Красная книга

Ингвар пришёл в себя только ночью.

На бревне, служащем рыбаку столом, сидели две девицы. Силуэты, обведённые пламенем небольшого костра. Широкие плечи, острые грудки, длинные распущенные волосы. Сестры-кровопийцы.

— Ты только посмотри на него. И в лесу нашёл самочку. Я тебе говорила, что он тот ещё кобелина. Говорила, что он грязный пёс. Да?

Сестра ответила без эмоций:

— Ты говорила, что он напоминает тебе нашего старого пса, который до того обжирался, что гости принимали его за беременную суку. Ты называла его псом только в этом таком контексте.

— Вреднючая ж ты. А самочку он себе такую же шелудивую нашёл, кстати. Погляди только. Кожа до кости. Бе-е. Это он её так оприходовал? Посмотри только на её инь.

— Да не он это.

— Да, ты права. Смотри, как её распахали. У него писюн небось с мизинчик.

— Дался тебе его писюн. Я целый день это слушаю. Иди и посмотри.

— Думаешь?

— Это ты всё время об этом думаешь. Мне-то всё равно.

— Может, в этом и проблема?

Ингвар подал голос:

— Барышни!

Лесная тень заливисто захохотала:

— Очухался? Я тебе чё говорила? Чтоб ты старикана притопил!

Сестра согласилась с ней:

— При всём уважении, но мы действительно думаем, что в некоторых ситуациях самое простое решение является самым лучшим.

Ингвар устало отмахнулся.

— Да-да, а ещё так поступили бы дикие звери. Я всё помню. Это не совсем... не совсем в моём характере. Не моя игра. Не тот уровень сложности. Не про меня Мактуб будет, если я начну так поступать.

— А про кого же?

— Про кого-то другого.

— Говоришь, как жрец Девятого.

— Да, должна согласиться. По речам, вы больше похожи на того, кто почитает Инка. Хотя и на почитателя Хорна вы тоже похожи. Правда, не слишком удачливого. Кто же вы на самом деле, легендарный колдун Таро?

— Чувствую же я себя аккурат посредине. Жертвой обстоятельств и связанным по рукам и ногам Кинком.

— Посредине чего?

— Сестра, он имеет в виду цифры. Потому что Хорн — это первый, а Инк — это девятый. Аккурат посредине у них пятый. А пятый Кинк. Тот, кто идёт на поводу у желаний и прихотей. Пленник. Посредине на круге. Понимаешь?

Ингвар потянулся за водой. В котелке плеснула остывшая заварка. То, что нужно. Зачерпнуть воды из Навьего озера. И ждать новостей. Эти барышни пришли не просто так. Ингвар свесился с мостков и зачерпнул воду. Попил и побрызгал на затылок. Приличная шишка осталась от этой клятской рирдановой рунницы.

Нащупал уплотнения на затылке, кажется, их стало больше. Два крупных рубца остались, но по краям ещё что-то добавилось. Надо попросить посмотреть, что ж там у него такое. Уж эти-то барышни врать не станут.

В темноте, лишь слегка разбавленной светом месяца, Ингвар зачерпнул ещё воды. Вспомнил, что у него ещё остались пластинки ивовой коры, из аптечки Иггуля. Самое время заварить их. Может быть, удастся найти дубовую кору и сделать настой на утро, чтобы полоскать рот и избавиться от привкуса крови.

Под Ингваром на глубине, промелькнула большая белая тень.

Рыбина. От спины которой вода ухнула, и прокатились волны, плеснувшие во все четыре берега.

Рыбина. Слишком здоровая, не то что для такого озера, а даже и для океана. Она была длинной, как... как накер, обомлел Ингвар.

Он кинулся прочь с мостков, прыгая, не чуя под собой натруженных ног.

— Ты чего это скачешь, как зайка? Мы тут как раз думаем, интересно бы попробовать кукольную кровь. Говорят, совсем особенная штука. Она хоть и откупоренная уже, не девочка, но попробовать определённо стоит.

— Не надо, — остановила её сестра. — Мы вас нашли вечером. И ручаться за то, что правильно поняли то, что произошло, не можем. Но после удара по голове прошло часов десять. Это ваша кукла или она к вам приблудилась пока вы спали?

— Там, — Нинсон указал на чёрное озеро с неспокойной водой. — Там какой-то линдворм!

— Ну, мы же на Навьем ключе. Он тут и есть. У него тут дырка.

— Пф-ф-ф, — фыркнула другая лесная тень. — Сама ты дырка.

Кажется, наличие монстра в десяти шагах никак не напрягало лесных теней. Их голоса не дрогнули, внимание не упёрлось в темноту напряжёнными струнами. Просто семитонный линдворм проплыл где-то у маленького прудика в лесу. Ничего особенного.

— Так что с девчонкой? Чья она?

— Моя. Временно. Пока не смогу отдать её кому-нибудь.

— Отдай нам! — залилась смехом лесная тень.

Её сестра только скорбно поджала губы.

— Прошу прощения. Она шутит.

— Чего это шучу? Он же сам спрашивал про преследователей. Мы их встретили. Слушать — слушали. Смотреть — смотрели. Можем рассказать. А он нам оргоновую деву. Поверь, ты бы хотел услышать наш рассказ как можно скорее, не откладывая.

— Как это будет? Так же, как со мной вчера?

— Нет, мы совсем её выпьем, — хохотнула лесная тень.

— Не переживайте, она шутит. Мы просто попробуем. Именно, как с вами вчера. Впрочем, она должна перенести эту потерю немного тяжелее.

Ингвар запретил себя думать дальше.

Конечно, немного тяжелее. Клять, да девчонка и так еле живая.

Он ещё раз посмотрел на девочку. Нет, не чувствовалось, что она скоро погибнет. Надо пробовать. Дахусим. Забота не всегда в доброте. Им нужна помощь лесных теней.

— Хорошо.

«Двадцать-двадцать-двадцать. Смилуйся над ней, Милосердная Ишта!»

Старик оставил все свои вещи, когда уезжал. Только топор прихватил. Ингвара уложили на кожаный плащ Иггуля, а Грязнулька была завёрнута в одеяло Михея. Она вытянулась по струнке. Ничего не понимая, но чувствуя, что обсуждают её. Кажется, вопреки её предчувствиям, новый хозяин всё же означал новые мучения. И ничего больше.

— М-м... Уговорить его было легче, чем ты думала... Ну я, пожалуй, пойду, прильну к истокам, так сказать. А ты тут рассказывай.

Она направилась к Грязнульке, покачивая бёдрами и бесстыже выставив пупок.

— Осторожнее с ней, сестра. Пожалуйста.

Даже отсюда было видно, как напряглась кукла, когда девушка откинула одеяло.

— Тут холодно, зайчонок, — приторно пропела лесная тень. — Не возражаешь, если я устроюсь рядом? Вместе нам будет теплее. Да. Вот так.

Лесная тень легла, плавным движением перекатилась на бок, оказалась вплотную к кукле, положила ногу сверху, придавила девочку, как хищница, прижавшая жертву лапой. Она обняла Грязнульку и укрыла обеих. Прильнула к шее.

— Вы слушаете? Таро? Вы меня слышите?

Нинсон повернулся к вампиру, зарёкшись смотреть на куклу:

— Да.

— За вами идут восемь человек. Они вышли на тропинку вечером. Запутались в следах. По их мнению, один и тот же человек ходил то туда, то сюда, а разные лошади скакали в разные стороны. Они пошли по самому последнему следу. То есть по направлению к городу, направо.

Ингвар понял, что это Михей отвёл погоню, оставив самый свежий след.

— Встали там стоянкой. У выхода из леса, на перекрёстке. На том месте, где вы жестоко покарали латника, дерзнувшего поднять руку на легендарного колдуна. Латник сам виноват. Он увидел, что вы без брони и безоружны. Принял это за слабость. Лес знает, что за это вы не просто убили его, а приготовили заживо. Хотя мы стараемся дарить всем живым существам лёгкую и быструю смерть. Иногда и в такой смерти есть своя красота. И свой смысл.

Ингвар услышал, что другая сестра откинула одеяло и обернулся.

Кровопийца приподнялась на локте и уставилась в их сторону, чтобы вставить в разговор свою лепту. Кукла завозилась и пробовала приподняться. Нинсон различил приспущенную до пояса рубаху. Разводы свежей крови, обрамлявшие скулы Грязнульки, как высоко поднятый кружевной воротник. Кровь змеилась по белой груди, оставляя след за языком лесной тени. Грязнулька искала глазами Фирболга. Ингвар отвернулся.

— Ха-ха! В такой смерти есть красота? «Красиво» — это последнее слово, которое пришло мне на ум на той полянке! Вот честно! Его же через мясорубку пропустили живьём! Он ещё час, наверное, там в своей банке подыхал, после того как ему рот мёдом заделали, чтоб не вопил. Ты думаешь, ему пауки случайно горло проели, чтобы он дышать мог? Эта такое словцо, которое на другом конце от лёгкой смерти. Как это назвать-то даже непонятно? А! Аргония! Он умел в аргонии, а не милосердии!