В огне

— Заместитель от него не сильно отстал, — мрачно добавил Генрих. — Мне пацаны сразу же сказали, что это за твари, как только они показались из подвала.

— А хозяин дома? Интересное у него название клана.

При просмотре характеристик, я обратил внимание на то, что название клана Кондратюка не содержало в себе слов «кровь» или «кровавый», что по рассказам ребят стало на Точке обязательным с приходом Шамана.

— Про вояку и про его клан ничего не знаю, — Генрих развёл руками. — Надо у Рината поинтересоваться.

Я уже понял, что интересоваться мне придётся многими вещами, но из услышанного пока что меня больше всего заботил непонятный Знак Крови, лежащий на Калгане. И я затруднялся ответить, что меня беспокоило больше: сам факт наличия этого знака, или то, что он лежал на таком неоднозначном человеке.

— Калган, — осторожно, чтобы не вызвать лишних негативных эмоций, спросил я у уголовника. — А расскажи, что за Знак Крови такой?

— Да хрен его знает! — честно ответил Калган. — Они, прежде чем нас валить, собрали всех, кого поймали, и Шаман ходил и вглядывался в каждого, как будто кого-то искал. А когда меня увидел, застыл, ненадолго завис, а потом как закричит, типа уведите его в сторону. Потом остальных всех посмотрел, но кроме меня никого больше не выбрал. Братву стали валить, а меня отвезли в подвал красного штаба. Потом ко мне пришёл Шаман и уже там сказал, что на мне этот самый Знак Крови. И что после зачистки и введения новых правил на Точке, он будет со мной специально работать. Я ответил, что загрызу его, как только руки высвобожу, а он сказал, что как только он разбудит во мне истинную кровь, то я передумаю его валить и стану ему служить. Ну а потом красный штаб наглушняк пресанули и нас увезли.

— То есть, что такое Знак Крови, Шаман тебе так и не объяснил?

— Не успел.

Мне очень это всё не нравилось, и больше всего то, что мы упустили Шамана. Возможно, он прятался где-то в Свободном Городе, а быть может, уже покинул его пределы.

Первым делом по возвращении в штаб я попросил Смолякова усилить контроль над периметром поселения. Учитывая, что я начал принимать народ в клан, и многие из них могли покинуть город в любой момент, я попросил бывшего распорядителя не выпускать никого без процедуры фейс-контроля. И попросил Генриха найти из выживших блатных тех, кто видел Шамана и мог безошибочно его узнать, даже если тот сумеет сменить свои характеристики.

После этого я переговорил с Ринатом, который мне рассказал про Кондратюка. Оказывается, его клан, будучи формально красным, сохранял нейтралитет во время всего противостояния. В первую очередь это было обусловлено тем, что в клан входили военные, которые не хотели влезать в «разборки» между уголовниками и выходцами из КСК и МВД. Обернулся такой нейтралитет Кондратюку тем, что из некоторых членов его клана Шаман наделал зомби, после чего остальные были вынуждены примкнуть к красному войску. А когда нам удалось поджечь Красный Штаб и переломить ход сражения в нашу пользу, то одним из немногих неразрушенных мест в городе, оказался дом Кондратюка, куда Шаман и перенаправил своих четырёх пленников, как потом выяснилось, самых ценных для него. Ну а уже потом там спрятался и Медведь с товарищами. После получения этой информации, я понял, что Кондратюка можно смело амнистировать, как и лейтенанта Румянцева. А вот что делать с убийцами и садистами Нерушем и Пустоваловым, которым я пообещал свободу, я не знал. Но в чём я был уверен точно, это в том, что сначала их всех стоило допросить.

Пока я разговаривал со Смоляковым и Ринатом, нашим пленникам, а особенно Кондратюку, оказали всю возможную в таких условиях медицинскую помощь, и они уже ожидали меня в непроницаемом для глаз и ушей Системы, переговорном зале. Я отправился туда. Соломоныч, Генрих и Ринат пошли со мной.

Все пятеро пленников были в наручниках, четверо стояли вдоль стены, а Кондратюк сидел на стуле. Я попросил товарищей снять с раненого военного наручники, и пригласил всех пленников за стол. Медведь, Неруш и Пустовалов тотчас выполнили моё указание, а Румянцев попытался помочь Кондратюку встать со стула. Но майор стал заваливаться на бок, подбежавшие ребята из нашей охраны помогли ему сесть обратно.

— Ребята, — обратился я к нашим бойцам. — Отвезите раненого в больницу, я с ним потом побеседую. Просто держите под охраной.

Я догадывался, что наиболее ценную информацию получу не от Кондратюка, а издеваться над раненым не хотелось, неизвестно, сколько мог продлиться наш разговор. Стоило признать, что и Медведь был достаточно измучен, но к этому человеку жалости у меня не было. Я начал бы допрашивать мерзавца при любом его состоянии.

— Господа! Приступим к нашему разговору! — я начал допрос, как переговоры, сказывалась вбитая за годы работы в рекламе, привычка к пафосу. — Я буду задавать вопросы, вы будете на них отвечать. Времени мало, поэтому не заставляйте вытягивать из вас информацию тисками. Поверьте, я не буду этим заниматься, для такого у нас есть специальный человек. Поэтому быстро отвечаем с пониманием того, что от этого зависит ваша жизнь. Если про что-то важное забуду спросить, просто расскажите мне об этом. Вопрос первый: где Шаман?

Все четверо молчали.

— Как-то вяло у нас беседа раскручивается. Ещё раз хочу напомнить, от её результата зависит ваше будущее!

— Ты нас по любому обещал отпустить! — возмутился Неруш.

— Но я не уточнял: с ушами или без! — парировал я.

До главы клана «Холодная кровь» намёк дошёл сразу.

— Да откуда нам знать? Сам же видел, какой бардак начался. Он в основном со своими зомби был. Я лично его с середины осады не видел.

— Я тоже, — добавил Пустоволов.

— А я знаю, кто видел, — сказав это, я посмотрел на Медведя. — Видел, но почему-то молчит.

— А какой мне смысл тебе что-то рассказывать? — усмехнулся красный главарь. — Ясно же, что вы меня ни при каком раскладе не отпустите.

— Мы казним тебя. На главной площади Свободного Города. Это без вариантов. Но смысл есть. Если ты дашь мне интересующую меня информацию, то мы отрубим тебе голову или повесим. Сам сможешь выбрать. Увы, расстрел предложить не могу, Система запретила огнестрел, сам знаешь. Но если ты будешь упираться и не станешь мне ничего рассказывать, то вместо публичной казни, я отдам тебя Генриху и Калгану. Они будут сдирать с тебя кожу маленькими полосочками в течение нескольких дней, а то и недель. Они уже просили меня об этом. И на данный момент я не вижу причины отказать им.

Медведь снова усмехнулся. Он хотел что-то ответить, но в этот момент в переговорку вошёл Колян и с порога заявил:

— Там опять толпа пришла! В этот раз народа немного меньше, но все агрессивные. Требуют красных главарей на растерзание.

— Ну что ж, так оно даже лучше, — я поднялся из-за стола и обратился к охранникам. — Выведите Медведя на балкон третьего этажа! А остальных туда же на третий, но в комнате оставьте, на балкон не выводите!

Охрана приступила к выполнению приказа, а мои товарищи посмотрели на меня с нескрываемым удивлением.

— Ты уверен? — спросил Соломоныч.

— А как эту толпу ещё успокоить? — ответил я и отправился на третий этаж.

Товарищи последовали за мной.

Колян оказался прав, толпа возле особняка была меньше, чем в прошлый раз, но шумела гораздо громче предыдущей. Когда им на обозрение вывели Медведя, крики усилились. Я дал митингующим примерно минуту выплеснуть эмоции, после чего тоже вышел на балкон. Достал пистолет и выстрелил в воздух. Я уже знал, что за выстрел вверх Система меня не накажет, а эффект от такого поступка выходил двойной: привлёк внимание и лишний раз напомнил о своей исключительности.

— Друзья! — крикнул я максимально громко. — Я понимаю ваш гнев! Вы хотите мести! Вы хотите справедливости! Вы хотите крови Медведя! Это ваше право, и я его поддерживаю!

Толпа снова загудела, но в этот раз интонации буди уже другие: одобрительные, поддерживающие.