Какого лешего?!

– Что вы, ваше высокоблагородие! Никакой это не мор! – смирившись с выпавшим на его долю присутствием ведьмака, шинкарь даже усмехнулся. – С завтрашнего дня ярмарочная неделя начинается, много будет путников, да постояльцев. Вот, готовлюсь. Там у меня ещё пара бараньих тушек маринуется для вертелов. Свинью с утра закололи. Так что, как вы заметили, мою кухню и впрямь можно назвать сегодня, кладбищем домашних животных.

Объяснение кабатчика удовлетворило ведьмака, но все равно, его продолжали терзать смутные сомнения. А ведьмак доверял своим сверхчеловеческим инстинктам и магической интуиции больше чем кому-бы то ни было на том и этом свете.

– Понятно! Это мелочи. А скажи мне, кабатчик, нет ли у тебя поблизости кладбища? Мой внутренний голос, настойчиво подсказывает мне, что здесь что-то не так.

Хозяин постоялого двора сконфуженно потупил взгляд. Отпираться смысла не было, да и боязно врать.

– Как бы есть, ваше превысокоблагородие! – неохотно протянул он, не поднимая глаз, но мозжечком чувствуя на себе пристальный взгляд. – Но это не совсем кладбище, конечно, в обычном понимании. Скорее такой… э-э… нечаянный жальник. Ничего особенного.

– Нечаянный жальник, говоришь?! – довольно хмыкнул ведьмак, вот ведь не зря он чуял вблизи что-то фатальное. Но в любом случае надо было самому убедиться, что это на самом деле мертвецы, а не нечистая сила смущают его темный дух: – Ну пошли, посмотрим, что там у тебя за скотомогильник! – Ведьмак махнул головой в сторону двери, мол, чего стоишь, иди давай, показывай свое скорбное хозяйство.

Шинкарь покорно потопал наружу. Ведьмак пошел следом за ним. Стопарь перевел дух.

– Карачун тебя задери! – шепнул вслед ведьмаку злыдень относительно удобно расположившись в одной из распотрошенных курей. Он успел, пока шинкарь отвечал ведьмаку, умудриться протиснуться в ближайшую тушку, чтобы уже наверняка его не унюхали и не учуяли. Вылезать из неё Стопарю что-то категорически не хотелось.

Тем временем ведьмак и кабатчик подошли к могилкам на опушке, укрытыми от лишних любопытных глаз за густым кустарником.

– Так это вот и есть твое родовое кладбище? – хмыкнул ведьмак и ткнул мечом в сторону холмиков, в одном из которых не шелохнувшись лежал Бульгун, который на всякий случай сложил руки на груди, как у лежавшего рядом покойника, чтобы ввести в заблуждение ведьмака.

– Это не родовое, ваше превосходительство, – градус уважения шинкаря к ведьмаку повышался с каждым ответом, – Мои предки все лежат на освященном погосте, подле деревенской церквушки, – флегматично сообщил кабатчик. – Это могилы неизвестных путников и постояльцев, буянов и задир. Бывает, переберут хмельного проезжие, попередерутся меж собой. Кто-то до утра иной раз не доживает. Не переть же мне их за пять верст на погост. Вот тут и закапываю потихоньку, без излишней мирской суеты.

Обладавший острым слухом Стопарь, слушая рассказ шинкаря, с уважением подумал о местном злыдне, и решил во что бы то ни стало познакомиться с этим молодцом поближе. Но чуть позже, естественно.

– Понятно! – ничего не имея против такого пояснения, бросил ведьмак. – Плохо, что без крестов, не по-христиански как-то получается.

Сам-то ведьмак, по роду своей колдовской деятельности, был далек и от церкви, и от христианства, и от какой-либо другой религии, вероучения или исповедания. Да и к крестам у него было двоякое отношение. С одной стороны, ведьмак знал, что кресты нечисть здорово отпугивают, с другой стороны эти же самые кресты и на него как на обладателя темных магических сил, действовали, мягко говоря, неблагоприятно.

Кабатчик удивленно глянул на ведьмака – темный колдун и так одобрительно о церковных символах отзывается. Не ведал кабатчик истинного смысла слов ведьмака. Не понимал, что тот за свою шкуру печется.

– Да что вы, ваше высокопревосходительство! Кресты ещё на них тесать! – выдал шинкарь очередной ответ, содержательный и честный. – Во-первых, я не знаю кто из них какой веры, вдруг на басурманина нарвусь: и ему на том свете неуютно будет; и мне на этом свете аукнется. Во-вторых, они и так не отпетые, да не причащенные, так что отсутствие креста им и там, и тут уже особо не навредит. Ну а в-третьих, эти дебоширы и задиралы, у меня каждый в свое время мой постоялый двор едва ли не в щепы разносил, а я их опосля что, должен по всем церковным канонам хоронить? Нет уж дудки. Пущай лежат и радуются, что хоть так закопал, а не на жаркое нашинковал, прости господи.

Трактирщик перекрестился.

Леший содрогнулся.

Ведьмак поморщился и, несмотря ни на что, ухмыльнулся.

– Ну ты и ляпнул, ха-ха! На жаркое! – оценил ведьмак черный юмор шинкаря. – Ладно, пошли. Ужинать пора.

Объяснение шинкаря по поводу драчунов, ведьмака более чем удовлетворило. Он и сам любил хорошие потасовки, но в последние годы, желающих померяться с ним силой молодецкой не было. Люди были наслышаны о нем и даже самые сильные и отважные среди них, боялись, что он применит свои колдовские возможности, хоть он и заверял, что будет биться по-честному, без ведовского магического мухлежа.

Да и что это он вообще взбудоражился. В самом деле, что за паранойя! Все ему кажется, будто за ним следит нечисть. Она вся уже небось разбежалась по норам и щелям. Трясется от страха, и впадает в бесчувствие от одного его запаха.

Ещё раз оглядев темный лес, ведьмак не узрел ничего подозрительного в округе и вместе с хозяином постоялого двора направился в кабак.

Пришло время лешему перевести дух.

Фу-ф! Не заметил!

Что тут скрывать?! Да! Бульгуна потрясывало от страха. Еще как потрясывало! Но и отваги ему было не занимать. Такое дело, почуять всего в нескольких шагах от себя боевого ведьмака и не впасть ни в истерику, ни в обморок бесчувственный. Да ещё и шинкарь со своим крестным знамением не прибавил ему самообладания, а он и это выдержал. И это говорило о многом.

Внутри кабака все было по-прежнему. Двое только щи дохлебали и теперь сидели попивали самое дешевое вино. Третий недотепа продолжал смиренно лежать лицом в миске. Кабатчик протер стол в углу для дорогого гостя и «милости попросил» «его сиятельство» к столу. «Милостивый сударь» ведьмак принял приглашение.

Пока шинкарь суетился то на кухне, то за стойкой, то в погребке – медленно, но верно и щедро наполняя стол достойной гостя едой, да закусками, – подозрительный ведьмак на всякий случай подстраховался. Беззвучно произнеся тайное заклинание, он щелкнул пальцами, и оба крестьянина, которые только успели пригубить бессовестно разбавленного шинкарем вина, уже со второго глотка напились в мертвецки пьяную стельку и, следуя плохому примеру за соседним столом, рухнули лицами в пустые тарелки, опосля чего сразу смачно захрапели. Эта его черная ворожба не осталась незамеченной шинкарем. Он даже позавидовал такому умению ведьмака. Вот если бы, и кабатчик таким умением обладать мог, то спокойно бы напаивал своих посетителей обычной колодезной водой. Шинкарь зауважал ведьмака ещё больше.

– Приятного аппетита, ваше сиятельство! – хозяин постоялого двора водрузил на стол запечатанный кувшинчик самого доброго вина, хранившегося уже много лет у него в погребке именно для подобного, особого случая.

С уважительным поклоном шинкарь отошел за стойку.

Ведьмак взял кувшин с вином и осмотрел. Тонкое горлышко кувшина было залито сургучом и опечатано печатью известного винодела из его родных краев. Хм! Да это самое хорошее вино, которое он сейчас будет пить за последние лет пятьдесят. Довольно, хмыкнул! Этот шинкарь и вправду старается угодить, надо будет все-таки оставить ему пару чеканных монет, которых достаточно позвякивает в подвешенном на поясе кошеле, а вскоре, когда разделается с местными болотными тварями, их будет ещё больше.

Легко сорвав сургуч и выбив пробку, ведьмак налил в вина серебряный кубок (посуда была предоставлена шинкарем тоже из отдела «для дорогих гостей»), поднял его и втянул расширенными ноздрями восхитительное амбре напитка, в букете которого угадывались легкие ароматы цветов и ягод винограда, осенних тягучих ливней и летних душистых ветров.