Страница 119 из 125
— Но ведь для того, чтобы это узнать, не надо носить меч всё время? Надо просто один раз попробовать надеть ножны на спину и сесть с ними у костра. Или надеть на спину и попробовать достать. Почему сказочники этого не делают?
— Не знаю, Грязнулька. Я вот был сказочник, который так и делал.
— И?
«Вот это ты удачный пример привёл, ничего не скажешь».
— И оказалось, я не сказочник.
«Именно!»
— А как же тогда Барсум? А как же Марья Собачница?
— Барсум ходил в меховых трусах. В легендах о нём просто нет таких мелочей, как дорожный скарб, или запас еды.
— А у Марии Собачницы есть!
— Да, правильно. Все легенды про неё вообще куда лучше продуманы. И этот момент с мечом тоже продуман. Она могла доставать меч, потому что у неё был совершенно особенный клинок, чуть ли не самим Лугом выкованный. Поэтому он был очень гибкий. Это была такая дребезжащая полоска стали, которая сворачивалась в кольцо. Можно было вынуть рукоять и начать тянуть на себя, и меч выползал из ножен под углом, как верёвка, как хлыст. Вот, как гибкий прутик.
Ингвар забрал у девочки прутик, засунул под куртку и показал, как легко достать гибкий прут из-за ворота. Только приделывал он всё это левой рукой, чтобы не беспокоить плечо лишний раз.
— Почему так все не носят?
— Потому что обычный меч так не согнётся. Разве что чуть-чуть совсем.
— Я хочу гибкий меч, как у Марьи Собачницы!
— Гибким сражаться гораздо сложнее. В умелых руках. Грязнулька! Ещё раз! В умелых руках! Это смертоносное оружие. Но все эти рассказы про мальчика из деревни, который вдруг стал лихо управляться с тонким и гибким клинком — это выдумка. Привычный топор или дубина будут в руках такого деревенского избранного куда смертоноснее. Ну, или обыкновенный меч, которым можно бить, как дубиной, и защищаться, как дубиной. То есть прочный, прямой, не дребезжащий.
— А Марья Собачница?
— Она другое дело!
— А Тринадцатый?
— Что тринадцатый?
— Он тоже так носит меч за плечом!
— Сама видела? — шутливо спросил Нинсон.
— Да! — запальчиво ответила Грязнулька.
— Ну что, подымили и будет. Разговор о мечах, хороший дым для тиуна. Идём?
← 86 Умение Перешагивать 88 Песнь Кукушки →
88 Песнь Кукушки 88
Песнь Кукушки
Ингвар подождал какое-то время.
Стало ясно, что девочка не понимает, что вопрос обращён к ней. Она никогда ничего не решала, что толку было её спрашивать.
«Да понимает она всё. Просто уже привыкла, что ты сам с собой постоянно разговариваешь. Вот и не знает теперь, к кому ты обращаешься. Думает, что ты опять сам с собой споришь. А я тебя предупреждал, чтобы ты не иньдел вслух постоянно!»
— Пошли, — скомандовал Ингвар, и кукла послушно побежала за ним.
Уголёк перекинулся из жабы в крысу, и прыгал за Нинсоном по мокрой траве. Он был таким крохотным, что почти скрывался в стебельках молодой весенней поросли.
— Достаточно. Отсюда, я, наверное, ещё смогу попасть.
Они встали шагах в сорока.
«В тридцати трёх», — уточнил Таро Тайрэн.
Девочка грызла сальный шарик мурцовки, пытаясь выколупывать сухари обломками зубов. На руках у неё устроилась взъерошенная крыса с маленькими янтарными глазками, которая обнюхивала сухари, но отказывалась их есть. Грязнулька не оставляла попыток покормить угольно-чёрного зверька. Крысёнок отпихивал угощенье обеими лапками, то и дело рискуя свалиться с мокрого рукава. Чешуйчатый змеиный хвост плотно обхватывал руку куклы.
— Я попаду и сразу идём. Сразу. Поняла?
— Да.
Нинсон выстрелил.
Стрела плотно засела в мачте костра с тем же стуком, который издал щит Бэра Путешественника. Свист тетивы спугнул двух маленьких юрких птичек, похожих на коричневых воробьёв с длинными хвостами и ярко-жёлтыми грудками.
Когда их мелодичное «зинь-зинь-зинь-зии-циик» смолкло, стало различимо другое пение. Далёкое и приглушённое чащей, словно бы стенами темницы.
— А это что?
— Это? Да это просто кукушки... — с сомнением ответил Великан.
«Тяжело кукушку с какой другой птицей перепутать, — поблёкшим голосом сказал легендарный колдун. — От того и слышно их пение в обоих мирах».
— Кукушки в обоих мирах? — переспросила девочка.
— Кукушки. Только уж больно чудно они поют сегодня. Будто выводят песню какую-то что ли. Вроде бы смысл какой-то, будто кто-то пытается с респа достучаться...
— Пытается, а не может... — сказала Грязнулька и посмотрела на Ингвара.
Нинсон виновато пожал плечами, чувствуя, что должен перевести, что им говорили птицы. Вроде бы сложная вязанка рун могла помочь. Что-то на основе Инги, с Эйвс или Мадр в середине, но он не помнил. Да и Сейда не чувствовал.
Девочка неловко переложила погрызенный шарик мурцовки в ту же ту же руку, которой придерживала Уголька и крепко взялась за поясной ремень Великана.
— Давай просто послушаем.
Ку-ку! Ку-ку!
Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку?!
Первые несколько раз, птица просто повторяла одно и то же.
Ку-ку! Ку-ку!
Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку?!
Будто спрашивала. А вопрос её оставался без ответа.
Ку-ку! Ку-ку!
Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку?!
А потом, поняв, что её внимательно слушают, она стала добавлять и добавлять слов к потусторонней песне:
Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!
Ку-ку! Ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку?!
И всё будто бы выспрашивала. Разыскивала кого-то. Маялась.
Но нашлись и другие птицы, которые отвечали ей.
— А это кто чирикает? — шепотом спросила девочка.
Она подошла ещё ближе и прижалась к Нинсону. Начала крутить запястьем, беспокойными движениями наматывая на руку свободный конец его поясного ремня.
— Янь знает! Тоже кукушки. Но какие-то другие. Что ж за лес-то такой кошмарный!
Великан видел, что его кукла чует что-то недоброе и это мрачное предчувствие отражается в огромных и нечеловеческих чёрных глазах.
Ещё одна кукушка отвечала первой. Что-то своё, птичье.
Но звучавшее примерно как «не волнуйся, не надо волноваться».
Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!
Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!
Грязнулька не хотела или не могла поделиться тем, что чудилось ей в зове кукушек. Но было очевидно, что для неё это не просто пение птиц. Она каким-то образом понимала, что за весточка летит между мирами.
«Она инькой всё чует! Я тебе говорю, она что-то знает!» — первый раз Таро Тайрэн позволял себе столько эмоций.
Таро нервничал, в то время как сам Ингвар был спокоен. До сих пор, всегда было наоборот. И собственная тяжёлая степенность была приятна Великану. Суетливое беспокойство легендарного колдуна вызывало не ответную тревогу, а только сладкое злорадство.
Мортидо зашебуршился на пальце, клацнул лапками, подобрался и быстро переполз на куклу, которая стояла теперь вплотную к Нинсону, обнимая бедрами его ногу и заводя крохотный лапоть с внутренней стороны великанского сапога, обвиваясь вокруг.
Будь это урок борицу, Нинсон бы сказал, что она показывает, как ронять противника. И ещё сказал бы, что с такой разницей в весе, у неё ничего не получится. А будь это пантомима на ярмарке, он бы сказал, что девочка изображает, наверное, вьюнок или какую-нибудь поросль на огромном валуне-великане.