Новогоднее чудо

— Это кто? — заставляю подняться оператора-постановщика.

— Это Семен, но он не подходит.

— Почему?

— Потому что он модель, а не актер, — тащит меня обратно к залу, где проходят «смотрины», не могу заставить себя отвернуться, такого просто не может быть. — Договоримся на обложку его пофоткать, для твоего переиздания, но в кино должен сниматься актер.

— А в пятидесяти оттенках кто играл? — не могу перестать смотреть на него, черт, как же похож на созданный в моей голове образ, даже страшно.

— Ну не знаю, — пожимает плечами мужчина по имени Виктор, — надо у Игоря Петровича спросить, — имеет ввиду режиссёра. — Я понимаю, что у нас малобюджетное кино, но не до такой же степени.

Не могу выбросить из головы произошедшее. За час, пока молодой мужчина был занят, а мы просмотрели целую толпу кандидатов, я прожужжала уши всей честной компании.

Но спустя шестьдесят минут меня ждет легкое разочарование, когда парень переодевается, натянув свою одежду, он перестает походить на моего Дениса. Я успокаиваюсь. На нем кепка с надписью «Бруклин», белые кеды, какие-то подстреленные штаны и короткий плащик, накинутый на спортивную кофту с капюшоном. И если бы не те же самые губы и глаза цвета бледной заварки, я бы его в жизни не узнала. К тому же, он слишком много улыбается, играя бровями, шутит, гримасничая, напрочь вылетая из интеллектуально-спокойного образа Дениса.

Глава 2. Семен

Забавно, никогда не думал, что буду сниматься в кино. Такая ответственность, не уверен, что справляюсь. Одно дело замирать в разных позах, совсем другое изображать чужую жизнь, но идея прикольная, можно попробовать.

Писательница, которая по словам Виктора, выбрала меня сама, сидит за экраном устаревшего ноутбука и что-то беспрерывно строчит, не обращая на нас внимания. Честно говоря, я слегка удивлен. Представлял себе женщину в очках с пучком на голове, гораздо крупнее в размерах.

А она ничего, даже миленькая. Ей, конечно, не двадцать четыре, как моей Катьке, но что-то в ней есть, правда я не пойму что. Волосы темные, длинные и густые, глаза огромные глубокого синего цвета, а еще пухлые губы, к этому у меня слабость. Многие богатые дамочки обкалываются уколами, чтобы получить такие, а у этой, судя по всему, свои такие, чувственные. Ну, вот, пожалуй, и все. Из плюсов. Зато хмурое выражение лица, напряженная складка между бровей, как будто ежа проглотила, сразу видно, что она зануда. Не люблю кислых барышней, от них изжога. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на дурное настроение. Она поднимает глаза, и я широко улыбаюсь ей, знаю, что улыбка мне идет, об этом пишут каждый день под моими фотографиями в инстаграмме.

— Я передумала, — фригидно оглядывает она меня с головы до ног, а после возвращается к своему ноутбуку, — давайте лучше Егора с бигуди, — машет она рукой.

— Эй, ты чего? — злится Виктор, — мы уже всех разогнали, сейчас пробоваться будем.

— Ну так верните Егора обратно, — печатает с бешенной скоростью.

— Слушай, — садится к ней Виктор, а меня начинает откровенно раздражать эта надменная деваха с ее ноутбуком. — Что изменилось за тот час, когда ты увидела Семена? Я понимаю, что благодаря тебе мы все тут собрались, но лучше не бесить Игоря Петровича, — имеет он ввиду режиссёра. — А то домой пойдем на телефоны кино снимать.

— Не знаю, — она смотрит на меня еще раз, прищуриваясь, как будто я безголовый манекен в витрине магазина.

Есть в ней какая-то агрессия, даже губы не спасают, перестаю улыбаться, домой хочу или в кафешку пожрать.

— Просто там, во время фотоссесии, он был похож, а теперь какой-то он глупый, что ли.

Эй, товарищи, я все еще здесь стою. Я между прочим в Питере и Москве снимался, а в каких магазинах ее книжки продаются, я понятия не имею. Вообще-то я довольно добродушный человек, ставлю лайки всем, кто хвалит мои фото, а вот таких вот закомплексованных людей, портящих другим настроение, я на дух не переношу.

Оттягиваю Виктора от горе-писательницы:

— Прости, но я не хочу, — разворачиваюсь, — все, чао, я пошел.

Обычно я не бываю таким резким, я вообще не бываю резким.

— Семен, успокойся.

— Витя, я спокоен.

Ухожу, мне больше не интересен этот разговор. Тоже мне профессорша нашлась. Да, я зарабатываю деньги, тем, что прогуливаюсь в трусах перед камерой, но у меня есть образование, просто профессия дизайнера по текстилю не приносит таких денег, как пару моих улыбок в объектив. И если у меня получается, почему нет? Научилась быстро печатать и возомнила себе невесть кем. Бабские романы пишет, вываливая на страницы свои сексуальные фантазии, такую чухню, если постараться, любой дурак напишет, это не миры Джорджа Мартина. Она со своим устаревшим компом, даже представить себе не может сколько времени я провожу на тренажерах, велосипеде и беговой дорожке, чтобы выглядеть в этих трусах достойно. Это между прочим каждодневный труд. Давно меня так не обламывали, она уткнулась в экран и печатает дальше. Что-то я завелся, негатив так и прет наружу, недобрая у нее аура.

Ладно, пофигу, пойду в тренажёрку, а вечером туса, здесь же, в этом павильоне. Будут юбилей чей-то праздновать, знаменитого ди-джея пригласили.

— Встретимся вечером, — машу Виктору, засовывая наушники в уши, пусть сам со своей псевдо-Донцовой разбирается.

Глава 3. Настя

Огромная серебристая елка в центре зала напоминает о том, что меньше, чем через месяц новый год. Мое черное короткое платье с глубоким декольте, обычные колготки и туфли-лодочки очень отличаются от кричаще-яркой толпы. На самом деле все лучше, чем сидеть дома и жалеть себя под просмотр грустного кино. Руки чесались написать еще одну главу, но ладно, надо хотя бы иногда отдыхать.

Здесь столько актеров, которые пробовались сегодня утром, что мне даже неудобно, большинство отправились домой из-за меня.

Потягиваю цветастый коктейль в углу, отличное место, здесь мне всех видно, а на меня никто не обращает внимания. Слышу довольный рогат, где-то справа, поворачиваюсь, а вот и Семен, в центре внимания, как же иначе. Ой — ой, я даже не могу сосчитать количество девушек, уставившихся на него одновременно. И вот сейчас, когда Семен приоделся, уложил волосы и снял свою дурацкую кепку, он снова стал похож на Дениса. Пробираясь сквозь елочные ветки, пытаюсь вытянуть из-за стола Виктора, но он не дается.

— Вот, теперь он снова похож, — толкаю локтем, — снова похож на Дениса, копия…

Виктор тщательно режет мясо, раскладывая кусочки по контуру тарелки.

— Копия документов тебе понадобится, когда ты это Игорю Петровичу скажешь, чтобы за границу убегать. У меня жена беременная, Настасья, я вообще нервный в последнее время.

А я замираю, встречаясь с Семёном глазами, в этой черной рубашке, с аккуратно уложенными волнами волосами, и брюках человеческой длины он невероятно сильно похож на героя моей книги.

— И вообще перестань на него пялиться, у него любимая девушка есть, ей двадцать четыре, и он кроме как Мадонной ее никак не называет.

— А сколько ему лет? — спрашиваю, непроизвольно скользя взглядом по стройной фигуре, полу расстёгнутой на груди рубашке, закатанным рукавам, где видны сильные руки.

— Не знаю, лет тридцать или около того, а что?

Наши с Семёном глаза снова встречаются, он как будто понимает, что я спрашиваю о нем, наверняка, и он меня недолюбливает. Потому что всем широко улыбается, а глядя на меня, издевательски смеется. Я, конечно, повела себя некрасиво, назвав его глупым. По внешним данным и профессии нельзя определить умственное развитие человека, но это была своеобразная защитная реакция. Все дело в том, что Семён — это как раз тот самый типаж, о котором я говорила выше. Не зря же я книжку о парне с его внешностью написала. Но, к счастью, такой на меня даже не взглянет, одно дело самый симпатичный парень на потоке в Универе, кем был мой муж. А общепризнанный красавец с толпой фанатов, причем обоих полов сразу — это уже перебор даже для меня. И о чем я вообще думаю? Мне тридцать три, я разведенка, у которой наряженная ёлка стоит до восьмого марта, я даже не знаю, что сейчас модно у молодежи. Одно чёрное платье на все случаи жизни.