострелять боевыми, но на самом деле боялись, как и все остальные. Известие о том, что война закончилась, пришло совсем неожиданно, и было встречено приступом повсеместного помешательства от радости, что не придётся умирать за честь Родины в борьбе с душманами, и с ещё большей радостью было встречено сообщение о том, что почти все выпускники учебки, в которой служил Валерка, пополнят контингент советских войск в Восточной Европе. Так он оказался в Венгрии, в полку, где заместителем начальника политотдела был подполковник Тимофеев, у которого много лет подряд была одна очень важная задача — после ухода на дембель художника политотдела, находить другого из числа вновь прибывших.

С КПП позвонили и доложили, что автобус с новобранцами уже разгрузился. Молодые, сгрудились у входа в казарму и нервно курили, ожидая распределения по подразделениям. Подполковник Тимофеев никому не доверял этот отбор и сам поспешил к казарме, пока стервятники не расхватали лучших.

— Бойцы, кто из вас может рисовать, — крикнул он

— Я, — поднял руку Валерка, решив, что свою судьбу нужно устраивать, не откладывая в долгий ящик.

— Подойди сюда, сынок, — ласково приказал подполковник. — Учился где или самородок?

— Учился в строительном техникуме на архитектора, — вытянувшись по стойке смирно, доложил Валерка.

— Отлично, боец. Следуй за мной.

— Не имею права, товарищ подполковник. Не было команды старшего командира покидать расположение.

Тимофеев обернулся и брезгливо посмотрел на солдата, посмевшего противится его приказу.

— А ну марш за мной! Теперь я твой командир.

В подвальном помещении штаба они вошли в небольшую каморку, на дверях которой красовалась надпись «Художественная мастерская».

— Ну показывай, что умеешь.

Валерка огляделся по сторонам, взял лист ватмана, расстелил его на столе, открыл баночку чёрной туши и обмакнул в неё плакатное перо.

— Заказывайте, товарищ подполковник, какой длины провести линию.

— Тридцать четыре сантиметра.

Валерка примерился, упёр перо в ватман и одним быстрым движением прочертил линию. После чего взял линейку и протянул её начальнику.

— Проверяйте.

Тимофеев положил линейку рядом с прочерченной линией и прищурившись посмотрел на цифры. 34 сантиметра.

— Как это? — удивился он.

— Секрет мастерства, — гордо произнёс Валерка.

— Ну а рисовать то ты хоть умеешь или всё больше чертишь?

— Обижаете. У меня по рисунку и живописи пять.

— Ну тогда считай, что ты принят. Ротному я сообщу, чтобы тебя не трогали и к другим работам не привлекали. После того как устроишься в казарме — сразу сюда. Объясню политику партии.

— Слушаюсь, — не в силах сдержать довольную улыбку ответил Валерка.

— Да, сынок, забыл спросить твою фамилию.

— Младший сержант Миронов.

— Прекрасно. Я подполковник Тимофеев. Заместитель начальника политотдела части, — он протянул Валерке руку, — когда мы наедине, можешь называть меня Павел Андреевич.

Валерка бежал в казарму не чувствую земли под ногами. Всё, служба для него закончилась, начиналась новая жизнь, хотя и взаперти, но в которой была масса приятных мелочей, одной из которых, были письма от Вики. Их становилось все больше и больше, они уже перестали помещаться в коробку от ботинок, которая превратилась для Валерки в подобие святилища. Он мог часами перечитывать их, наслаждаясь, как красиво и складно получается у неё рассказать о какой-нибудь мелочи, описать свой недавний сон, сплетничать о новых приключениях общих знакомых. Но ни единым словом Вика не обмолвилась о себе, о своих чувствах и переживаниях.

Пришла очередная суббота, Валерка привычно заглянул в каптёрку к старшине, которому почтальон оставлял письма.

— А тебе ничего нет, — удивлённо произнёс тот.

— Как нет? Посмотрите внимательно.

— Говорю тебе — нет. Я сам удивился, когда разбирал почту. Может случилось чего?

— Да что может случиться, — расстроенно ответил Валерка и вышел из каптёрки.

Впервые за полтора года нарушился размеренный ход событий. Он ведь так привык к этому, да, честно говоря, все привыкли, даже перестали со временем подкалывать и ехидно посмеиваться над их эпистолярным романом, никто ведь не знал, о договорённости между Валеркой и Викой.

Он грустно побрёл в мастерскую, достал с полки обувную коробку под номером «один», вытащил из неё первое попавшееся письмо и вдохнул его аромат, оно хранило запах духов Magie Noire. Сто процентов, что у каждого есть запах, который не забывается ни при каких обстоятельствах. И стоит хоть не мгновение ощутить его, как тут же наваливаются всякие приятные и не очень приятные воспоминания. Это был запах его любви…

В жизни Вики были две покупки, которые не могла понять и принять её мама — это джинсы Lee за 220 рублей и духи Magie Noire за 80, купленные у спекулянтов, которых Рита называла своими друзьями. Вика валялась в ногах у матери, ползала на коленях, умоляла, клянчила, клялась, что отработает и отдаст, в конце концов мама сдалась и вытащила деньги из своей начки. Представляете, что такое 300 рублей в конце 80-х — это целое состояние, три месяца полноценной жизни для всей семьи. Вика принесла домой пакет и разложила покупки на диване, мать долго смотрела на синие штаны с заклёпками и красочной этикеткой на заднем кармане, и на малюсенькую чёрную коробочку с духами, подержала её в руках, попробовав ощутить запах, а потом ушла к себе в комнату и долго там плакала. Вика натянула новые джинсы, моментально превратившись из обычной девочки в супер-секси-девчонку, и повертевшись пред зеркалом, бережно распечатала упаковку, извлекла оттуда флакончик Magie Noire, открыла пробочку и… Голова закружилась от сладковатого аромата…

Точно так же закружилась голова и у Валерки, когда мимо него в тот день прошла Вика. И она кружилась сейчас, и кружилась даже когда в толпе мимо него проносился этот восхитительный запах его любви, источаемый совершенно чужой женщиной…

Неожиданно раздался стук в дверь. Валерка вскочил, поправил ремень и повернул ключ. На пороге стоял подполковник Тимофеев.

— Позволите войти, — с ехидной интонацией в голосе произнёс он, и переступил порог, не дожидаясь приглашения.

— Что за вопрос Павел Андреевич, — привычно перейдя на имя, ответил Валерка.

— Сынок, ты тут мне не фамильярничай особо.

Он снял фуражку и уселся на стул. Повертел головой, решая куда её положить, и заметил коробку с письмами.

— Ты только посмотри сколько их у тебя… Дашь почитать?

— Товарищ подполковник, что-то случилось? — с опаской поинтересовался Валерка.