Страница 1 из 10
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В старенькой вельветовой куртке и в потертых джинсах Николас скатился на велосипеде вниз по Дворцовой улице, проскочил перекресток и свернул на Морскую. Морская улица спускалась к огромному, как море Баденскому озеру и тянулась вдоль берега, пока городок не кончался, а сама улица не превращалась в шоссе. Был погожий день в первых числах апреля. Деревья стояли в зеленой дымке, припекало солнце. Молодой человек проехал мимо ряда похожих друг на друга домиков в два этажа с белеными стенами и красной черепицей на крышах. Возле дома кузины Николас резко нажал на педаль, велосипед занесло, и задняя покрышка оставила на гладком асфальте черный изогнутый след.
Молодой человек прислонил велосипед к стене возле крыльца. Он заметил стоящий возле крыльца желтый фольксваген «жук». Значит, Эрика Шеен в гостях у кузины. Николас поднялся по ступенькам, распахнул дверь и зашел в прихожую. Юноша стряхнул с ног стоптанные удобные кроссовки. Он снял с плеч рюкзак с учебниками и заглянул в гостиную.
Кристен, её подружка Зельда и фрау Шеен играли в скат. На журнальном столике были разложены карты, стояли стаканы из зеленого мутного стекла, графин с лимонадом и керамическая пепельница. Кузина Николаса смеялась и рукой откидывала с лица длинную прядь черных прямых волос.
– Крис, я пришел, – сообщил Николас. – Зельда, привет! Здравствуйте, фрау Шеен!
– Здравствуй, Николас! – фрау Шеен взглянула на юношу поверх карт своими яркими, словно вырезанными изо льда глазами.
Зельда только махнула Николасу рукой.
Зельда сидела на диване по-турецки в рваных джинсовых шортах и мятой футболке с логотипом немецкой группы «Альфавиль». Её гладкие полные ляжки горели в солнечных лучах, падавших из широкого окна в гостиную. Спутанные рыжие волосы лезли в глаза. Зельда теребила карты в руке, хмурилась и кусала себя за нижнюю губу.
Кристен играла хуже всех. А фрау Шеен всегда или почти всегда выигрывала. Хитрая Зельда старалась переиграть Эрику Шеен, но та была слишком опытным игроком.
Николас заглянул на кухню. Он открыл холодильник, нашел банку газировки и сделал бутерброд с ветчиной. Молодой человек уже стал подниматься по лестнице к себе в комнату, когда его окликнула Кристен.
– Николас! Фрау Штефан мне опять на тебя жаловалась.
Николас остановился на лестнице.
– Она вечно ко мне цепляется, – сказал молодой человек, откусывая от бутерброда.
– Фрау Штефан говорит, ты сорвал ей урок.
Николас только пожал плечами.
– Останешься без сладкого, – устало сказала Кристен и взяла со стола карты, – из дома ни ногой. Сиди у себя в комнате и делай уроки. Только попробуй завалить выпускные экзамены!
– Хорошо, Крис, – кивнул Николас.
Юноша запил бутерброд газировкой из банки и стал подниматься по лестнице, волоча за лямку рюкзак.
Кристен сидела на диване рядом с Зельдой с прямой спиной, глядела в карты пустыми глазами, а сама прислушивалась к медленным шаркающим шагам кузена. Вот он поднялся на второй этаж и пнул ногой дверь в свою комнату. Дверь отворилась, Николас зашел в комнату, бросил на пол рюкзак и пнул дверь второй раз. Кристен вздрогнула от громкого стука, с которым захлопнулась дверь. Её было двадцать три года, она была худенькая, словно девочка, стройная и легкая, чуть-чуть повыше Николаса. У Кристен были черные длинные волосы и темные глаза, и выражение глаз всегда было испуганным, серьезным и настороженным. Брови были широкие и прямые, левую бровь пересекал тонкий шрам, оставшийся после одной досадной истории с качелями, случившейся в детстве. У кузины Николаса был прямой аккуратный нос, чуть розоватые подвижные ноздри, маленький рот и словно припухшие полные губки. Сквозь тонкую кожу на виске просвечивала голубая изогнутая венка. Кристен была бледнокожей и легко сгорала на солнце. Она любила одеваться в черное. Черные платья, черные брючки, черные рубашки. Она не носила шорт, не любила джинсы и футболки. Домашний халат у Кристен тоже был черный.
Кузина с раздражением бросила карты на стол.
– Как же меня бесит этот мальчишка! Он такой… Такой развинченный, такой ленивый… И главное, Николас вовсе не глупый, ему просто лень учиться! Мне нужно сходить в школу, поговорить с фрау Штефан, поговорить с фрау Хартман… Я так боюсь, что Николас не сдаст выпускные экзамены и останется на второй год!
Эрика Шеен взяла бокал и стала неторопливо пить лимонад.
– У меня просто нет сил! Прихожу с работы такая усталая, что с ног валюсь!
Зельда быстро взглянула на Кристен наглыми зелеными глазами, ухмыльнулась, но говорить ничего не стала. Зельда знала, что кузина Николаса работает в магазине грампластинок четыре дня в неделю. На работе Кристен большую часть времени проводит сидя за прилавком и слушая музыку.
– Вам надо быть строже с молодым человеком, милочка, – заметила Эрика Шеен и поставила стакан на стол.
Кристен невесело рассмеялась. Молодая женщина откинулась на спинку дивана, провалилась спиной в мягкую подушку. Её белые острые коленки торчали из-за края стола.
– И как же мне, прикажите поступать с Николасом? Что вы мне посоветуете, Эрика?
Фрау Шеен пожала плечами.
– Ну, если Николас лениться и не желает учиться… Что же, выпорите его хорошенько. Вот вам мой совет.
Кристен потянулась за стаканом с лимонадом, не сводя с Эрики Шеен недоверчивых удивленных глаз. Её белая худая рука вспыхнула в солнечном луче. Кристен сделала два больших глотка из стакана и громко икнула.
– Простите…
– А я всегда тебе говорила, что Николаса нужно драть! – напомнила Зельда.
– Вы серьезно? – спросила Кристен. – Николас уже взрослый, не слишком ли поздно его пороть? Да и потом… Телесные наказания, это же дикость какая-то! Это не педагогично…
Молодая женщина обвела взглядом гостиную – современная светлая мебель, радиола, стоящие на полке виниловые диски в конвертах, широкие окна, косой прямоугольник солнечного света на ковре. Кристен попыталась представить, как она наказывает кузена. Вот Николас медленно подходит к дивану, оглядывается через плечо с испуганным видом. У него дрожат губы. Молодой человек расстегивает джинсы, и они съезжают по худым ногам. Николас неловко стаскивает трусы, у него бледные узкие ягодицы. Николасу стыдно, у него пылает лицо. Юноша быстро ложится ничком на диван. А она, Кристен, стоит рядом с тонким ремешком в руке, такая строгая с поджатыми губами и печальными глазами, сама едва не плачет, потому что на самом деле ей жалко кузена. Николас лежит ничком, уткнувшись лицом в подушку. У юноши давно не стриженные спутавшиеся черные волосы, такие же черные, как и у Кристен… Или нет, она наказывает кузена розгами! Кристен представила на полу в гостиной пластмассовое ведро, из которого торчат черные мокрые прутья. Она видит себя словно со стороны с длинным прутом в руке. Молодая женщина представила, как стегает Николаса прутом по поджавшимся бледным ягодицам, как тонко свистит розга, и дергается, и вскрикивает, и вертится на диване молодой человек, и как вспухают и проступают на бледной коже тонкие следы от ударов прутом.
– Нет-нет, это ужасно! Это дикость какая-то! – волнуясь подумала Кристен и почувствовала, что краснеет.
– Я беспокоюсь о Николасе, – сказала, словно между прочим, фрау Шеен, – как бы он не попал в беду.
Кристен внимательно взглянула в лицо женщины. Эрика сидела спиной к окну, против света, и Кристен пришлось прищурить глаза.
Эрика Шеен выглядела на тридцать с хвостиком. Это высокая статная женщина каждое утро в кроссовках и белом спортивном костюме пробегала от своего дома на улице Гусиной Песни до самого края городка, до последнего дома на Морской, до последних рыбацких причалов и только тогда разворачивалась и бежала обратно в горку. Николас частенько встречал фрау Шеен по дороге в школу и каждый раз вежливо с ней здоровался.
У Эрики были стройные мускулистые ноги, подтянутая задница, похожая формой на две прижатые друг к дружке аппетитные сливки. Тонкая талия и маленькая грудь. Плечи, пожалуй, были широковаты для женщины. Длинные руки, тоже совсем не женственные – мускулистые, смуглые от загара с крепкими запястьями и длинными пальцами. Фрау Шеен стриглась коротко, под мальчика. Затылок и виски были выбриты машинкой, короткая челка зачесана на бок. Волосы у Эрики были светлые оттенка выгоревшей на солнце соломы. Гладкий высокий лоб, тонкий изогнутые брови, придающие её вытянутому лицу удивленное, недоумевающее выражение. Глаза у фрау Шеен были яркими, голубыми и холодными словно лед. Казалось, эти глаза никогда не меняют выражения – Эрика Шеен смотрела на мир внимательно и бесстрастно. У неё был большой рот, губы тонкие, красиво очерченные и подбородок, то, что называется волевой, с ямочкой.