Поспеши, смерть!

– Гелерт меня тревожит, – сказала мать молодого человека. – Суток не пройдет, как он влюбится в Кэтлин Карри. Так всегда бывает, и когда его знакомят с новой девушкой, я пребываю в ужасе. За год и девять месяцев, что мы здесь, его сердце было разбито раз шесть или семь. Это как-то слишком уж беспокойно. Придется мне ему сказать, что больше у меня в доме их не будет.

– Девушек?

– Нет, разбитых сердец. Он с ними становится невыносим. Хандрит, ходит как лунатик, придирается к еде. К музею даже близко не подходит и ссорится с греками. Я считаю, это поведение очень ограниченного человека. А единственный возможный способ, Беатрис, вести этот дом так, чтобы нормальный христианин мог сюда заехать погостить, – это держать его и Рудри постоянно занятыми и подальше друг от друга. Они друг друга видеть не могут! Сплошной Фрейд и Эдип. Ты это все еще увидишь. Я не знаю, зачем Рудри хочет взять с собой Гелерта, и я не уверена, что понимаю, зачем Гелерт согласился. Считалось, что он очень занят.

– Но, дитя мое, он интересуется археологией…

– Да, но это не археология. Это чистый идиотизм. Если бы они собирались честно покопать, я бы так не волновалась. А это – околоклассическое словоблудие, которое утомляет и раздражает меня. Да, Беатрис, и осторожно с Рудри и Александром Карри, дорогая. Они всегда так яростно ссорятся – худшая сторона их сорокалетней дружбы. И этот юноша Армстронг. Он мне не нравится. Он наполовину грек и выглядит как Аполлон или кто-то в этом роде. Совершенно неинтересен. Кроме того, я видела, как он мучил кота. Думаю, он тебя заинтересует. По-моему, он садист. Вряд ли он вообще что-то знает о нравственности. И таких ужасных застольных манер я в жизни ни у кого не видела.

2

В следующие несколько дней миссис Брэдли имела широкие возможности познакомиться со всеми членами экспедиции и получить информацию о ее целях от самого организатора и вдохновителя.

– Почитание богов Греции, – говорил сэр Рудри неопределенно, но величественно поводя рукой по воздуху.

– Чушь! – отвечал Александр Карри.

Его вспотевшая лысина сверкала на солнце, синие глаза смотрели ярко и яростно.

– Ужасающе ненаучно, – говорил Гелерт.

– Зато жутко прикольно, – говорила Миган.

Она была по-своему похожа на мать – крупная, но куда более мускулистая и начисто лишенная ее приятной и дружелюбной манеры.

Кэтлин Карри, отчужденная, таинственная и красивая, не говорила ничего, а мальчики – Айвор, темноволосый и худой, Кеннет Карри, с отцовскими синими глазами и бычьей краснотой лица, и Стюарт Паттерсон, с серьезным лицом, рыжий и густо веснушчатый, – пинали друг друга ногами, радостно-бессловесные, но полные тайных планов использовать время как можно лучше.

– Мальчики для порки, – сказала Мэри Хопкинсон миссис Брэдли под прикрытием спора о шестом городе Трои, который разразился между ее мужем, ее сыном Гелертом и Александром Карри. – Вот зачем они ему нужны. Вот что он мне сказал сегодня в час ночи. Хотя зачем – я не могу понять. В розги я не верю – от них мальчики становятся безответственными. Розги просто отпускают им грехи, и мальчишкам становится наплевать, что они делают и сколько причиняют беспокойства!

Миссис Брэдли, глядя черными, яркими, как у птицы, глазами, выслушала этот изумительный вклад в повестку дня, перевела взгляд с мальчиков для порки на девушек, с них – на своего хозяина, его друга и его старшего сына. Спор стал желчным со стороны всех участников, кроме Гелерта, который, бросив пенсне, изобразил на лице выражение скучающего интереса, которое разъярило его отца.

– Но что мы будем делать в Элефсине? – спросила Кэтлин Карри.

Гелерт вдруг оставил общество старших мужчин, посмотрел на девушку с видом защищающей наседки, чего его мать ожидала с момента появления Кэтлин в доме, и, оставив отца и Александра Карри на развалинах шестого города, подошел к юной красотке и сел с ней рядом.

– О небо, – сказала Мэри Хопкинсон, с отчаянием глядя на миссис Брэдли. – Так и случилось. Я знала. Он снова влюбился.

Услышавший эти слова Гелерт бросил на нее взгляд, в котором смешались мольба и гнев, но она, игнорируя это обращение к своим более тонким чувствам, продолжала:

– А еще есть этот бедный мальчик, Рональд Дик! Господь один знает почему, но он безумно влюблен в Миган. Я узнала об этом только вчера, но должна сказать, Беатрис, это настолько неуместно, что оба они должны поехать! Он такой темпераментный мальчик – как почти все, кто в очках! А моя дорогая Миган, как мне ни больно это говорить, совершенно груба и бессердечна. Маленький Стюарт Паттерсон… – миссис Брэдли посмотрела в его сторону, – ясно, что он и всех остальных будет подстрекать проказничать. У него характер вдвое хуже, чем у Айвора, а маленький Кеннет, конечно, в точности как его отец – очень переменчив и очень смешон.

Миссис Брэдли кивнула и вздохнула. Ей будет жаль, поняла она, покинуть комфорт этого современного афинского дома и расстаться с оригинальными эпитетами его хозяйки ради опасностей и лишений путешествия.

– Приятно, что эти мальчики будут с нами, – заметила она.

– Я рада, что ты так думаешь, – ответила мать Айвора задумчиво и без иронии. – А этот Дмитрий! Я бы ему ни на дюйм не верила. Все греки – карманники и крайне похотливы. Но он неоценим из-за знания языка. Рудри и Гелерт умеют заставить себя понять здесь, в Афинах, где люди, в общем, вежливы и разумны, но я никогда не забуду тот день в Тиринфе, когда Рудри обратился к сборщице табака. Милая моя, она просто сбежала, да еще с пронзительным воплем! Можно подумать, что Рудри – старейшина-мормон (хотя я уверена, что рассказы о них сильно преувеличены). Но чего можно ожидать в такой стране, как эта? Я не удивлена, что она так плохо подействовала на Гелерта – он очень впечатлительный мальчик. Кстати, наш дорогой Диш тоже едет – на всякий случай.

На случай чего – миссис Брэдли так и не узнала. Сэр Рудри, вырвавшись из испытаний троянского спора, который складывался отнюдь не в его пользу, заговорил с мальчиками, и в этот момент Кеннет подошел и сказал:

– Извините, вы с нами не пойдете купаться? Мы все сегодня идем. Вроде бы нам всем так положено.

– Да-да, – заметила миссис Брэдли, вспомнив мысленно инструкции сэра Рудри. – Мы все должны пойти к морю, чтобы очиститься.

– Только в воде нельзя баловаться. Это вроде как крещение, – сказал Айвор, подходя к Кеннету и нежно наклоняясь к его шее.

К облегчению Мэри Хопкинсон, все трое мальчиков приняли тот факт, что присутствие в паломничестве миссис Брэдли разумеется само собой.

– Она будет вместо меня, – сообщила Мэри своему сыну Айвору, который ответил:

– О’кей, детка.

Как только купальный, точнее самоочищающийся, отряд, усиленный Кэтлин, Миган и Гелертом, отбыл, между Александром Карри и хозяином дома вспыхнул очередной едкий спор.

– Очищение должно происходить в Элефсине, а не здесь, – сказал Александр.

– Что навело вас на столь смехотворную мысль? – спросил сэр Рудри.

Мэри Хопкинсон, безмятежно продолжая шить, спросила, как только смогла вставить слово:

– А какая разница? Куда бы вы хотели, чтобы подали чай? Я не думаю, что в портике будет слишком жарко.

Этот хорошо продуманный отвлекающий маневр не смог прервать поток аргументов, цитат, контрцитат, примеров и призывов к здравому смыслу, которыми обменивались джентльмены. У Александра Карри даже лицо покраснело. А его синие глаза блестели так свирепо, что Мэри увеличила частоту оборотов направленного на него вентилятора. Даже когда молодые люди и миссис Брэдли вернулись в дом, дискуссия все еще шла на полную мощь и с трудом стихла, когда спорщикам подали чай.

– Ну так можем искупаться еще раз в Элефсине, если там купание хорошее, – заметила Миган в манере своей матери.

Сэр Рудри фыркал, Александр Карри с необузданной страстью ел сэндвичи, мальчишки болтали ногами и жадно ели, Гелерт приглушенным голосом беседовал с Кэтлин, Миган и ее мать разговаривали с миссис Брэдли, краска портика пузырилась на солнце.