Страница 16 из 19
– Ну да… А разве ты не этого хотела? Ратия мне дала снадобье, снижающее волнение и повышающее осознанность, именно так она поняла мою просьбу. И теперь… слушай, а ты замечала, в какой цвет покрашены здесь стены? Обожаю голубой… Когда меня вели в замок айха, я думала, что здесь все будет черным, но гляди-ка – голубое, как небо. Никогда за собой не замечала, но я, оказывается, люблю небо…
– Понятно, – протянула я. – И спасибо тебе за то, что пытаешься. Мне было бы очень жаль потерять такую замечательную подругу!
К лести я не склонна, но из себя выдавила, хотя по поводу «замечательной» еще надо будет сто раз подумать: вчера она ревела без умолку, сегодня – возвышенно-тормозная, и еще неизвестно, что хуже. Но ярости ее поведение во мне не вызывало – то ли я к созерцателям терпимее отношусь, чем к нытикам, то ли борюсь с эмоциями все успешнее.
– Здесь неподалеку есть река, – продолжила она мечтательно. – Пойдем туда после ужина? Вода наверняка окажется еще прекраснее, чем эти стены.
– Пойдем, – согласилась я. – Теперь я с тобой куда угодно пойду. Ты только дозировку снадобья постепенно снижай, а то случайно эволюционируешь в буддийского монаха – лучше, чем было, но я догнать не успею.
– В кого что сделаю? – не поняла она, но гармония из взгляда не исчезла.
– Неважно, Китти, приятного аппетита!
– И тебе! И тебе, моя милая и немного напряженная подруга, – она наклонилась и тронула пальцами мою руку, совсем как вчера сделала я. – Не волнуйся ни о чем, все будет хорошо. Смотри на мир чистыми глазами – и он ответит тебе тем же. Вокруг тебя любовь, Кати!
– Чья? – уточнила не без скепсиса.
Она развела руками:
– Хотя бы моя. Но она безусловная. Вчера ты меня шантажировала, но хотела сделать лучше. И я тебе благодарна за это. Я не прощаю тебя, мне не за что тебя прощать, хотя я и проревела почти до утра. Только теперь я вижу, что твоя душа чистая и искренняя, она просто иногда заставляет тебя говорить злые слова, но творит благо. Когда-нибудь и я дам тебе совет, который придется кстати.
Я улыбалась ей уже без принуждения. Да, это не вчерашняя Китти, а какая-то высветленная версия ее. И оказалась вполне симпатичной, такую уже скоро и элохам представить не стыдно, если ей этого хочется. Ага, и после она их уложит на лопатки этими возвышенными речами… Но я поняла, почему мне нравится это изменение – я как будто на секунду оказалась в обществе айха Ноттена, которому просто хочется улыбаться, даже когда он утопает в пафосе.
– Спасибо, – я ответила серьезно. – Но дозировку все-таки снижай.
Я отправилась по своим делам, оставив ее со спокойным сердцем. Лишь бы Китти не забыла о работе на кухне, увлекшись восхищенным созерцанием бликов на тарелке.
Та же уборка тех же коридоров, но во второй раз это еще проще. Я подметала, мыла панели, а затем и полы, уже не путаясь в средствах для чистки и тряпках. И вдруг застыла – одна из дверей на четвертом этаже была приоткрыта, а на самом пороге что-то блестело.
Осторожно подошла и подняла вещицу – ею оказалась сережка восхитительной красоты: большой цветок, украшенный мелкими красными камешками. В комнаты мне заходить запрещалось, и в данном случае я не увидела другого выхода, кроме как тихо постучаться.
– Есть кто?
Мне не ответили. Покои айха располагались выше. А здесь кто живет? Не слуги и не рабы, я это запомнила из рассказа Скирана. Наложницы? Судя по сплетням, у Ринса их сотни, потому они вполне могут расселяться сразу на нескольких этажах. Да и такая сережка должна принадлежать даме из благородных или любовниц, явно не нищенке. Я подняла руку, чтобы снова постучать по косяку, но кисть сама замерла перед ударом. Тихо толкнула дверь, бесшумно ступила внутрь. Покои большие, с роскошной мебелью, возле стены – изящная кровать. Никого нет, а на самом краю шелкового покрывала лежит пара моей находке.
Вообще не отдавая себе отчета в действиях, я отправила обе сережки в маленький нагрудный карман, потом поспешила к своему ведру и прочему инвентарю. Подхватила и, насвистывая, спешно удалилась – уберусь-ка я пока на втором этаже, там людей ходит больше, значит, больше грязи.
В голове крутилась знакомая попсовая песенка, ее я и издавала – то словами, то тихим свистом. Веселая такая, бессмысленная до примитивности, но заставляющая пританцовывать. Со всем вторым этажом я на этом душевном подъеме справилась, даже не заметив, а в голове в такт музыке крутились приятные мысли: сережки припрячу, потом найду возможность продать. Здесь не слишком загружают работой, то есть появится время и в столицу сгонять с этого отшиба. Продам и на вырученные деньги куплю… Нет, не себе. Что мне здесь нужно? Куплю что-нибудь Китти или лучше Скирану – какую-нибудь безделушку в благодарность за спасение моей жизни. Великолепная идея!
И уже на первом этаже вдруг осознала с холодеющей спиной – я украла сережки не из-за Скирана или Китти, не из какой-то насущной необходимости, а потому что я воровка. Это во мне было раньше – брать чужое, чтобы удовлетворить какую-то свою потребность, был и навык отличать бижутерию от ювелирки с одного взгляда. Да, это мое. Но я никогда не была клептоманкой! Мне даже неизвестно, смогла бы я их продать и что бы мне грозило в случае раскрытия! Снова пропустила всплеск эмоций, не ощутила границу, когда поддалась влиянию навязанного! Осознав это, я сцепила зубы. На четвертый этаж заставляла себя шагать, и притом страдала – так четко ощущалось нежелание расстаться с тем, что украла. Но знала, что поступаю верно, ведь еще вчера определилась со стратегией поведения.
В комнату постучала, на этот раз мне открыла женщина – невероятно красивая, ухоженная обладательница длинных блестящих каштановых волос, очень высокая и роскошно одетая. До сих пор мне не приходилось в этом мире видеть макияжа, а у этой вокруг глаз шли витиеватые орнаменты – возможно, татуировки, но ничуть не пошлые, они придавали ее внешности еще больше яркого очарования.
Женщина брезгливо окинула меня взглядом и поинтересовалась:
– Чего тебе?
– Вот, – я протянула серьги на ладони. – Нашла, когда убиралась.
Она будто удивилась, оглянулась на постель, на тумбу, а потом уставилась на меня, неожиданно закричав:
– Врешь, врешь!
Я отступила, глаза заметались. Надо было просто бросить под дверью, но в тот момент я сосредоточилась на том, чтобы не поддаваться влиянию, потому детали упустила из вида.
– Врешь! – верещала она на весь коридор. – Я их в комнате сняла! Кажется!
– Я… они… рядом…
Я лепетала оправдания, сама понимая, что звучит невразумительно. Да зачем же я укренилась в полную честность? Бросила бы их тут и ушла! Почему так сложно было выдержать баланс, а не кидаться из крайности в крайность? В тот момент показалось, что полумер в возврате в свои настоящие эмоции быть не должно, – и, очевидно, в этом предположении просчиталась. Тем более что одна сережка валялась на пороге, да и дверь хозяйка почему не заперла, если уходила? Кажется ей, надо же!
Но дама закипала на глазах. Она бросилась ко мне и размахнулась для оплеухи, я не успела прикрыть лицо, только руки начала вскидывать, но боли не почувствовала. Зато она завопила от боли, прижимая руку к груди. А потом вскинулась, в ее глазах пропадали последние крупицы разума:
– Ты… меня… ударила?!
Честно говоря, я не знала, что произошло, но я точно ее не била. Она выла, демонстрируя мне скрюченную кисть, и оставалось только признать – я в конкретных неприятностях, но даже объяснить их не смогу. Судя по одежке, дамочка эта имеет полное право меня прихлопнуть без повода, а уж с поводом…
– Айх! – она заорала так громко, что у меня уши заложило. – Айх Ринс! Господин! Айх! Здесь воровка! В вашем замке воровка, которая избивает вашу женщину!
Я тоже теряла остатки самообладания, но старалась себя контролировать. Со всех сторон начали открываться двери, но никто в коридор на помощь не спешил – вероятно, тоже думали, что любопытство – не оправдание, если сейчас сюда явится злой маг, которого, быть может, оторвали от дел или от отдыха из-за каких-то сережек, которые все равно вернулись к владелице. И слышались явные шепотки: