Страница 26 из 57
Во-вторых, для достижения этих целей люди рациональным образом используют свои ресурсы, т. е. они инвестируют последние в «человеческий капитал». Вследствие этого каждый инвестор может «увеличить» свой «капитал», т. е. укрепить здоровье, получить образование, приобрести необходимую информацию о вакансиях, решить проблему трудоустройства, пройти курс обучения на работе. Решение о таких инвестициях могут приниматься как отдельными индивидами, так и обществом в целом, «выступающим в их интересах». Все эти явления, обогащающие «человеческий капитал», взаимосвязаны друг с другом. Причем главную роль здесь играет не тот или иной субъект, принимающий решение о вложении инвестиций в этот «капитал», а тот агент, который «обосновывает свои действия в настоящем соображении будущего», т. е. любой субъект, обладающий стратегическим мышлением, позволяющее ему оценить настоящее и предвидеть будущее.
Второй уровень: «опровержения», с какими она (исследовательская программа «человеческого капитала») «встречалась в своем «защитном поясе» и как ее защитники реагировали на эти опровержения»[199]. По мнению автора, эта программа «продемонстрировала поистине удивительную плодовитость, породив новые исследовательские проекты (прикладного характера – Н.С.) в каждом направлении экономической теории». Однако «обзор ее достижений на сегодняшний день показывает, что программа не слишком хорошо «корробирована» в попперовском смысле»[200]. И это неудивительно. Ведь главная цель концепции К. Поппера заключается в теоретическом объяснении изучаемых явлений, тогда как рассматриваемая программа такого объяснения предложить не может.
Несмотря на этот весьма существенный недостаток нет особой «причины отказываться от данной исследовательской программы». Ибо, если верить, что такого рода программы «отбрасываются при первом опровержении», то это «означает становится жертвой наивного фальсификационизма». Для того, чтобы отказаться от научно-исследовательской программы требуется, во-первых, неоднократные опровержения, во-вторых, сбивающее с толку размножение корректировок ad hoc, призванных избежать этих опровержений, и, в-третьих, конкурирующая программа, которая претендует на объяснение тех же фактов с помощью другой, но не менее мощной теоретической схемы»[201].
Согласно автору, в качестве альтернативы этой программы выступает гипотеза скрининга, или креденциализма, суть которой заключается в установлении «фундаментальной корреляции между образованием и свойствами, характеризующими обучаемость»[202]. Но эта гипотеза «явно гораздо менее амбициозна, чем исследовательская программа человеческого капитала: она ничего не говорит о вопросах здравоохранения и межрегиональной миграции»[203].
Что же касается оценки данной программы, то она «никогда не может быть абсолютной», поскольку подобного рода «исследовательские программы могут оцениваться только в сравнении с конкурирующими программами, претендующими на объяснение схожего круга явлений. Исследовательская программа человеческого капитала, однако, не имеет настоящих соперников, обладающих хотя бы приблизительно схожей областью применения»[204].
Как видим, автор фокусирует свое внимание на прикладных направлениях рассматриваемой программы, где она действительно продвинулась вперед, в сравнении с другими теориями, изучающими указанную проблематику. И все-же автор лукавит, определяя, например, различного рода концепции человеческого поведения как адекватные «теории» не имеющих, как известно, солидной теоретической основы. Будучи неосведомленным о марксистской исследовательской программе «оплаты труда», длительное время разрабатывавшейся советскими обществоведами, он дает искаженное представление об этой проблеме.
Третий уровень: «является ли исследовательская программа человеческого капитала «прогрессивной» или «деградирующей», что почти эквивалентно вопросу, возросло или уменьшилось со временем эмпирическое содержание программы?»[205].
Отвечая на этот вопрос, автор, с одной стороны, воздает должное исследовательской программе «человеческого капитала», указывая на ее достоинства: она «решительно ушла от некоторых своих ранних наивных формулировок и дерзко атаковала некоторые традиционно игнорируемые темы в экономической теории, такие как распределение личного дохода во времени. Более того, она никогда не теряла из виду своей исходной цели – показать, что обширный ряд кажущихся несвязанными друг с другом событий в реальном мире является результатом определенной схемы индивидуальных решений, для которых характерно жертвование текущими выгодами ради будущих»[206].
С другой стороны, утверждает, что эта программа «сейчас находится в состоянии, напоминающем «кризис». Однако она «никогда не умрет, но будет постепенно угасать, пока ее не поглотит новая теория …», «гипотеза скрининга знаменовала поворотную точку в «революции инвестиций в человека в экономической мысли», поворот к более богатому и широкому видению последовательных выборов, осуществляемых индивидом на протяжении жизненного цикла». Но в целом «исследовательская программа человеческого капитала в 1980-е годы продолжала деградировать, бесконечно перерабатывая все тот же материал без продвижения в понимании проблем образования и обучения; одним словом, не произошло ничего нового, и сам предмет уже «зачерствел» … Даже гипотеза скрининга сегодня находится приблизительно там же, где была в 1975 г. Дальнейшие проверки ее выводов с помощью данных о тех, кто работает не по найму, или о занятости в государственном секторе против занятости в частном секторе оказались совершенно неубедительными»[207].
Такой «отрицательный вердикт» М. Блауга представляется вполне правомерным. Ибо, по его словам, «эмпирическое содержание» концепции «человеческого капитала» по существу не изменилось, а теории как таковой сторонники этой концепции так и не смогли выработать. Постепенно «деградируя», она приходит в упадок, а потому перспективы ее дальнейшего «плодотворного» развития являются весьма сомнительными, что совершенно справедливо подчеркивает автор.
Завершая рассмотрение товарно-фетишистских представлений о капитале, остановимся на эклектической концепции капитала, выдвинутой французским экономистом Т. Пикетти. Наиболее обстоятельно она изложена в его солидной монографии «Капитал в XXI веке», вышедшей в свет в 2013 году[208].
Резюмируя свои размышления о капитале, Т. Пикетти акцентирует свое внимание на следующих положениях.
Во-первых, в масштабе не только отдельного предприятия, но и страны в целом или даже всей планеты производство и доходы, получаемые от него, можно представить в виде суммы доходов с капитала и от трудовой деятельности. Именно поэтому национальный доход = доходы с капитала + трудовые доходы[209].
Во-вторых, когда речь идет о капитале (без каких-либо дополнительных уточнений), то «из него всегда будет изыматься то, что экономисты часто – и, на наш взгляд, неверно – называют «человеческим капиталом», т. е. рабочая сила, навыки, образование, личные способности» (заметим, мимоходом, три последних компонента суть неотъемлемые атрибуты рабочей силы. – Н.С.). Поэтому в данной монографии «под капиталом понимается совокупность не человеческих активов, которыми можно владеть и которые можно обменивать на рынке. Капитал включает в себя всю совокупность недвижимого капитала (здания, дома), используемого для жилья, и финансового и профессионального капитала (строения, оборудование, машины, патенты и т. д.), используемого предприятиями и управленческим аппаратом»[210].
199
Там же.
200
Там же. С. 326.
201
Там же.
202
Там же. С. 328.
203
Там же. С. 330.
204
Там же. С. 332. «Стандартные, вневременные теории поведения потребителей и максимизирующих прибыль фирм дают некоторое объяснение таким явлениям, как набор в школы и обучение без отрыва от производства, но они бессильны объяснить распределение издержек обучения между нанимателями и работниками. Классическая социология определенно дает альтернативные объяснения корреляции между образованием и заработками, а квазисоциологические теории двойных, или сегментированных рынков труда, несомненно, вторгаются на территорию, размеченную теоретиками человеческого капитала. Их слабое место заключается в недостатке точности при формулировании гипотез и, в особенности, в недостаточной приверженности новым опровержимым гипотезам, лежащим вне границ исследовательской программы человеческого капитала. С гипотезой скрининга затруднения те же, поскольку ее защитники, похоже, удовлетворены тем, что представляют иные причинные объяснения фактов, открытых исследовательской программой человеческого капитала. Марксистская исследовательская программа, с другой стороны, едва приступила к вопросу о различиях в оплате труда, и, следовательно, фактически не может соревноваться с теорией человеческого капитала на ее поле.» / Там же. С. 332–333.
205
Там же. С. 318.
206
Там же. С. 334. Заметим, это «азбука» классической экономической теории, которую автор должен знать, будучи историком экономической мысли.
207
Там же. С. 333. 334, 335.
208
Заметим, публикация этой монографии получила широкую рекламу в зарубежной экономической литературе. В ней утверждается, что Т. Пикетти является «новой звездой мировой экономической науки», «рок-звездой экономики» и т. п. Более того, его имя ставится в один ряд с именем Маркса («современный Карл Маркс»). Как известно подобные (столь лестные) высказывания имели место и в прошлом (например, в отношении произведений австрийского экономиста О. Бем-Баверка), но, увы, они не выдерживали проверку временем. Это в полной мете относится и к данной монографии, которая в строго теоретическом отношении не представляет какой-либо научной ценности, поскольку ее автор никакой новой теории не выработал. Пожалуй, единственно достоинство рассматриваемой монографии состоит в том, что в ней предпринята попытка систематического обобщения весьма обширного статистического материала, касающегося проблемы несправедливого распределения богатства и в силу этого наличия бедности в различных странах.
209
См.: Пикетти Т. Капитал в XXI веке. М., 2016. С. 60.
210
Там же. С. 61. Поясняя свою мысль, автор далее пишет: «Есть множество причин, по которым мы исключаем человеческий капитал из нашего определения капитала. Наиболее очевидная из них состоит в том, что человеческим капиталом не может владеть другое лицо, им нельзя обмениваться на рынке. В этом заключается его кардинальное отличие от прочих форм (точнее, видов – Н.С.) капитала. Можно, конечно, одалживать свои услуги в соответствии с трудовым договором. Однако во всех современных юридических системах это можно делать только в течение ограниченного периода времени и на определенных условиях использования – за исключением, разумеется, рабовладельческих обществ, где разрешается полноправное обладание человеческим капиталом другого лица и даже его потомков. В таких обществах рабов можно продавать на рынке и передавать по наследству, а добавление стоимости рабов к прочим формам (точнее, видам. – Н.С.) имущества является обычным делом. Мы увидим это, когда будем исследовать структуру частного капитала на юге Соединенных Штатов до 1865 года. Однако помимо этих очень специфических и уже отживших примеров нет особого смысла в присовокуплении стоимости человеческого капитала к стоимости остального капитала. На всем протяжении истории эти две формы богатства имели фундаментальное и взаимодополняющее значение в процессе экономического роста и развития – так будет и в XXI веке. Однако, чтобы понять этот процесс и структуру неравенства, им порождаемого, необходимо их различать и рассматривать по отдельности». / Там же.