Вернуться домой

Поднялись в зал. Нас действительно уже заждались. Артур недовольно пробурчал, что все уже остывает, а мы бродим где-то. Анри ехидно пояснил ему: «Должен же отец показать гостю фамильные ценности». Старик приструнил его: «Все правильно, ничего плохого в этом нет, но можно было и побыстрей». Шарль промолчал.

Огромный, массивный стол был застелен белой скатертью. Сервирован на четверых человек с одного конца. Смотрелось странновато. Огромный стол, огромный зал и мы — четыре мужика за столом. Артур с ноткой печали в голосе пояснил, понимая, что я почувствовал.

— Этот стол — ровесник стенам. Помню времена, когда за ним, слегка толкаясь, усаживались все члены семьи. А еще раньше, говорят, даже приходилось тесниться.

Ставя бутылки на стол, Шарль горько пошутил:

— А сейчас мы будем пьянствовать, и еще место остается — хоть в настольный теннис играй.

Скосил глаза в сторону сына. Тот моментально ощетинился:

— Опять я виноват?

— Виноват ты, не виноват, но пора бы уже и семьей обзавестись, — пробурчал отец.

Николай слегка задумался, затем продолжил.

Набрались мы тогда прилично. Все, кроме Артура. Под конец даже горланили какие-то песни, спели нашу «Катюшу». Артур классно подпевал. Оказывается, во время войны в их отряде воевало несколько русских, бежавших из лагерей. Вот они и научили его этой песне. Теперь он ее и вспомнил. Расчувствовался старик, прослезился. Потом разводил нас по комнатам на ночлег. Коньячок-то знатный: голова вроде соображает, а ноги не идут.

В этот момент раздался резкий, настойчивый зуммер мобильного телефона. В те годы телефоны были еще массивными, тяжелыми, и в карманах их, как правило, не носили. Николай извинился. Резко встал и, не дожидаясь повторного звонка, достал из внутреннего кармана пиджака сравнительно небольшой телефон. Отошел от стола. Слегка выдвинул тонкую антенну. Я слышал, что есть телефоны спутниковой связи, но видеть их не доводилось. Похоже, это как раз тот случай. Ничего себе! Парень, похоже, не так прост, как хочет показаться. Подобными «игрушками» в те годы кто попало не владел. Разговаривал, повернувшись спиной к столу. Буквально пара фраз — и задвинул антенну, сунул телефон в карман. Вернулся и сел за стол.

— Спутниковый?

— Да. Это по работе. Командировка у меня образовывается.

Спросил:

— До какого числа вы здесь, на ярмарке?

Ответил ему. Он молча прикинул в уме.

— Успею еще вернуться на два последних дня.

Пришлось объяснить, что последний день будет суматошным. Поговорить можно будет только в первой половине дня. Примерно после пятнадцати часов уже потихоньку начнем укладываться. Буду помогать сотрудницам, там уже не поговоришь. Чуть дернув кистью руки, Николай бросил взгляд на часы.

— Торопишься?

— Да не сказал бы, что очень, часок у нас с тобой еще есть. Правда, дома надо кое-что сделать. Утром надо быть в аэропорту. Не люблю оставлять за спиной мелкие проблемы. Это же запад, тут столько бюрократии: не ответишь вовремя на письмо или не позвонишь, потом завалят письмами и запросами. Такой снежный ком накрутится, что взвоешь. Так что лучше не оставлять на потом — замордуют. Ну ладно, давай по последней.

Плеснул из графина по фужерам. Выпили мы уже прилично, не удержался, спросил его:

— Надеюсь, сегодня ты не на машине, тяпнули-то мы с тобой прилично.

Николай прожевал закуску, промокнул губы салфеткой, ответил с улыбкой.

— Не, я по старой российской привычке быть подальше хоть от милиции, хоть от полиции. Ну их к черту — и те, и другие хороши. Конечно, без машины. Такси довезет. Зачем наглеть, тут это может очень дорого обойтись, и не только в плане денег, — кивнул в сторону опустевшего кувшина. — Вот и ладненько, с этим мы управились, теперь надо закончить с рассказом.

Продолжил:

— Проснулся я после той пьянки достаточно рано. На столе стоит графин с соком, в котором плавают нерастаявшие льдинки. На спинке стула махровый халат. Явно Артур постарался. Голова действительно не болит. Выпил сока, накинул халат и выскочил на улицу — в сад.

Утро тихое, ясное, на небе — одна голубизна, ни облачка. Бегом по тропинке через сад к тому озерцу, про которое мне говорил отец Анри. Сад небольшой и старый, сплошь фруктовые деревья. Зреющими яблоками пахнет так, что дух захватывает. Нижние ветки деревьев почти все на подпорках, ветки ломятся от яблок. Пары минут не прошло, а я уже на бережку действительно небольшого озерца. Вода чистейшая. Стайка мальков испуганно шарахнулась от моей тени на воде.

На берегу, чуть в стороне от меня, приплясывая и покряхтывая от удовольствия, растираются полотенцами Шарль с Артуром. Шарль кричит:

— Привет! Как спалось? Как голова?

— Все отлично! Артуру особое спасибо за сок!

Вижу, как Артур кланяется в шутливом поклоне. Халат уже на траве. Короткий разбег — и прыгаю в воду с каскадом брызг во все стороны. А еще через мгновение, отчаянно вопя, под дружный хохот мужчин, как пробка из бутылки с шампанским, вылетел обратно на берег. Вода была ледяной. Отсмеявшись, Артур пояснил:

— До гор-то рукой подать, километров восемь, вода не успевает прогреваться.

— Так что ж не предупредили, так можно и заикой стать.

Губы мне так свело от холода, что еле выговорил. Шарль с хитрой улыбкой, сквозь смех:

— Не успели, ты так решительно бросился, ведь ты — русский, тебе не привыкать к холоду.

— Ну да, вы все уверены, что у нас лета нет и мы купаемся в прорубях.

Еле бормочу в ответ пляшущими от холода губами. Мужики — вчерашние собутыльнички — хохочут в ответ. Шарль кричит:

— Давай еще разок. Потом разотрись хорошенько — и к дому. А мы пошли, я в погреб, Артур на кухню, завтракать пора, и зашагали в сторону усадьбы.

Собравшись с силами и дико завывая, как южноамериканский индеец, идущий в атаку, еще раз прыгнул в воду. Через пару секунд стоял на берегу, яростно растираясь полотенцем.

Обратно, когда шел через сад, не удержался и сорвал яблоко. Румяное, красивое, ну просто глаз не оторвать. Наверное, таким бедного Адама в свое время соблазняли, аж кусать жалко. И тоже не устоял, впился зубами. Сок буквально хлестанул в гортань, поперхнулся, уже и не помню, когда такое пробовал. Иду, жую яблоко и кручу головой, оглядываю всю прелесть. Озерцо, сад, чистейшее небо, прекрасный дом, цветы на шикарных клумбах у дома. Птички щебечут, бабочки порхают. Да просто рай! Сажусь спиной к дому на низкое каменное крылечко, закладываю руки назад, на шею, и блаженно потягиваюсь всем телом.

В голову лезет все та же мысль: «Как мог этот засранец сбежать и податься от всего этого в наемники?» Ума не приложу. Да я бы на его месте каждое утро бегал в ближайшую церковь и лоб в поклонах земных расшибал. Благодарил Бога, что позволил мне здесь родиться и жить. Но что есть, то есть. И каждый остается на своем месте.

Завтракали без излишних возлияний: так… чуть-чуть. Артур бросил многозначительный взгляд на старинные часы, висевшие в узком простенке, Шарль понимающе слегка кивнул головой, сказал:

— Так, всем переодеваться! На службу нельзя опаздывать.

Анри бросил ехидный взгляд в мою сторону. Шарль добавил:

— Николай, тебя там тоже ждут, я обещал.

Анри закатил глаза и расплылся в улыбке, наблюдая за моим выражением лица. Отец резко одернул его:

— Хватит корчить из себя клоуна, давай к себе и собирайся.

Все разошлись по своим комнатам. Поменял шорты на светлые летние брюки, надел светлую рубашку с коротким рукавом.

Встретились на широком крыльце усадьбы. Последним появился Анри. За это время я успел привыкнуть к виду парня в коляске, поэтому его появление в дверях усадьбы на своих двух вызвало у меня небольшую оторопь.

Белая шелковая рубашка с коротким рукавом, расстегнутая на две верхние пуговицы, отлично контрастировала с ровным, красивым загаром лица, шеи и рук. Ослепительно белые джинсы дополнялись белыми кроссовками. Слегка смутившись под нашими взглядами, он решительно перешагнул через порог. Пытаясь подавить смущение, слегка наигранно произнес: