Страница 1 из 6

Возвращение блудного Покрышкина

Гримская Марта

Марта Гримская

Часть первая

Тайны Шахназара

Глава 1

На широкую ногу

Шахназар Потапович Перекупкин нервно курил в сторонке. Он курил вейп. А параллельно пытался думать. Честно говоря, это не очень-то у него выходило. Мелькали какие-то обрывки, обломки, объедки, дожимки. Если бы мог, председатель комиссии по подготовке перспективных инициатив в Государственной Думе Великой Окраины рассердился бы сам на себя. Но не мог. Себя он любил и, будучи серым кардиналом всех закадровых внутриполитических процессов на родине в последние …дцать лет, просто не успевал приступить к самоанализу. Да и, положа руку на сердце, не хотел, полагая это занятие чем-то вроде интеллектуального онанизма.

Впрочем, сексуальные термины – может быть, единственная сфера, куда не простирались жадные, хваткие щупальца многочисленных компетенций всеми уважаемого Ш. П. Перекупкина. Шахназара Потаповича занимали гораздо более серьезные проблемы. Его буквально раздирали противоречивые задания мирового олигархата, к которому он почти по случайному стечению обстоятельств имел самое прямое, хотя и тайное, отношение.

Дело в том, что крупнейшие олигархи мира как-то уже попривыкли ежемесячно собираться на экзотических островах, чтобы обсудить положение подопытных стран, являющихся продуктами их инвестиций и одновременно рынком сбыта не самой удачной продукции, которую ведь никому больше и не предложишь. И в последние годы они неизменно начинали свои заседания с дебатов по поводу Великой Окраины.

Шахназар Потапович получал информацию о результатах их совещаний через одно и то же доверенное лицо, которое, как он надеялся, оставалось неизменно преданным ему все эти годы. Судя по сводкам лица, результаты олигархических дебатов лишь отчасти зависели от колебания доллара, существеннее – от количества осадков в сезон тропических ливней на тех самых островах, но значительно сильнее – от урожая конопли в Бурятии плюс настроения мишленовского шефа, всегда выписываемого для ублажения пищеварительных пристрастий вальяжных переговорщиков.

Олигархи бузили и выделывали кренделя. То они хотели продолжать игру с успевшим всем порядком поднадоесть действующим окраинным президентом с красивой фамилией Метелица. То решали срочно подыскать свежую, еще не обкатанную кандидатуру на роль ключевой марионетки в этой дальней, но милой стране. По последним сведениям, поступившим к Перекупкину, семь персон из двенадцати, реально управляющих человечеством, склонялись к тому, что будет гораздо лучше, если новый президент Великой Окраины возникнет ниоткуда. То есть не успеет отметиться ни в какой деятельности, которая бы носила отчетливо авантюрный характер (а именно такой характер носила внутренняя и внешняя политика подопытной державы).

Семеро олигархов хотели взять чистенького и хорошенького новичка. Недостаточное владение управленческими навыками, которое он сможет замаскировать личным обаянием (при квалифицированной помощи переводимым в довольно ощутимую харизму), было бы преимуществом при общих равных. Так, во всяком случае, понял это Шахназар Потапович. А он был человеком понятливым. Что означало, что своего собственного взгляда на политический курс страны у него уже давно не водилось, как и железной мелочи. К чему мелочиться, когда надо работать с размахом и жить на широкую ногу?

Нога у Перекупкина действительно была широкой, к тому же его застарелый варикоз располагал к отекам. Обувь приходилось шить на заказ. Шахназар Потапович предпочитал казаки, намекающие на умериканский стиль, именовать черевичками. Их он и носил, всех оттенков радуги. Разумеется, Перекупкин слыл отчаянным патриотом своей многострадальной родины. Собственно, им он и был.

Глава 2

Серо-буро-малиновые думы

Как говорится, чьи доллары, того и тапки и черевички.

Опытный Перекупкин прекрасно понимал: чем новый президент будет неувереннее чувствовать себя на своем ответственном посту, тем мировым экономическим силам будет проще управлять его родиной через уже существующие правительственно-хозяйственные каналы и кадры.

По сути, олигархам нужна была только вишенка на торте. Но проблемка заключалась еще и в том, что хозяйственные кадры, которых серо-буро-малиновый кардинал окраинной политики Шахназар Перекупкин знал всех как облупленных, за годы разъелись на качественном мясе молочных поросят, отчаянно разленились и уже не хотели играть ни в какие новые игры. Они увязли в старых прогорклых договоренностях. То есть в принципе их устраивал хотя и вялый и снулый, но свой, понятный и домашний президент с его романтической зимней фамилией, столь трудно произносимой иностранцами.

Что же касается окраинного населения, то настроения в стране стабильностью не отличались (и в этом смысле они были куда ближе к идеям тайной «двенадцатки», чем к инерционным привычкам местной политической элиты). Управлять страной без грубых ошибок и потерь в последнее время ни у кого не получалось. Словам завзятых думщиков уже никто не верил; в народе болтали разное.

Шахназар Потапович глубоко вздохнул. Он был рад уже хотя бы тому, что в его всем примелькавшейся и оттого неприметной фигуре никто не опознавал основной нерв и гвоздь режима, сочиняемого для Окраины самыми влиятельными воротилами мира. Никто не догадывался, что добродушно-румяное лицо и открытый всем ветрам мясистый нос любителя крепких напитков, дорогих парфюмов и черевичек из крокодиловой кожи принадлежит главному связному с богатейшими людьми планеты. Никто, абсолютно никто в Великой Окраине не знал, в какой степени нашему герою было позволено трогать таинственные политические нити, похожие на толстые веревки. А нити эти так перепутались между собой, что пожелай кто-то дернуть за верхний конец одной, как зашевелится совершенно другая; захоти кто-то спровоцировать на законопроект одного парламентария, как совершит кульбит вовсе не та марионетка, которой предназначался рывок, а совершенно иная и в противоположную сторону…

Нет ничего удивительного в том, что за годы тайной службы при условиях, когда все нити и связи распутать не представлялось возможным, Шахназар Потапович превратился в окончательного фаталиста. Но нити нитями, государственные игры играми, а свои гонорары он подсчитывать умел. А вот эмоции позволял себе редко. Сегодня как раз был такой день.

«Никогда не было и вот опять, – лихорадочно раскручивался психоз Перекупкина. – Тут у нас в Окраине черт знает что назревает, а они все пилят и пилят бедную нашу вареничную. А у нас народ бунтует, президент ворует. Бог мой! Да он хотя бы выглядел на те зелененькие, что текут к нему в карман! Ну хоть бы лицо поинтеллектуальнее сделал! Ей-богу, стыдобища. Стилист, похоже, и тот от него сбежал. Брюки собираются гармошкой – и это во время официальных визитов в Веропу! Совсем уже мух не ловит. А скоро выборы. Позор, позор!»

Что же делать? Как все оказалось настолько запущенным? Нет, «что делать?» и «кто виноват?» – это классические вопросы великолосской литературы, а к ней Перекупкин в силу своего в меру космополитического, в меру окраинного мышления иметь отношения не хотел. Да и понимал он: все равно классическая великолосская литература тут никак не могла помочь.

Неудобство заключалось еще и в том, что Перекупкин официально принадлежал к окраинной партии власти и должен был участвовать в будущей президентской гонке как ближайший соратник Метелицы. Должен был, но не хотел. Это было неперспективно. Ибо мятые старомодные костюмы действующего президента раздражали не только его фиктивных соратников – они давно уже стали притчей во языцех на всех рыночных перекрестках и возглавляли список претензий к нему, любовно составленный деятелями окраинной оппозиции.