Страница 8 из 19
– Кажется… все нормально, – прокомментировал гигант.
– Надеюсь, это сделает тебя сильнее. Теперь я ношу с собой часть тебя, как и ты, в свою очередь, носишь часть меня. Буду молиться, чтобы слияние нашей магии дало нам хоть часть того преимущества, которое мы обретаем, будучи рядом в реальности.
Кориалстраз расправил крылья и произнес:
– Есть лишь один способ выяснить это.
Крас считал так же; чтобы узнать, сработало ли заклинание, им придется расстаться.
– В таком случае прощай, мой добрый Кориалстраз.
Огромный зверь опустил голову.
– Прощай и ты.
– Алекстраза…
– Я расскажу ей и о тебе, и о твоем пожелании, Крас. – Дракон смерил крошечную фигурку внимательным взглядом. – У меня есть некоторые догадки относительно вашей с ней связи, но я уважаю твое решение хранить тайну даже от меня. Однако я сразу понял, что ты любишь ее так же сильно, как и я.
Крас ничего не ответил.
– Я расскажу тебе, что с ней, как только смогу.
Подойдя к краю зубчатой стены, дракон посмотрел на небо.
– До новой встречи, кровь моя…
С этими словами багровый титан взмыл в воздух.
«Кровь моя…» Крас нахмурился от такого обращения. Для дракона оно означало очень тесную связь. Не просто соратник или член клана, а нечто более близкое, как братья из одной кладки яиц или потомство и родители…
Или же… одно начало в двух телах.
Крас знал себя, как никто другой, и ни секунды не сомневался в интеллекте своего молодого «я». Кориалстраз был весьма близок к правде, и маг понятия не имел, что это может значить для них обоих.
Внезапно его охватила слабость. Сквозь застилающие взор слезы Крас отыскал чешуйку Кориалстраза. В ту же секунду, как он коснулся ее, боль и усталость покинули тело. Но простого прикосновения было недостаточно – он должен держать ее ближе к себе, чтобы эффект был достаточным.
Подставив грудь прохладному ночному ветру, дракон-маг прижал большую чешуйку к своей плоти и вновь забормотал древние слова, пробуждая силы, которые не мог понять ни один ночной эльф, не говоря уже о том, чтобы овладеть ими.
Та же самая золотая аура вспыхнула вокруг чешуйки. Крас дрожал, пытаясь сохранить равновесие.
Аура исчезла также быстро, как и появилась. Маг уставился на свою грудь, теперь скрытую ровно посередине прощальным подарком его младшего «я».
Его все еще одолевала легкая усталость, но, несмотря на это и на отголоски прежней боли, не было ничего такого, чего Крас не смог бы без труда перетерпеть. Теперь, наконец, он мог находиться среди соратников и не ловить на себе их взгляды, полные жалости. Теперь он мог выступить с ними против демонов. Маг удивился, почему он не додумался до этого решения раньше, а потом осознал, что додумался, но удосужился привести свой план в действие только тогда, когда Кориалстраз объявил о своем намерении разыскать остальных драконов.
«Вероятно, трудно расставаться с частью самого себя», – подумал маг. Как бы Ронин посмеялся над его самомнением! Ирония происходящего заставила усмехнуться даже самого Краса. Алекстразе тоже пришлась бы по душе эта шутка. Она не раз говорила, что постоянное вмешательство супруга в дела низших рас тесно связано с его честолюбием, но этот поступок превзошел все остальные…
Внезапно его накрыла волна головокружения.
Маг едва смог удержаться на ногах и не соскользнуть с зубчатой стены. Атака быстро закончилась, но ее последствия заставили Краса прислониться к каменной стене и тяжело дышать больше минуты.
Когда дракон-маг, наконец, смог выпрямиться, то сразу же устремил свой взор далеко за пределы Крепости Черной Ладьи, далеко за пределы Сурамара.
Туда, где стоял Зин-Азшари.
У Краса в запасе имелось много секретных заклинаний, и некоторые из них были предназначены для того, чтобы отслеживать магию других колдунов. Говоря без прикрас, он был приспособлен к изменениям интенсивности магических потоков этого мира лучше любого из его обитателей, но даже его привели в трепет перемены такого масштаба.
– Они сделали это… – выдохнул Крас, глядя на далекий город. – Портал для Пылающего Легиона снова открыт.
3
Боль от смерти была невыносимой. Его пытались уничтожить одновременно более чем дюжиной чудовищных способов, каждый из которых заставлял его проходить через такие пытки, что он встретил забвение как долгожданного возлюбленного.
Но предсмертная агония не могла даже сравниться с тем, что последовало за ней.
У него не было ни тела, ни самой сущности – вообще ничего. Даже «дух» было неподходящим словом для того, что от него осталось. Он знал, что все еще существует лишь благодаря милости другого, и понимал, что все его страдания были наказанием, тоже придуманным для него тем другим. Он подвел другого, и неудача стала его самым главным грехом.
Его тюрьма не имела ни конца, ни края. Он ничего не видел, ничего не слышал и ничего не чувствовал, кроме бесконечной боли. Сколько же времени прошло? Дни, недели, месяцы, годы, столетия… или лишь несколько ужасных минут? Если все же последнее, то его пытка была поистине чудовищной.
Затем, безо всякого предупреждения, боль ушла. Будь у него рот, он бы закричал от облегчения и радости. Никогда еще он не испытывал такой благодарности.
Но затем он задался вопросом: а не означает ли эта передышка приближение новых, еще более ужасных мучений?
Я решил освободить тебя… – произнес голос в его голове.
Голос бога наполнил его надеждой и страхом. Ему хотелось пасть ниц и ползать на коленях, но в нынешней форме как одно, так и другое было невозможно… Да и вообще, если уж на то пошло, невозможно было все.
Я решил, что и для тебя найдется место. Заглянув во тьму внутри тебя, я нашел то, что когда-то меня порадовало. Я возьму это за основу нового тебя, и на этот раз ты послужишь мне гораздо лучше… – продолжал говорить голос.
Его благодарность за этот величайший дар была безграничной, но, как и прежде, он ничего не мог сделать.
Тебя необходимо изменить, но так, чтобы остальные увидели, какое величие я дарую и какое наказание я отмеряю. Поэтому я верну то, благодаря чему тебя узнают…
Энергетический разряд встряхнул его. Крошечные частички материи вдруг влетели в центр энергетического шторма, собираясь воедино и сгущаясь, заново создавая его сущность. Многие из частиц принадлежали ему до того, как он был уничтожен, и были изъяты богом так же, как и его душа.
Медленно и зыбко вокруг него сформировывалось тело. Он не мог пошевелиться, не мог вздохнуть. Тьма накрыла его, и он понял, что она была порождена вновь вернувшимся к нему зрением.
И вот, прозрев впервые после своей смерти, он отметил, что его новые руки и ноги отличаются от тех, что принадлежали ему раньше. Теперь ноги были загнуты назад в коленях и заканчивались раздвоенными копытами. Все конечности покрывал густой мех, а пальцы стали длинными и когтистыми.
Он чувствовал, что и его лицо изменилось, чувствовал изогнутые рога, торчавшие прямо из лба. Ничто в новом облике не напоминало ему о прошлом воплощении, и он задавался вопросом, как же его узнают другие.
Затем, поколебавшись, он протянул руку и коснулся своих глаз… и понял, что именно они – его клеймо. Он чувствовал, как внутри него с каждой секундой растет и крепнет сила. Теперь он мог разглядеть даже тонкие нити магической энергии, что создали его новое тело. Он видел, как невидимая рука бога перекроила его тело, даруя невиданную прежде мощь.
Он наблюдал, как его бог продолжает свою работу, удивляясь и восхищаясь ее совершенством. Он видел, как становится первым из слуг нового рода, которому позавидовали бы даже те, кто состоял в свите его господина.
На все это он глядел искусственными глазами из черного кристалла, из центра которых разбегались рубиновые прожилки.
Это было клеймо, по которому те, кто когда-то знал его, вспомнят его имя и познают новый страх.