Бездна

  Толстый патологоанатом Бро Удингер напоминал затравленного зверя. Он, не переставая теребил пуговицы на своем хате и бормотал, испуганно посматривая по сторонам:

  - Шеф я ничего не понимаю. Это какое-то безумие, вы просто обязаны все это прекратить.

  Экзарх до скрипа стиснул зубы, чтобы не выкрикнуть какое-то ругательство. А ведь действительно все люди именно этого от него и ждут. Он словно герой из глупого американского фильма, вот прямо сейчас, немного подумает и затем раз, сделает нечто и все вернется на круги своя. И все заживут долго и счастливо, и произошедшее будут вспоминать как кошмарный сон. А может все ЭТО и есть кошмарный сон. Надо только проснуться и все станет на свои места.

   Ничего не говоря, Экзарх посмотрел на патологоанатома, как ему самому казалось, добрым, можно сказать отеческим взглядом. Бро поперхнулся, его взгляд сделался более осознанным и больше не метался из стороны в сторону:

  - Простите шеф, сказал он, нервы сдают.

  Затем продолжил деловым тоном:

  - Все как всегда. Никаких признаков насильственной смерти. В карманах, все те же четырнадцать евро на серебряном зажиме, ключи от дома и мобильный телефон.

  Экзарх молча кивнул, бросил взгляд на два тела и покинул морг. Сейчас ему очень хотелось сорвать с места и побежать куда глаза глядят. Бежать без остановки до тех пор, пока некогда любимый город останется где-то далеко-далеко за спиной. Он больше не мог выносить взгляды сограждан, в которых была смешана собачья преданность, мольба о спасении и укора, словно это он во всем виноват. Словно это он сделал или наоборот не сделал нечто. Нечто очень важное.

  Вместо этого он, с Эльзой, сел в патрульную машину и поехал проверить посты у пропасти. Проезжая по городу он не мог не обратить внимание как обезлюдили улицы. Время от времени, в том или ином окне незаметно отодвигалась штора, и чей-то испуганный взгляд провожал его машину. Люди в панике. Даже не так, люди просто парализованы страхом. Еще вчера они митинговали, что-то требовали, спорили, искали ответов. Сегодня же они словно маленькие зверьки забились по своим норкам и с ужасом наблюдают за происходящим. Что будет завтра? Страшно себе представить. У Экзарха было чувство, словно он пытается ухватить волну руками, но гадкая вода просачивается между пальцами. Он не знал, что происходит и поэтому не понимал, что необходимо предпринять. Все руководители городка самоустранились и мэр со своим сборищем престарелых маразматиков, которые называют себя городским советом, и городской казначей, еще недавно выглядевший словно хозяин вселенной, и глава торговой палаты. Все забились по норам. Остались верны своему долгу только он со своими парнями и девушками, врачи городской больницы и пожарное отделение. Последним Экзарх был особо благодарен. Брандмейстер с первых минут помогал полиции удерживать ситуацию под контролем. Но начальник полиции просто нутром чувствовал, как все разваливается, а он просто не в силах хоть что-то предпринять. Постоянный страх может привести людей к самым жутким и непредвиденным поступкам. Необходимо что-то сделать. Но что? Надо срочно озадачить всех жителей города. Сплотить единой целью.

  Начальнику полиции показалось, что он ухватился за край тонкой ниточки. Надо аккуратно потянуть и умная мысль начнет разматываться. Но тут он увидел одинокую фигуру, несмотря на теплое утро, одетую в пальто на толстой подкладке. Это был не кто иной, как Анселл Хубер - астроном и местный чудаковатый старик. Между тем Анселл был очень эрудированный человек и являлся старинным другом родителей Экзарха. Старик неторопливо шагал от пропасти, увидев полицейскую машину, он приветливо замахал.

  По команде шефа, Эльза подрулила к старому астроному.

  Анселл счастливо улыбнулся и прямо-таки прокричал:

  - Экзарх, мальчик мой, ужасно рад тебя видеть!

  Начальник полиции краем глаза увидел, как слегка передернуло его заместителя. Все прекрасно знали, что шеф терпеть не может своего имени. Его безвременно ушедшие родители в шестидесятые годы были самыми закоренелыми хиппи. Они увлекались античной историей и легкими наркотиками. И видимо в наркотическом угаре наградили сыночка этим дурацким имечком. В это трудно поверить, но и этот сухой аккуратный старичок в свое время тоже носил длинные немытые патлы, брюки клеш немыслимого цвета, значок мира на толстом шнурке и аляповатую рубаху. В шестидесятые он "зависал" с родителями Экзарха и вполне возможно принимал участие в выдумке этого имени, потому как слово "Экзарх" он всегда произносил с особым смаком. Но начальник полиции всегда относился к старику с почтением, потому как детство его было счастливым и безоблачным, и там непременно присутствовал дядя Анселл.

  - Здравствуй дядя Анселл и я рад видеть тебя в добром здравии.

  На душе у шефа вдруг стало легко, в нем поселилась уверенность, что вскоре все разрешиться, причем самым лучшим способом.

  Старик вдруг скривился и сказал с претензией:

  - А скажи, мальчик мой, почему твои люди не пропускают меня к этой, к этой.... Я даже не подберу правильного названия. Ну не важно. Я ведь все-таки ученый и думаю у вас имеются вопросы на которые вы не находите ответы и я бы мог вам помочь.

  - Прежде всего, дядя Анселл, ты должен понимать насколько опасно приближение к пропасти. Склон у обрыва столь крут, что стоит кому-то соскользнуть вниз и трагедии не миновать. Даже если каким-то чудом он останется жив, его даже достать будет некому. Но ели ты захочешь, я прямо сейчас, лично отвезу тебя к месту и прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось.

  Старый астроном лукаво усмехнулся.

  - Это излишне, мальчик мой. Я подобрался к этой аномалии со стороны оврага. Там, кстати, у тебя нет поста, а зря. Я увидел все, что мне необходимо.

  Начальник полиции укоризненно покачал головой.

  - Дядюшка Анселл, ты, наверное, забыл, что сейчас не семидесятые годы и тебе уже не двадцать, не тридцать и даже не пятьдесят лет. Не каждый из моих парней, по доброй воле, полезет в этот овраг.

  - Ой, прекрати. В свое время именно в овраге был штаб молодежного сопротивления. Я там каждый куст знаю. Знал бы ты, сколько там было выкурено "травки"...

  - И слышать не хочу.