Страница 12 из 51
Маги то и дело останавливались, чтобы поговорить со своими знакомыми или студентами. Я держалась от них поодаль, не приближаясь слишком близко, чтобы не подслушивать их болтовню, а то мало ли, что им могло в голову забрести — никому не нравится получать лишние тумаки. Иногда моих провожатых останавливали преподаватели, которых легко можно отличить от студентов по простым нашивкам — «С» были у студентов, а «П» — у преподавателей, и по цвету мантий: у студентов — черные, а у преподавателей — темно-синие. Все останавливающиеся время от времени разглядывали меня, но большим любопытством, конечно же, выделялись студенты, ведь мой наряд привлекал к себе ненужное внимание, даже со снятыми нашивками смертника, но на мне была та же одежда, которую подарила Жанит — простые штаны, куртка да сапоги на шнуровке. Может все это, потому что одежда была мужского покроя, а я женщина? Не стоило заморачиваться, ведь это не бал.
За всю дорогу маги ко мне так ни разу больше не обратились, да и разговаривать нам было не о чем. Вскоре мы вошли в учебный корпус, который также именовали главным. Меня поразили в первую очередь огромные холлы с высокими потолками, которые освещались зачарованными лучинами, собранными в причудливые фигуры, и по обе стороны располагались высокие деревянные двустворчатые двери, украшенные резьбой тонкой работы и ведущие, по-видимому, в учебные аудитории. Мы поднялись по широкой каменной лестнице, ведущей на второй этаж. Ее перила иллюстрировали знаменитые сражения магов-выпускников этой академии. Об этом мне давно рассказывал Волопас — он здесь когда-то работал, пока не убил предшественника действующего ректора за проведение на студентах опытов, основанных на темной магии. Однако подробностей длак не поведал.
Поднявшись на второй этаж, маги повернули в левое крыло и, дойдя до последней двери, расположенной в конце холла, остановились. Они одарили меня презрительными и недовольными взглядами, открыли дверь и зашли. Я последовала за ними.
Это был огромный кабинет с тремя огромными стрельчатыми окнами, расположенными напротив входа в него и декорированными тяжелыми бархатными шторами синего цвета. У стен, где не было окон, стояли книжные шкафы высотой до самого потолка. Рядом с центральным окном стоял массивный стол из темного дерева, за которым сидел, наверняка, ректор. Все остальное пространство кабинета было заполнено небольшими удобными софами и креслами, также сделанные из темного дерева и синего цвета. Между ними уютно устроились небольшие столики, сервированные чайными чашками и многоярусными тарелками со сладостями наверху и фруктами внизу. Комната была заполнена магами, которые, судя по нашивкам и мантиям, были преподавателями.
— На сегодня это все, — дошел до меня голос ректора, мужчины, который был долгожителем. Послышались облегченные вздохи. — Вопросы есть? — и он вопросительным взглядом оглядел присутствующих.
— Есть, — неожиданно для всех прозвучал знакомый мне голос. — Что здесь делает смертник? — задал вопрос маг с пугающей внешностью, уставившись на меня.
Мне никогда его не забыть: именно он семьдесят лет назад перед группой приговоренных к смертной казни убил одного из них, отказавшегося стать смертником, прибегнув к страшным пыткам. После чего все остальные, не задумываясь ни на мгновенье, дали согласие стать смертниками. В их числе была и я. Тогда мне, напуганной, обрызганной вязкой и еще теплой кровью убитого, поставили клеймо, раскаленным металлом, а после рану залили каким-то раствором, от которого по всему телу растеклась такая невыносимая боль, что все теряли сознание.
Теперь я не та испуганная девчонка и опускать свой взгляд не стала. Не отрывая от мага взгляда, подошла к ближнему столу и с тарелки взяла небольшое яблоко, откусив от него половину, принялась жевать. И все это происходило в гробовой тишине. Не знавшие меня преподаватели с нескрываемым удивлением смотрели на меня. Главное, чтобы меня не наказали за мою наглость. И тут я ощутила легкое покалывание в клейме, растекающееся по всему телу и медленно перерастающее в острую боль. Перестав жевать, я закрыла глаза и постаралась расслабиться на столько, насколько это было возможно, закусив нижнюю губу.
— Довольно, — раздался приказ ректора одному из моих сопровождающих, и боль тут же исчезла, но легкая дрожь еще некоторая время будет трясти мышцы — последствие применения силы через клеймо. — Этот вопрос уже обсуждался. Кроме того, получены все необходимые разрешения от соответствующих органов, — его тон был категоричным, но и он не сумел остановить нарастающий ропот среди присутствующих.
— Но как же можно допускать смертника до детей, — клеймовщик все никак не мог угомониться. — Да и жить с этой мразью под одной крышей я отказываюсь.
Волна новых возмущений затопила весь кабинет:
— Как такое вообще допустили!?
— Какой ужас!
— Не бывать подобному!
— Срам!
— Как можно было привести эту грязь в храм науки!?
— Никогда не сяду за один стол с этой мерзостью!
— Молчать! — грозный окрик ректора заставил всех замолчать.
Он ударил кулаком по столу, после медленно поднялся со своего места и оглядел всех преподавателей пугающим взглядом, в зрачках заплясали синие огоньки. Внезапно глава академии посмотрел на меня. Мгновение, и мой живот скрутило с такой силой, что, казалось, еще чуть-чуть из него вырвут мои внутренности. Боль была неимоверной, что мне пришлось согнуться и руками опереться о колени, уставившись взглядом в пол. Сердце бешено забилось. Кровь быстрее запульсировала по жилам. Дыхание резко участилось. Все тело охватила одна единая судорога, не прекращавшаяся ни на мгновение. Еще пару ударов сердца, и я услышала собственный стон. Нет! Нельзя стонать! Закусила губу и сильнее сжала руками колени, напрягая все мышцы тела. Если упаду сейчас, то грош цена моему бахвальству. Глубоко вздохнула и подняла голову. Рядом со мной стоял ректор, сверливший меня своим страшным взглядом. Встретилась с его горящими синим пламенем глазами. Миг… и я упала на пол, корчась и крича от затопившей все тело боли. Я проиграла. Снова. Ничтожество не сможет стоять с гордо выпрямленной спиной.
Стоило мне признать поражение, как боль ушла из моего тела, но я так и валялась на полу, не имея сил подняться. Да и судороги, сотрясавшие мое тело, не давали мне встать сразу. Я вперила свой взгляд в ножку стола. В ушах все еще громко шумела кровь, извлекая из памяти слова ушедшего друга…
«— Запомни, — сказал Булат, подойдя ко мне, когда я вот также лежала после наказания в луже грязи и не могла подняться, когда открыто высказала свое несогласие Надзирателю по поводу следующего задания. — Не бойся упасть, бойся не подняться, — и он протянул мне свою сильную руку с широкой ладонью, но я еще не могла пошевелиться, потому что судороги сковывали мое тело. — Это был смелый поступок, показывающий, что ты еще человек, — и он убрал свою руку. — Но было глупым гнуть свою линию до конца. Посмотри на себя! Теперь ты нам не помощница в прогулке и нам будет тебя очень не хватать. Когда идешь против того, кто сильнее тебя, помни, что есть момент, когда нужно сдаться. Это не означает, что ты трус. Просто не имеет смысла бросаться грудью на острие меча.»
… Улыбнувшись лишь уголками губ, я постаралась встать. Медленно и плавно приняла сидячее положение. Пока не стоило пытаться встать, судороги все еще не покинули тело. Я закрыла глаза, вслушиваясь в звук биения своего сердца — это всегда помогало быстрее унять боль после наказания, да и слушать весь бред про то, какой ректор могущественный и сильный маг, мне не особо хотелось. На самом деле ничего удивительного в этом наказании нет: ректору просто передали так называемые нити управления смертником, с помощью которых он и смог меня наказать. Сплошное позерство. Даже зевнуть от скуки захотелось.
Внезапный шум разговоров, шуршанье мантий и грохот закрываемой двери возвестил об окончании их «заседания». Я открыла глаза и поднялась на ноги, по телу пробежала неприятная и липкая дрожь боли. Осмотревшись, поняла, что осталась наедине с главой академии, стоявшим перед своим столом. Он презрительно посмотрел на меня, после обошел стол неторопливой походкой и уселся в кресло, свободно облокотившись на его спинку.