Страница 16 из 21
После того, как он принял душ и переоделся, мы забрали Лайку, и он отвёз меня домой. Я чуть не уснула в машине.
Почему, во имя всех святых, казалось, что он никогда не устаёт?
Подрагивая от холода, я стояла в туманных рассветных сумерках и смотрела на свои кроссовки. Я уже даже жалела, что настояла на том, чтобы пойти с ним на пробежку. «БМВ» въехал на парковку. Кроме фар ближнего света, он включил противотуманные фары. Они горели голубым. Дэнни остановил автомобиль, вышел и быстро поцеловал меня в губы.
– Доброе утро, – произнёс он. Чувствовалось, что он бодр и, как обычно, в хорошем настроении.
– Прежде чем мы побежим, я хотел бы снова пообщаться с Лайкой.
Он снова взял с собой сыр и повторил тот же ритуал, что и на прошлой неделе. На этот раз дело пошло быстрее. Лайка добыла лакомый кусочек и основательно обнюхала его ладонь. Но он всё же не пытался её погладить.
– Лайка прикольная, – заявил он. – Она хочет стать другом. Просто для этого ей нужно время.
– Однако многие этого не понимают, – сказала я.
– В том-то и проблема, – Дэнни поднял на меня глаза, его взгляд казался измученным. – У большинства людей бесконечно много времени. Им исполнится восемьдесят и даже больше. Но они не используют это время. Они теряют его на диване, перед телевизором или компьютером. На то, что делает жизнь действительно стоящей, времени у них нет. Для других людей, для их друзей и семьи, дружбы с собакой или красоты природы. Их внимание распыляется.
Он философствовал о времени и людях вокруг, а я думала о моих продрогших ногах.
– Столько страдания и горя можно было бы избежать, если бы люди в этой несчастной стране открыли глаза и поняли, что происходит вокруг них. Но они зациклены только на своих ничтожных проблемах и жалком существовании. Живые существа вокруг полностью им безразличны.
– Тебе, похоже, совсем не нравится Германия! – неправильно интерпретировала я его слова.
Он тихо засмеялся:
– В Америке не лучше. Люди по всему миру одинаковые.
Я такая же? Человек, который думает только о себе и своей жизни? С умом ли я использую своё время?
Я решила, что в будущем буду следить за таким.
Дэнни помог Лайке запрыгнуть, и она заняла заднее сиденье, как будто делала так всегда. Мы вместе поехали к Дэнни. Он оставил автомобиль у дома, и мы пошли в поля. Немного отойдя, мы побежали. Мне сразу стало понятно, что я никогда не смогу угнаться за ним.
– Беги помедленней! – потребовала я.
Он побежал сзади меня.
– Прекрати подгонять, – заворчала я.
– Не ной постоянно, ты же сама хотела побегать, – отчитал меня Дэнни и побежал, наступая мне на пятки, чтобы дать мне понять, что он хотел бы бежать быстрее.
– Ты сказал, что мы пойдём на пробежку, – продолжала ныть я. – О том, что мы будем носиться по окрестностям как сумасшедшие, речи не было.
– Ты должна внимательнее слушать, Джессика, – он издевательски ухмыльнулся. – Я сказал, что мы пойдём бегать. О пробежке я не говорил, как и о том, что мы будем ходить по полям, переваливаясь, как утки.
– Ты хочешь сказать, что я переваливаюсь, как утка?
Его ухмылка стала шире.
– Да, и очень сильно. К счастью, настоящих уток здесь нет, иначе мне пришлось бы быть внимательным, чтобы не перепутать вас.
– Так, с меня хватит! – я развернулась и начала бить его под рёбра.
Он смеялся, а я знала, что в этот момент он представляет себе жёлтую переваливающуюся утку с моим лицом. Мои удары стали сильнее.
– Да ты сумасшедшая, – стал жаловаться он. – От этого синяки бывают.
– Так. И. Должно. Быть.
Удар на каждое слово. Постепенно моя ярость унялась.
Дэнни схватил мои запястья и завёл их за мою спину.
– Знаешь что, Даки[8]? – насмешливо спросил он. – Мы вернёмся ко мне и возьмём мой горный велосипед. Так у тебя появится возможность держать темп.
– Как ты меня назвал? – я попыталась снова начать бить его, но он не отпустил меня.
– «Даки» звучит очень мило, – защищался он. – Это американское ласкательное слово. Переводится вроде «малыш», «золотце».
– Для меня оно значит утка! – упрямо заявила я.
– Ну, для меня тоже, – признался он.
Я ждала, что от смеха он повалится на землю, такой смешной я ему казалась.
– Лучше отпусти меня и дерись, как мужчина! – прорычала я и попыталась ударить его ногой. Не прилагая усилий, он увернулся.
– Ты что, рычишь на меня? – с наигранным ужасом спросил он. – Тебе не хватает, что это делает твоя собака?
– Я не утка!
– Кстати, о собаке… – Он показал на Лайку, которая стояла около нас, виляя хвостом, и смотрела то на одного, то на другого. – Она не отстанет от велосипеда?
– Конечно, нет. Это охотничья собака. Я беру её и в конный клуб. Она в форме!
– То есть не как ты?
– Всё, хватит! На сегодня ты сказал уже достаточно, ты, подлый, отвратительный…
Он нагнулся ко мне и целовал до тех пор, пока у меня уже не пропало желание вообще что-либо говорить.
С велосипедом всё пошло гораздо лучше. Седло было слишком высоко для меня, но я справилась.
Дэнни легко бежал рядом, и после нескольких километров я вынуждена была признаться, что даже так я могу отстать. Лайка перешла в свой режим сохранения энергии и легко держала темп, даже несмотря на то, что её язык высунулся пугающе низко. Спустя семь километров по тахометру велосипеда, Дэнни повернулся и тем же маршрутом направился обратно.
– Пока ты не впала в кому, – насмешливо сказал он.
Я попыталась сделать непринуждённый поворот и наехать на него, но в результате только опасно накренилась.
Он сочувственно покачал головой:
– Ты говорила, что почти дожила до восемнадцати без меня. Но когда я вижу вот это, я начинаю задаваться вопросом, как это у тебя получилось.
Я показала ему язык и промолчала. Пока я так ехала около него, у меня было время понаблюдать за ним. На нём была синяя шапка, которую он сдвинул назад, лёгкая спортивная куртка и синий спортивный костюм с белыми полосами и завязками. Его гардероб спортивной одежды, кажется, был бесконечным. Мысленно я уже тысячу раз сняла её…
Было бессмысленно дальше отрицать это. Я была полностью в его власти. Ничего в целом мире я не желала так сильно, как его. Я хотела обладать им, целиком и полностью. Когда-нибудь он станет моим.
«Мой, – подтвердил голос у меня внутри. – Мой и только мой!»
Я быстро приняла душ, надела привезённые с собой вещи и вместе с Кристиной приготовила завтрак, пока Дэнни был в ванной. Вместе мы позавтракали в столовой, а потом Дэнни встал и сказал:
– Я вернусь вечером.
Мы с Кристиной проводили его до двери. Он притянул меня к себе, чувственно поцеловал в губы, а потом подошёл к Кристине, чтобы поцеловать её в щёку. Внезапно ситуация показалась странной и ему, потому что, выходя, он остановился и недоверчиво перевёл взгляд с одной из нас на другую:
– А вас вообще можно оставлять здесь наедине?
– Конечно, – хором ответили мы.
Он кивнул, но не был убеждён:
– Тина, будь умницей!
Дэнни кинул на неё предостерегающий взгляд, пронзительность которого могла бы в ту же секунду превратить меня в мышь. Но Кристина даже глазом не моргнула. Она выдержала его взгляд и упрямо ответила на него. Втайне я восхитилась ею.
– Чувствуй себя, как дома, – сказала она мне, когда дверь за ним закрылась. – Можешь пользоваться всем, что здесь есть.
«Тебе здесь тоже ничего не принадлежит!» – мысленно огрызнулась я и спросила себя, почему я так враждебно настроена по отношению к ней.
Утренние философствования Дэнни о людях и их проблемах снова вспомнились мне, и я снова почувствовала себя отвратительно. Она действительно была добра ко мне, а я была так настроена на то, чтобы ненавидеть её, что не могла это принять.
8
– Утя (от англ. duck – утка).