Страница 4 из 10
Какое-то странное чувство промелькнуло на лице короля, но что именно – понять не удалось, лицо в ту же секунду вновь приняло каменное выражение. Что-что, а скрывать свои эмоции он умел как никто другой. Подойдя к окну и задумчиво всматриваясь в ночь, он спросил:
– Вы уже не впервые выражаете желание покинуть нас. Отчего? Вам скучно?
Какая глупость! Чувствующий себя виноватым из-за того, что в зимний период лишал придворных возможности любоваться красотами Версальского замка, король постоянно придумывал развлечения для своего двора: балы, спектакли, музыкальные вечера, игры в шарады – лишь малая толика того, что чуть ли не ежедневно происходило в Тюильри. Разве оставалась хоть малейшая возможность заскучать?
Тем не менее я просто из-за детского упрямства буркнула:
– Да, ваше величество. Простите мою откровенность, но я здесь действительно скучаю. Будет ли мне в таком случае позволено уехать?
– Нет, мадемуазель, – не оборачиваясь, тихо, но твёрдо произнёс король. – Отныне забота о вас лежит на наших плечах, и мы сделаем всё, что будет необходимо, для того чтобы ваше пребывание при французском дворе было максимально комфортным и приятным.
Комфортным и приятным? Это когда моя жизнь висит на волоске? Интересно, этот человек сам себя слышит?
А Луи тем временем отошёл от окна и, подойдя к затухающему камину и поворошив кочергой тлеющие угли, как ни в чём не бывало отряхнул руки и повернулся ко мне:
– Через три дня в городской ратуше в вашу честь состоится бал-маскарад. Надеюсь, нам не нужно объяснять, что ваше присутствие на нем обязательно?
Боже! Ну почему он меня не слышит? Этот человек вообще способен слышать кого-либо, кроме собственной персоны?
– Ваше величество…
Слова замерли в горле при взгляде на то, как изменилось лицо короля, с которого мгновенно слетело любезное выражение. Оно словно окаменело. Тёплые карие глаза сузились и превратились в острые льдинки. В голосе, когда он заговорил, не было и намека на обычно вежливого и мягкого Луи. Это был могущественный монарх европейской державы, не терпящий ни малейшего возражения своей воле:
– Вы забываетесь, мадемуазель! Приглашение на бал отнюдь не просьба, а приказ! Мы уже выбрали для вас подходящий костюм. Будучи самой блистательной дамой на маскараде, вы будете веселиться до упаду и навсегда выбросите из головы блажь об отъезде. Однажды по вине Боравии мы потеряли прекрасную Клоранс – главное украшение королевского двора, и сердце наше было разбито. Мы не позволим, чтобы Боравия отняла и её дочь! Отныне ваше место подле нас! Если вам угодно царствовать, делайте это во Франции, рядом с нами.
Что?! Я не ослышалась? Нет, это не может быть тем, о чём я подумала! Боже, какая же я глупая! Придёт же такое в голову… А если нет? Решимость на лице короля…
Я поспешила отвернуться, чтобы он не заметил замешательство, отразившееся на моём лице. Как понимать его слова? Нужно было убедиться, что я расслышала всё правильно.
– Ах, ваше величество, боюсь, что место рядом с вами давно и прочно занято её величеством королевой.
Снова этот взгляд…
Да что же это такое?! С тех пор, как я покинула монастырь, моя жизнь превратилась в сплошной непреходящий кошмар. Что ни день – то очередной стресс. Я забыла про еду и почти не сплю, вздрагивая от малейшего шороха. Так нет же, небесам, видно, и этого мало, если они в довершение ко всем моим несчастьям добавляют и это. Сейчас два часа ночи, а вместо того, чтобы попытаться заснуть, я вынуждена выслушивать от короля всякий бред.
– Вам известно, какие отношения связывают нас с королевой, ей принадлежит государство, но не сердце его короля.
– Но есть ещё мадам де Монтеспан и мадам де Ментенон! Обе дамы любят вас, ваше величество, ибо вы – солнце, освещающее и согревающее их своими лучами.
– Мадам де Монтеспан – в прошлом. Ей уже давно было дано понять, что воздух провинции был бы куда более полезным для её хрупкого здоровья, нежели парижский. Не беспокойтесь о герцогине, очень скоро она покинет двор. Что же касается мадам де Ментенон, то боюсь, что вы несколько преувеличиваете её влияние на короля. Мы – друзья, и только.
– А разве мне вы не друг? Неужели я чем-то провинилась и лишилась вашей дружбы?
Ну кто меня за язык тянул? Улыбнулась бы, замяла разговор, сославшись на усталость. Зачем, спрашивается, нужно было задавать вопросы, ответы на которые не хочу знать? Но было уже поздно.
Он подошёл совсем близко, почти нависнув надо мной, пугая своим выражением лица и вызывая жгучее желание выбежать из кабинета, забыв обо всем. Но бежать было нельзя. Любое проявление неуважения к его августейшей персоне могло вызвать просто необратимые последствия.
Борясь с неожиданно подкатившей тошнотой, я беспомощно наблюдала за тем, как он, положив руки мне на плечи, склоняется все ближе к моему лицу.
«Тысяча чертей!» – де Клермонт со злостью топнул обмотанным тканью сапогом. Он тщательно подготовился к ночному визиту, всё предусмотрел. Но провидение вновь сыграло с ним злую шутку: девчонки в комнате не было.
Борясь с желанием кромсать и убивать, с налившимися кровью глазами, он возвращался по туннелю, проклиная всех и вся, когда, внезапно, приглушенные голоса, доносящиеся из кабинета короля, мимо которого он как раз проходил, привлекли его внимание. Найдя широкую щель в одной из скрытых панелей, он осторожно заглянул внутрь.
Сказать, что увиденная картина потрясла его, это ничего не сказать. Граф был в шоке.
Соплячка, за которой он гонялся целый день, как ни в чём не бывало находилась в кабинете. Более того, она стояла в объятиях короля и, судя по тому, что он видел, между этими двоими была любовная связь.
Чёрт! Это всё усложняло! Убрать с дороги какую-то приживалку, пусть даже и дальнюю родственницу короля, было делом несложным, но, если речь шла о фаворитке, тут нужна была более тщательная подготовка. Король этого так не оставит, и если станет известно о том, кто приложил к этому руку… Де Клермонт невольно потер шею. Да, тогда пыток ему не избежать.
Стараясь не пропустить ни малейшей подробности, он с жадностью вслушивался в каждое произнесенное любовниками слово, чтобы понять, как ему действовать дальше.
Лицо короля было так близко от моего, что я вполне могла сосчитать каждую оспинку на нём. Крепко обнимая мои плечи, он склонялся всё ниже. Ещё немного – и его губы коснутся моих…
Перед внутренним взором появилось другое лицо. Тёмно-синие глаза с немым укором смотрели на меня.
Нет! Этого нельзя было допустить! Меня мутило от одной только мысли о том, что мой первый, настоящий поцелуй может быть с человеком, которого я никогда не смогу полюбить и который по возрасту годится мне в отцы. Но как этого избежать, не оскорбив чувств великого монарха? Ведь он, восхваляемый со всех сторон, был просто уверен в своей неотразимости. Каждая вторая, если не первая дама королевства готова была на всё, лишь бы стать одной из избранных. Но только не я!
– Ваше величество, что вы делаете? – пискнула я, вырываясь из довольно крепких рук. – Не смейте дотрагиваться до меня!
Не ожидавший сопротивления король в удивлении отступил.
– Мадемуазель, вы забываетесь! Я – король! А поцелуй короля-солнца – божественная честь, которой жаждут удостоиться все придворные дамы!
– Нет, ваше величество, это вы забываетесь! Я не постельная девка, а дочь короля! Я не принадлежу французскому двору, и однажды – с вашей помощью или без – я верну себе принадлежащий по праву трон, и вы будете первым, кто пришлет к моему двору своих послов с предложением мира! Не стоит портить отношения с будущим союзником!
О, я прекрасно понимала, что своими неосторожными словами могу настроить против себя всесильного монарха. Впрочем, у меня уже столько врагов, что если их станет на одного больше, то я, пожалуй, уже и не замечу.
– Вы… вы…
Что это? У смелого в обращении с дамами короля отнялся язык? Неужели нашлась такая, которая посмела ответить отказом на притязания любвеобильного монарха?