Эвиас (ЛП)

Джил попыталась представить такое детство и почувствовала вину перед Эвиасом.

Он прочистил горло.

— Это одни из моих лучших воспоминаний. Мне было четыре года, когда я впервые пришел к матери. Тогда во мне проснулось любопытство. Я всегда ловил ее взгляд, когда мой отец собирал клан. Но я боялся, что мама выдаст меня стражам и захочет наказать за нарушение правил. Но это было не так. Когда я понял, какая комната принадлежала ей, то прилетел и приземлился на ее балкон, а она приветствовала меня объятиями и слезами. Это был первый раз на моей памяти, когда кто-то обнял меня с нежностью, а не для боевой подготовки, чтобы доказать, что я недостаточно быстр в избегании захвата.

Джилл изучала красивое лицо Эвиаса и пыталась представить его маленьким. Мальчику, с которым она недавно познакомилась, было шесть лет. Эвиас летал уже в четыре. А ведь он был меньше ростом и хотел только поговорить с мамой.

— Конечно, она заставила меня пообещать, что я не вернусь. Мама боялась, что кто-нибудь обнаружит меня и сурово накажет. Я понимал, что она переживала не за себя, а за меня. Как же я мог не рискнуть снова увидеть ее? Время, проведенное с матерью, было единственным счастливым за все детство. Она интересовалась моей жизнью, всегда напоминая, что любит меня и как я важен для нее.

Эвиас разбивал сердце Джилл.

— Почему твой отец хотел разлучить вас?

Его улыбка погасла.

— Горгульи считают проявление эмоций слабостью. Не все, но большинство. Лорд Аботорус был очень стар, — Эвиас пожал плечами. — Он ни к кому не испытывал сочувствия, особенно к своей собственной семье. Аботорус чувствовал себя вынужденным спариться с гар-ликаном, из-за чего затаил обиду на мою мать. Это очень сильно проявилось, когда она родила меня. Я был сплошным разочарованием.

— Почему?

Он медлил с ответом.

— Сначала я не мог скрыть от него эмоции. Но я научился этому, несмотря на свой юный возраст, хотя было уже слишком поздно. В детстве он видел во мне слабость. Став старше, я не вызывал у него гордости, так как не совершал жестокие бунтарские поступки, как это делали некоторые другие парни. Это очень злило его.

Джилл замешкала.

— Боюсь спросить, но… о чем именно речь?

— В течение многих лет моим спарринг партнером был Брессор, парень моего возраста. На нашем пятнадцатом году жизни однажды ночью он покинул утесы и отправился в полет. Разведчики еще до рассвета обнаружили его в окровавленной одежде на обратном пути, — гнев исказил выражение лица Эвиаса и его тон. — Его притащили к моему отцу и заставили признаться в содеянном. Он прилетел в человеческий город, схватил женщину и убил ее.

Эта мысль привела Джилл в ужас.

— Зачем он сделал это?

Эвиас стиснул зубы.

— Женщины на утесах находятся вне пределов досягаемости и защищены. Ему было пятнадцать лет. Бессор просто хотел секса. Поэтому он похитил человека, надругался над ней и убил, чтобы скрыть место преступления. Разведчикам пришлось отправиться на поиски тела, чтобы избавиться от него и избежать нежелательных последствий. Мой отец наказал Бессора за то, что он покинул утесы без разрешения… но не за убийство или жестокое обращение с бедной женщиной. По словам Аботоруса, она была всего лишь человеком. Будто люли ничего не стоили, — голос Эвиаса стал еще более глубоким, напоминая рык. — Потом отец отвел меня в сторону и спросил, делал ли я что-нибудь подобное. Я не был больным ублюдком, который жаждал кого-то изнасиловать и убить. Но это разочаровывало его. Аботорус фактически поощрял меня однажды вечером выкинуть нечто подобное, потому что это доказало бы, что я был больше похож на него. Он лишь советовал мне быть умнее и не попадаться как в случае с Брессором.

Джилл нужно было сесть. Сначала она растерялась, а потом просто рухнула на пол. У нее не было слов.

— Значит, этот Брессор еще где-то здесь? — она была человеком, а вернее наполовину человеком, если верить Эвиасу.

Он присел перед ней на корточки, а затем тоже уселся на пол.

— Через несколько лет после этого случая я бросил вызов отцу.

— Ты сражался с ним?

— Это была смертельная схватка за лидерство над кланом. Я выиграл. Брессор был одним из тех членов клана, которые впоследствии бросили мне вызов за роль лидера. Я убил его… и не жалею об этом.

Она пристально посмотрела ему в глаза, видя в них правду. То, что Брессор был мертв, нисколько ее не расстроило. Судя по рассказу, этот парень вполне заслужил смерть.

Но также Джилл осознала, что Эвиас только что признался в убийстве собственного отца.

— Иногда людям приходится умирать. Они слишком жестоки и эгоистичны, чтобы позволять им жить, Джилл. Неизвестно, сколько еще раз Брессор сбегал бы с утесов и причинял бы вред женщинам. Ты стала бояться меня из-за признания в убийстве Брессора и лорда Аботоруса? Чем больше я узнавал о своем отце, тем сильнее меня охватывали гнев и ненависть. Он поощрял некоторых членов клана совершать ужасные преступления и смотреть свысока на другие расы. Я взял на себя управление кланом, но есть люди, которые недовольны этим, потому что я не потерплю подобного дерьма. Большинство чистокровных горгулий здесь такие же жестокие, каким был лорд Аботорус, поэтому они возмущаются законами, которые я издал. Убийство ради больного развлечения карается смертью. Но мне все равно приходится скрывать большую часть своих эмоций, когда я имею дело с кланом. Они расценивают их как слабость.

Все, что он говорил, имело смысл и вызывало одобрение у Джилл. Мир действительно стал бы намного лучше, если бы в нем не было некоторых людей.

— Я могу это понять. Если бы у меня была такая возможность, то я бы убила донора спермы после всего, что он сделал с моей матерью. Она умерла, так как заболела, но отказалась лечь в больницу, ведь госпитализация стоила денег. К тому времени, как я в полной мере осознала серьезность ее болезни и вызвала скорую помощь, было уже слишком поздно. Пневмония повредила легкие, ослабив настолько, что мама уже не реагировала на лечение. В то время у нас были кое-какие сбережения, но она знала, что скоро донор спермы вновь пришлет к нам каких-нибудь придурков, а эти деньги были отложены на очередной переезд. Я ненавижу сукина сына.

— Мне очень жаль, Джилл.

— И мне.

Он медленно поднял и протянул ей руку.

— Тебе действительно нужно научиться драться. Разве ты не устала бегать? Я могу научить убивать таких придурков, как те двое, которые похитили тебя.

Джилл замешкала, но затем вложила ладонь в его протянутую руку. Эвиас встал и нежно поднял ее на ноги.

— Я не уверена, что это хорошая идея.

— Я совсем не похож на лора Аботоруса, но иногда мне приходится вести себя именно так. Мне противна мысль, что ты можешь меня бояться. Я никогда не причиню тебе вред, Джилл. Сумеешь ли ты поверить в это? — он отпустил ее руку.

— Разве у меня есть выбор? Сейчас я вроде как в плену.

— Не я похитил тебя из человеческого мира, — напомнил он. — Я лишь принял тебя в свою семью. Дэкер мог бы либо убить тебя, либо использовать каким-то другим ужасным способом, чтобы получить желаемое, если бы я не связался с тобой. Он и лорд Аботорус очень похожи. Родословная ничего не значит. Если ты не можешь принести пользы, то, по их мнению, не заслуживаешь права жить.

Джилл глубоко вдохнула и выдохнула.

— Я ходила на курсы самообороны, потому что росла в плохих районах, — она внимательно оглядела его с головы до ног. Эвиас был крупным мужчиной с накачанным телом. Затем Джилл вновь обратила внимание на твердый пол. — Разве вы, ребята, не используете маты, когда деретесь? — она встретилась с ним взглядом. — Если я упаду на что-то такое твердое, то не сумею избежать переломов. Как я понимаю, это входит в твои планы?

— Я брошусь на тебя, но не дам упасть. Постарайся избежать моей хватки.

Это было единственное предупреждение, которое получила Джилл, прежде чем Эвиас ринулся вперед и попытался, немного наклонившись, схватить ее за талию. Джилл сделала выпад, отбив его ладонь, нырнула в сторону и нанесла удар ногой так, как ее этому учили. Ее стопа коснулась его брюк чуть выше колена.