Русские цари

«Я выросла с чувством не только любви, но и благоговения… на Царя смотрела, как на нашего земного бога, поэтому неудивительно, что к этому чувству примешивался ничем не объяснимый страх… – пишет 19-летняя красотка Мария Паткуль (ставшая женой того самого Саши Паткуля, который воспитывался с наследником. – Э.Р.). Распахнулась дверь красного кабинета императрицы, вышли Их Величества. Бог мой, как затрепетало у меня сердце. Я чувствовала, что ноги подкашиваются, прислонилась к бильярду и, опустив глаза и наклонив голову, сделала низкий поклон. Подняв глаза, я увидела, что Их Величества направляются прямо ко мне.

Когда они подошли, я еще раз присела, а императрица, обратясь к государю, сказала: “Дорогой друг, я представляю тебе жену Паткуля”. На это государь, протягивая мне свою державную руку, поклонился со словами: “Прошу любить и жаловать”. Я была так поражена этим неожиданным и столь милостивым приветствием, что не могла ответить ни слова, покраснела и в первую минуту не могла сообразить, приснились ли мне эти слова Царя и действительно ли это было наяву… Могла ли я допустить когда-нибудь возможность, что Государь, этот колосс Русской земли, обратится к 19-летней бабенке со словами: “Прошу любить и жаловать”?».

И быстротечное внимание императора, которым он мог осчастливить красотку, не было «прихотью помещика», но даром самого Зевса.

Но все похождения Зевса окружены непроницаемой тайной.

«Все это, – писала впоследствии фрейлина Мария Фредерикс, – делалось так скрытно, так порядочно, никому и в голову не приходило обращать на это внимание».

Попробовали бы «обратить внимание» эти придворные рабы, вымуштрованные Николаем холопы!

И когда одна из фрейлин, слишком преданных императрице, решила осторожно намекнуть ей о Вареньке Нелидовой, главной любовнице Николая, императрица попросту не поняла ее намека, а глупая фрейлина быстро исчезла из дворца! Императрица, которую Анна Тютчева и фрейлины считали неумной, слепой, была умна и зорка. И в совершенстве овладела труднейшим искусством – жить с пылким мужчиной из дома Романовых. Она продолжала беззаботно щебетать в своей золотой клетке. И император был ей воистину благодарен и горячо любил ее.

И когда она болела, отец нашего героя трогательно дежурил у ее кровати до самого позднего часа. Императрица умоляла его не делать этого, боялась что из-за нее обожаемый супруг недосыпает. Чтобы ее не волновать, Николай делал вид, что уходит. На самом же деле царь уходил за ширмы и там неслышно снимал сапоги. «Надо было видеть, как этот величественный исполин осторожно, на цыпочках выходил из-за ширм и бесшумно расхаживал в носках. Он боялся оставить больную хоть на минуту» (Анна Тютчева).

Боялся, что птичка может улететь из своей золотой клетки.

Уже отроком Александр начинает ощущать этот безумный чувственный огонь, который получил в наследство. Огонь, сжигавший всех Романовых— Петра… Елизавету… Екатерину… Павла… Александра I… и его отца.

Зимний дворец с самого начала был хранителем этого огня. И тени императоров-любовников, и предания о безумных в похоти императрицах создавали ауру чувственности, которая продолжала жить в великолепных покоях.

Петр III – первый обитатель Зимнего дворца – начал эту традицию, поселив во дворце свою любовницу Воронцову… Здесь, в Зимнем дворце, став императрицей, Екатерина поменяла тринадцать официальных любовников… А сколько мгновенных участников «случая» знал дворец!

Когда ей было за шестьдесят, ее последнему, тринадцатому, фавориту Платону Зубову было немногим больше двадцати. И в ответ на скрытые упреки великая прабабка нашего героя отвечала насмешливо: «Отечество должно быть мне благодарно за то, что я усердно воспитываю для него блестящих молодых людей».

Поклонение женской красоте заставляло его деда Павла I постоянно «указывать на какую-нибудь прекрасную Дульсинею», и его услужливые холопы «принимали к сведению, стараясь немедленно исполнить желание господина» (кавалергард Скарятин).

И, как призраки, ходили по дворцу потомки августейших грехов, награжденные титулами. Граф Бобринский – потомок незаконного сына прапрабабки Екатерины – был товарищем игр маленького Саши. Имел несколько незаконных детей его дед Павел. И будущая подруга последней русской царицы Александра Вырубова – это семя Павла, его потомица.

И у Александра I была любимая дочь от графини Нарышкиной. Когда девочка безвременно умерла, Зимний дворец погрузился в траур. И все, включая императрицу, утешали несчастного императора.

И вот теперь в Зимнем дворце рядом с матерью живет Варенька Нелидова – красавица с мраморными плечами, высокой грудью и осиной талией.

И отрок Александр дает волю романовской чувственности. Он подсознательно ощущает – здесь, наконец-то, свобода для своеволия, без которого так трудно в его возрасте. Здесь отец, у которого рыльце в пушку, давить не посмеет.

И Саша влюбляется. И серьезно. В 14 лет он влюбился во фрейлину матери Наталью Б. (будем беречь честь дам былых времен).

И он не умеет скрывать свои увлечения. Он не умеет «…прилично… скрытно». «Каждая новая страсть тотчас на его лице», – напишет о нем фрейлина Александра Толстая (дальняя родственница великого писателя).

– Он постоянно влюблен и оттого благожелателен, – скажет Бисмарк, тогдашний посол Пруссии в Петербурге.

С отрочества и до смерти Александр безумен в страсти и чувственен. Когда большевики захватят Зимний дворец, они найдут в его кабинете целую коллекцию весьма откровенных рисунков.

Из легенд Царского села

Николай был помешан на войне и рыцарстве. В Царском Селе в Арсенале собрал великолепную коллекцию рыцарских доспехов. И время от времени устраивались великолепные зрелища… Красавец император и красавец наследник в великолепных рыцарских доспехах, верхом на горячих арабских скакунах, за ними на лошадях восседают все юные великие князья в костюмах пажей, за ними – придворные дамы в платьях времен Лоренцо Великолепного..

Как была хороша Наташа Б. в этом флорентийском наряде!

Надо сказать, что, в отличие от отца, Саша с трудом выдерживал свой тяжеленный рыцарский наряд. Наконец-то ему было позволено его снять!

И, освобожденный от доспехов, на обратном пути из Арсенала, у рощицы он встретил ее. Конечно, плутовка попросту поджидала…

Короче, весьма серьезные обстоятельства заставили мать поговорить с отцом, и Наташу срочно удалили из дворца и спешно выдали замуж.

В шестнадцать лет Александр приносит присягу наследника престола – на верное служение царю и Отечеству.

В Большой церкви Зимнего дворца собрался весь двор. Любезнейший отец подвел его к аналою. И Саша начинает читать текст длиннейшей присяги… Главное— не заплакать!

«Присягу он произнес твердым и веселым голосом, но, начав молитву, принужден был остановиться и залился слезами…»

Но в тот день чувствительность подвела не только его. «Государь и государыня плакали тоже. Прочитав молитву, наследник бросился обнимать отца. А потом отец подвел его к матери. Они все трое обнялись – в слезах». И, естественно, слезами должен был залиться растроганный двор. «Многие плакали, а кто не плакал, тот оттирал сухие глаза, силясь выжать несколько слез», – записал в дневнике Пушкин.

И с этого дня обращение с наследником стало иное. Как сказал его дядя Михаил, «Царь еще не Бог, но человек – лишь отчасти».

Череда влюбленностей продолжалась. Но в восемнадцать лет он опять слишком серьезно влюбился в фрейлину Оленьку К. Впоследствии, став царем, Александр будет учить своего сына: «Запомни, мы имеем право только на гостиную интрижку».

Но он этот закон нарушил. Он даже посмел рассказать матери о своей чистой любви к Оленьке К.

Николай мог только усмехнуться слову «чистой»… Именно поэтому надо было принимать меры. Оленьку К. выдали замуж за польского магната графа Огинского.