Что есть добро, а что есть зло

– Быть может, ее толкнула на это жизнь? – робко спросил Ковард, боясь смотреть в пронзительные глаза Хьюмана.

– А почему жизнь не толкнула ее на то, чтобы пойти в подмастерья к какой-нибудь швее или закройщице? – громко возразил Хьюман. – В конце концов, она бы могла зарабатывать на жизнь мытьем полов, но нет! Плутовка была уверена в том, что труд – удел неудачников и решила пойти по легкому пути! Именно таким образом Зло поразило ее душу! В плоти этой, с виду миловидной девушки, текла кровь распутницы, поддавшейся соблазну и забывшей, что такое женская честь и целомудрие! – он замолчал, выровнял дыхание, а потом добавил спокойным голосом. – Кроме того, в последнее время она совсем распоясалась и даже заявляла остальным девочкам, что видела в стенах школы привидение Аниты Бауэр. Вы представляете себе эту неслыханную дерзость и языческий вздор?

– Кто такая эта Анита Бауэр? – не понял Ковард.

– Еще одна шлюха, умершая в конце мая, – брезгливо ответил Хьюман и раздраженно махнул рукой. – Это дело прошлое! Но заявлять в стенах моей школы, что здесь бродят неуспокоенные души умерших блудниц, да еще и пытаться убедить в этом остальных воспитанниц – непростительная ошибка! Это место, – он указал вытянутым пальцем на потолок, – свято! Здесь не должны звучать подобные богохульные речи! Смутьянка и бунтарка, а кроме того, продажная шлюха, вот, кем была Сюзанна Вермонт, а вы говорите – ребенок!

– А как вы думаете, сэр, – осторожно начал Ковард, стараясь подобрать слова так, чтобы не разозлить Хьюмана. – Она могла, действительно, увидеть эту самую Аниту Бауэр?

Хьюман посмотрел на него, как на идиота, а потом произнес немного удивленным голосом:

– Вы, человек науки, спрашиваете меня об этом?

– Я… – замялся Ковард, и его глаза забегали по сторонам, словно он искал, где бы спрятаться. – Я просто… Хм… Я хотел…

– Привидений не существует в нашем мире, мистер Ковард, – медленно и членораздельно произнес Хьюман голосом, не терпящим возражений. – Душа праведника возносится на небо, душа грешника падает в Ад, но в нашем мире им делать нечего, поэтому все разговоры об этом – богохульство. Менее четырех столетий назад вы оказались бы на костре за то, что задали мне этот провокационный вопрос.

– Я… – Ковард, ясно представивший себе, как живьем горит на инквизиторском костре, поежился и испуганно добавил. – Простите. Я, наверное, неправильно выразился… Я имел ввиду, что вполне допускаю, что Сюзанне Вермонт могло показаться, что она видела привидение Аниты Бауэр… Это очень тонкий вопрос, касающийся неокрепшей психики впечатлительных подростков и…

– Чушь! Неокрепшая психика впечатлительной девочки не мешала ей быть портовой шлюхой! – Хьюман многозначительно посмотрел на доктора и добавил. – Наша задача, как наставников девочек, любыми силами вернуть их на правильный путь и спасти их грешные души, пока не стало слишком поздно. Но если кто-то из них, одержимый Дьяволом, противится этому, то ее дорога лежит, не иначе, как прямиком в Ад. Подумайте об этом, доктор.

– Я обязательно сделаю правильные выводы, – пообещал Ковард с самым честным лицом, хотя в глубине души очередной раз усомнился в душевном здоровье этого фанатичного безумца.

Хьюман, не проронив больше ни слова, направился к выходу, но остановился в дверном проеме и, обернувшись, произнес:

– Оформите должным образом все бумаги, касательно ее смерти, да так, чтобы комар носа не подточил.

– О, да, – встрепенулся Ковард и спешно закивал головой. – Не беспокойтесь, сэр! Все будет сделано в лучшем виде!

Оставшись в одиночестве, он с облегчением выдохнул, достал из кармана мятый, видавший виды носовой платок и вытер со лба липкий пот, а потом снова вспомнил, как слышал душераздирающие крики Сюзанны Вермонт, доносившиеся из кабинета Хьюмана, как потом они прекратились, как этот монстр вызвал его, как он склонился над истерзанным телом умирающей девочки, в глазах которой стояла боль, обреченность, нечеловеческая мука, и с трудом нащупал слабый пульс, как перетащил ее, истекающую кровью в свой кабинет и с ужасом оглядел превращенную в кровавое месиво спину…

Все еще не в силах посмотреть в мертвые глаза Сюзанны Вермонт, Ковард отвернулся к стене, крепко зажмурил веки и прошептал:

– Прости… Я пытался сделать все, что было в моих силах, но… Оказался бессилен. Прости…

2

Сидя в своей комнате поздно вечером и периодически поднимая задумчивые глаза на мерцающий огонек единственной свечи, стоящей на столе и разбавляющей густую темноту, Ковард занимался тем же самым, чем и каждую предыдущую ночь. Для него это стало своеобразным ритуалом – писать письмо на имя главного полицейского Шотландии, в котором он открыто указывал, что ему отвратительны методы воспитания сэра Белони Хьюмана, недопустимые в границах Британской Империи, которые обязательно должны заинтересовать компетентные органы, для того, чтобы этот ублюдок, прикрывающийся именем Господа, получил по заслугам. Он писал, что на руках этого изверга кровь, а кроме того, добавил, что последняя его жертва – Сюзанна Вермонт, скончалась не от сердечного приступа, а от побоев и потери крови, и проклинал себя за соучастие в преступлении. Он называл Хьюмана убийцей и безумцем, а потом, подписав письмо, поставил сегодняшнюю дату и…

Сжег его над свечой, обреченно рассматривая, как языки пламени скручивают белый листок, мгновенно превращая его в хрупкий черный уголек. Ковард знал, что не сможет отправить это письмо ни при каких обстоятельствах, потому что в таком случае, Хьюман обязательно потащит его на виселицу сразу вслед за собой. Возможно, если бы Ковард был более храбрым и отчаянным человеком, готовым к риску, он бы не сжег письмо, но… Ковард был всего лишь Ковардом.

Отложив перо, он вздохнул и посмотрел на трепыхающийся комок пепла, оставшегося от тонкого белоснежного листа, осознавая с грустью, что у него нет выхода из сложившейся ситуации. Он прекрасно знал, что завтра вечером напишет очередное письмо и снова сожжет его. И это повторится и послезавтра, и послепослезавтра, до тех пор, пока смерть не наложит на него руки, и он сам, подобно этому листку, не будет вечно гореть в аду за свою трусость.

21 декабря 1916 года

1

– Итак, девочки, – торжественно объявил Хьюман следующим утром, собрав воспитанниц в актовом зале, где на металлическом столе, который доктор Ковард перекатил из своего кабинета, покоилось тело Сюзанны Вермонт, по самую шею укрытое плотным войлочным покрывалом. – Мы все – свидетели печальной, незавидной судьбы, которая ждет любую из вас, кто откажется вернуться на истинный путь и покаяться в своих грехах. Подойдите поближе и посмотрите на лицо этой несчастной… Ну же! – прикрикнул он, хлопнув в ладоши. – Шевелитесь!.. Обратите внимание на перекошенное злобой выражение ее лица. Именно так выглядит смерть грешницы.

Коварду очень захотелось вставить слово и добавить, что именно так выглядит смерть забитой кнутом несовершеннолетней девочки, но он, посмотрев украдкой на невозмутимое лицо миссис Айренстоун, преподавательницы естественных наук, которая находилась здесь же, промолчал, покрепче сжав свои тонкие губы.

Девушки, которых было около тридцати пяти человек, взявшись за руки, нерешительно сомкнули круг вокруг ложа Сюзанны и с благоговейным ужасом принялись рассматривать тело своей подруги, которая еще вчера в обед казалась им живее всех живых. Ковард внимательно оглядел лица воспитанниц. У некоторых в глазах стояли слезы, а кто-то ликовал украдкой – видимо, покойная ладила не со всеми.

– Смотрите на нее внимательно, – продолжил Хьюман с усмешкой, – и молитесь тому, чтобы ваши души были сильнее, чем душа этой несчастной, которая не смогла воспротивиться Искушению!

Одна из девушек ахнула и сделала шаг назад, а затем закрыла лицо руками, словно была поражена увиденным до глубины сознания.