И что теперь?

9. Я тебя не учу

– Оксана Геннадьевна, – как только она зашла в училище, к ней подошел директор. – Подмените Светлану Феоктистовну, у нее сегодня стажеры, рисунок с натуры человека.

– Хорошо. В какой аудитории?

– 27. В 11 начало.

Оксана сама любила рисовать с человека, будь то женщина или мужчина. С детьми тяжело, они не могут усидеть и пяти минут. Поэтому хорошего натурщика найти тяжело.

– Илья Геннадьевич, сегодня вы у нас.

– Да, похоже, никого поблизости не оказалось, вот и попросили с часик посидеть.

Его она рисовала, когда ходила в училище, а после еще один раз в институте. Но с последней их встречи он сильно изменился, постарел, плечи стали выпирать, а грудь проваливаться. Худое лицо и большая, словно лопата, борода. Необычный типаж для рисунков.

– Так, все готовы, приступаем, – сказала Оксана и посмотрела на часы.

Быть натурщиком тяжело, она сама как-то подрабатывала, ходила к художнику в мастерскую. После пяти минут тело начинает остывать, через десять ты чувствуешь, что немеет спина, а уже через полчаса превращаешься в статую.

– Посмотри внимательней на бедро, оно у тебя нарушено, – Оксана сделала замечание девушке, которая уже набросала контур.

– Повнимательней, где кончается локоть, а у тебя и плечо. Смотри, как ты его развернул.

Время тянулось медленно. Илья Геннадьевич застыл, его взгляд был направлен в одну точку. Складывалось впечатление, что перед тобой не живой человек, а восковая фигура старика.

– Через десять минут заканчиваем, – громко, чтобы все слышали, сказала Оксана и стала обходить аудиторию, по пути просматривая рисунки.

Ей нравилось работать с углем. Вроде такой простой материал, но сколько в нем жизни, оттенков. Стрелка дошла до 12.

– Все, на сегодня заканчиваем. Спасибо, Илья Геннадьевич, можно вставать.

Он нехотя повернул голову, словно и правда застыл, улыбнулся, а после лихо встал и бодрым шагом зашагал к ширме, за которой он разделся.

Не все могут рисовать человека, это самый сложный вид рисунка. Тут надо знать не только анатомию, но и уметь почувствовать характер того, с кого делаешь набросок. Если не чувствуешь, получится кукла, обычно так рисуют в парках. Оксана долго билась над своим мастерством, получалась черно-белая фотография. А после она стала смотреть в глаза и, почувствовав, о чем думает человек, стало легче рисовать.

К вечеру к ней на заботу зашла Юля. Она рассказала, что расстается с Артуром, и тот, похоже, даже рад.

– У него есть машина? – спросила Оксана подружку.

– Да, а что?

– Мне надо привезти мольберт, видишь, какой он огромный. Попроси.

– Хорошо, – Юля набрала мужа и передала ему просьбу Оксаны. – Он сейчас подъедет. Давай помогу.

– Нет, пусть лучше мужчина отнесет.

Юля попробовала поднять треногу, но тут же отпустила ее.

– Да, ну и тяжесть.

Через час подъехал Артур, он был небритый, какой-то неухоженный. Взвалил все на плечи и спокойно, словно это кулек яблок, спустил все вниз. С трудом все вошло на заднее сиденье.

– Ладно, вы езжайте, а я…

– Постой, а как же ты?

– Я пойду домой, – сказала Юля и, помахав Оксане ручкой, развернулась и пошла в сторону остановки.

– Почему ругаетесь? – когда тронулась машина, спросила Оксана у Артура.

– Наябедничала?

– Нет, по-дружески пожаловалась. Ну и что случилось?

– Да ничего. Она ведь тебе не сказала, что опять встречалась со своим бывшим.

– С Мишкой?

– Ну да. То придет поздно, то пахнет табаком, то… В общем, я не стал ждать и решил уйти.

– Глупости, она же тебя любит.

– Любила, а не любит. Это разные вещи. Она вроде и не против, только для видимости выделывается. Вот и пусть с ним живет. Я нет, не буду, не олень, чтобы рогами цеплять люстру.

– Порой вы такие глупые, мужики, и чего вам не хватает?

– Сама ведь тоже развелась. Поэтому зачем учишь жизни?

– Я тебя не учу. А с Виктором я сама виновата, так получилось.

– Вот и у меня, похоже, также получается. Все, приехали, сейчас помогу поднять. Ты будешь дома рисовать или это так, для интерьера?

– Рисовать. У меня вторая комната свободная, и света много, заказ сделали. Надо оформить один коттедж, заказали пять картин с видами старого города.

– Это хорошо, будут свои клиенты, может, потом бросишь училище и станешь вольным художником.

– Может, думала над этим, но все время дома сидеть тоже скучно, а в училище все же люди. Давай я открою дверь. Не тяжело?

– Нормально, придержи только вот эту коробку, а в ней что?

– Это для красок, кисточек и еще всякой мелочи. Заноси сразу в соседнюю комнату. Да не снимай обувь, так проходи.

10. Будь ты проклят!

– Спасибо, оставь прямо там, я после все приберу и установлю. Хочешь чай? Или могу пожарить картошку, будешь?

– Не откажусь.

– Тойда мой руки и проходи на кухню, я быстро, тогда вместе и поужинаем. У меня еще есть соленая капуста, сыр и… – Оксана посмотрела на пустой холодильник, вот что значит жить одной. – И больше ничего.

– Спасибо, больше и не надо. Может, почистить картошку?

– Давай, вот ножик, вот картошка. А я переоденусь.

Через полчаса уже было все готово. Зазвонил телефон.

– Да, он у меня, я его картошкой кормлю. Что ему передать? Ладно, – Оксана отключила телефон. – Сказала, что пошла к какой-то Нюре или…

– А, есть такая, за рекой живет. А ты все так же одна живешь?

– Да, выбирать не приходится. Хочешь составить компанию? – пошутила Оксана.

– Ну…

– Спасибо, но якак-то уже привыкла одна.

На сковородке зашипела картошка, сразу потянуло приятным запахам. Минут через пять Оксана положила лавровый листок и прикрыла крышкой.

– Сейчас будет готово. Не спешишь?

– Нет, до утра свободен.

– Потерпи, еще минутка и все.

После обильного ужина захотелось вытянуть ноги, Артур никуда не спешил, а Оксана не пыталась его выпроводить. Почти час просидели в зале, Оксана смотрела на мужчину. А ведь в институте она с ним встречалась и даже целовалась. Артур подсел к ней поближе и, взяв ее руку, стал целовать. Было приятно. Но в правилах Оксаны было прописано не флиртовать с женатыми мужчинами. Но теперь это стало трудней, и ее прожектор, который охватывал все пространство, с каждым годом все сужался, и скоро он превратится в тонкий луч лазера.

– Артур, ты милый, и это было уже давно. Остановись, – но он не остановился, а потянулся дальше к ее плечу. – Прекрати, ты ведь женатый, и Юля моя подруга.

– Мы разводимся, – оторвав губы от поцелуя, ответил он.

– Это не повод, чтобы предаватьее, так нельзя.

– А она.

И тут Артур повалил Оксану на спину и, прижав словно игрушку, стал раздевать. Она дернулась, но сильные руки вцепились ей в платье и, уже отрывая пуговицы, стали снимать его с нее. Оксана взвизгнула. Нет, не от страха, а от отвращения, что ее вот так, словно проститутку, стали тискать. Она задергалась, перевернулась на живот и постаралась встать, но тут же упала под весом его тела.

– Прекрати! Прекрати! – закричала она, а он уже тянул платье ей через голову.

Лифчик соскользнул и грудь выпала, стало стыдно, что вот так, а после затрещала ткань ее трусов. И только теперь она осознала, что он хочет ее изнасиловать. Точно так же как Игорь, а после Борис. Она завизжала, запиналась и, проклиная, еще раз попробовала сбросить ненавистного человека.

Оксана никогда не умела драться, даже с девчонками в школе проигрывала эти бои. Артур закрутил ей руку за спину, стало больно, она замерла и, поняв это, он быстро раздвинул ее ноги. Ткнул пальцем, словно проверяя, все ли на месте, через секунду вошел в нее.

За болью пришло отвращение и какая-то безысходность. Она не могла ничего сделать, стоило ей дернуться, как Артур сильней заводил руку за спину, от чего становилось трудно дышать.

– Да будь ты проклят! – вспомнив, как она проклинала Бориса, Оксана стала громко перечислять, что она ему желает на будущее. – Пусть отсохнет твой хрен, пусть болит и ноет, словно твой гнилой зуб. Проклинаю тебя и твое семя, от которого ты сам заразишься.