Страница 55 из 59
"Даже хорошо, что здесь вышла: окажусь у самого теткиного дома, родители уже там".
Она ускорила шаг и вскоре оказалась у красной кирпичной поликлиники, здесь нужно свернуть налево, во двор, впереди и чуть слева виден ресторан на Чистых прудах, бульвар. Ей показалось, что по тротуару вдоль бульвара ей навстречу идет тот же самый контролер. Сердце оборвалось. Она юркнула за дом и вдруг услышала чьи-то семимильные шлепающие прыжки. Времени на раздумье не было, Юля побежала вдоль подъездов, только бы успеть влететь в подъезд тети Нонны так, чтобы этот ненормальный ее не увидел, чтобы не увидел, в каком подъезде она укрылась.
Сердце колотилось, проталкивая наадреналиненные порции крови: вжих-вжих, вжих-вжих. Она добежала, она улизнула от него. Теперь на второй этаж и вызвать лифт оттуда. Ну и придурок! А вдруг это показалось все, вдруг стечение обстоятельств? Она уже взлетела на два пролета выше.
Дверь внизу хлопнула.
Юля подлетела к кнопке. Лифт дрогнул и остался внизу: его дверцу уже открыли на первом этаже. Надо бежать наверх, пока этот маньяк не подкатил на лифте прямо сюда. Она снова взвилась, прыгая через четыре ступеньки, почти шпагатом шагая через них. Но силы покинули ее, ноги сковала боль. Лифт остановился на четвертом этаже. Из него кто-то вышел, дверцы лифта автоматически сдвинулись и лифт поехал вверх. Кто-то спускался навстречу ей, она уже видела человека, ее все еще несло вверх, но, узнав контролера, Юля развернулась и, громко взвыв каким-то бессильным утробным воем, стала сползать, а затем и падать вниз.
Мужчина в светлом коротком плаще, темных брюках и кроссовках быстро догнал ее и положил руку на ее плечо. Она зажмурилась, почти как тогда в троллейбусе.
-- По долгам надо платить, -- вполне уравновешенным тоном сказал человек, -- стой.
Юля еще попыталась закричать, но у нее не было голоса. Так еще бывает во сне, ты надрываешься, хочешь кричать от ужаса, но не получается, не дает сознание, и вдруг просыпаешься и понимаешь, что ты все еще мычишь.
Лифт поехал вниз. "Господи! Пусть меня заметят!"
-- А! Нон-на! -- тихо крикнула Юля и закатилась в рыдании, зашлась.
Мужчина держал в руках чулок, наматывал его на обе руки, растягивая как веревку. Вдруг он сделал выпад и захватил чулком подбородок Юли.
-- Руки поднимем! -- раздался сверху божественный голос Нонны Богдановны. -- Я еще вчера на вечере в Доме литераторов хотела вам сказать, что если взрослые люди не сообщили раньше королю, что он голый, они просто бестактны и достойны того правителя, который у них есть. И еще один вопрос у меня к вам как к представителю "клиторатурной" элиты: Иволгин, автор книги "Сукин сын", это что, тот самый поэт, руководитель вашего семинара? Хорошие кадры готовит ваш Писинститут...
Она стояла на верху лестничного пролета и целилась в "лифтера". "Контролер" выпустил чулок из руки и, не восприняв литературного урока, дернулся вниз, отбросив от себя Юлю к перилам.
Снизу показался мужчина с оружием в руках.
Это был Данилов.
-- Не дури, -- попросил он сквозь зубы, -- ты свободна, девочка.
Юля, содрогаясь и извергая потоки воды, только отодвинулась еще ближе к перилам и заорала в голос, благо он к ней вернулся.
ОТВАЖНЫЕ
Юлю, ее маму Ниссо, Вазгена Богдановича и Евдокию Григорьевну за компанию отпаивали всей командой. Михаил Иванович Буянов крутился рядом, делая успокаивающие жесты руками и па ногами: посылал флюиды. Серафимова не позволила ввести маньяка, угробившего за последние два месяца пятерых женщин, в свою квартиру. Нестеров и Данилов, сторожившие его внизу, до-ждались наряда, отправили поэта и висельника в СИЗО. Дежурный наряд так и поехал, отдавая честь генералу госбезопасности, как принимающие на параде. Решили, что шпиона везут.
Нестеров и Данилов поднялись в квартиру к Серафимовой.
-- Ну что, все откладывается? -- спросил Нестеров. -- Как девочка?
-- Приходит в себя, -- ответил Буянов, -- еще немножко я с ней поработаю, и все пройдет, даже помнить не будет, какая опасность ей угрожала...
-- Я твой должник, -- вскочил Вазген и налетел на Данилова, -- дай твою руку, дай я тебя обниму.
-- Да я-то при чем, вот Нонночка, а главное -- Евдокия Григорьевна.
Вазген все равно никак не мог понять, как это женщины могут быть такими отважными.
Когда Евдокия Григорьевна повернула к подъезду, Володя, доставивший ее, сразу отъехал на заправку. Евдокия Григорьевна увидела, как в подъезд, пробежав вдоль дома, шмыгнула девушка. Огляделась. А за ней громила какой-то, прям мертвец. Она смело вошла в подъезд почти одновременно с мужиком, он ее еще вперед пропустил. Она-то думала, что их двоих он с девушкой не тронет, а девчушка пешком побежала наверх.
Зашла Евдокия Григорьевна с ним в лифт, у самой поджилки трясутся, зуб на зуб с перепугу не попадает. По одному у нее на каждой челюсти: один сверху -- справа, один снизу -- крайний слева. Вот они как-то друг за друга зацепились со страху: перекосило, словом. А мужик-то выбрал четвертый этаж, нажал кнопку. Евдокия Григорьевна -- пятый нажала, ей ведь на пятый. Сама краем глаза мужика рассматривает.
Прибежала, стала рассказывать, пока рассказала, "лифтер" чуть было Ноннину племяшку не придушил. Серафимова подошла к Нестерову, когда он вернулся, и грустно-сосредоточенно произнесла:
-- Вот теперь и я на собственной шкуре испытываю то, что у Губарева на сердце. Хотя и не была еще сутенершей.
-- Вот потому и беда мимо прошла, -- объяснил Нестеров, закуривая сигарету Вазгена.
Серафимова же была в таком состоянии, что даже и не вспомнила, что она курит. Бросила?..
СЕАНС
Через два часа позвонил Братченко: Губарев едет в Москву. Договорились, что пара оперативников, ведущих наблюдение в Одинцове, и Братченко поедут с ним на электричке. Машина оперов больше не нужна, Серафимова, Нестеров и желающие приедут на Ярославский и будут ждать Губарева на перроне. Братченко должен дать сигнал: пустить красную ракету, нет, лучше помахать шапкой. Шапок уже никто не носит -- теплынь. Тогда он должен идти за Губаревым и громко кричать шепотом: это он! это он! Но ни в коем случае не обнаруживать себя. Шутка. Словом, у Братченко есть ровно сорок минут, чтобы придумать, как объявиться в толпе и показать Серафимовой Губарева. Нестерова на перрон брать опасно, Губарев его узнает.
У Серафимовой было время отвезти изможденную Евдокию Григорьевну к мужу и доехать до Комсомольской площади. По сравнению с другими событиями ночи, результаты гипноза, проведенного-таки М.И.Буяновым, были лишь щадящим массажем конечностей по сравнению с гусеницами танка.
Евдокия Григорьевна впала в транс быстро. Может, это и не так называется, но то, что с нею произошло, было именно трансом.
-- Мишенька, ты не переборщил? -- шепотом спросила Ниссо, складненькая женщина с матовым лицом и высоким черным пучком, и добавила: -- Учись, Юльнара, это сейчас -- золотое дно.
-- Евдокия Григорьевна, -- причитал Буянов, -- сейчас вторник, Адольф Зиновьевич должен вернуться с работы, вы ждете его?
-- А чего его ждать? -- заунывно, нараспев отозвалась старушка, глядя на психиатра удивленным взглядом амнистированного. -- У меня рабочий день до шести.
-- А что вы делаете?
-- Я готовлюсь смотреть телесериал. Называется "Роковое наследство", это про наследство...
-- Роковое?
-- Роковое. Я уже телевизор включила и легла на диван.
Дальше Евдокия Григорьевна рассказала, как хлопнула дверь, Финк звонил, как она выругалась про себя, что не дают спокойно фильм посмотреть, как пошла к нему после "Рокового наследства", как увидела его труп и позвонила в милицию, а потом ушла. И как позвонил в дверь этот Жырдана Бруна патлатый, а она уже к "Санте-Барбаре" готовилась.
-- Что было потом?
-- Он меня так приобнял, больно мне ткнул пальцем в шею, я ему ключи отдала, он попросил на минутку, пошла с ним, вошли в квартиру Финка. Они стали рыскать, много их было, человек пять, а меня все спрашивали, где деньги и документы. Я показала. Они все взяли и ушли. Сказали, что в ванной еще один труп, а папок нигде нет. Меня домой отправили и ключ отдали. Я на них в окно посмотрела, они далеко не поехали, за угол завернули и напротив дома встали. Рядом с желтым автомобилем.