Жена Президента

Он хмыкает, нагибается вбок, вижу что-то достает из ящика. Это оказывается белый конверт. Небрежно его кидает в мою сторону. С опаской протягиваю руку, беру конверт, открыв его, вскидываю на Игоря глаза. Он напряжен, следит за каждым моим действием, на скулах ходят желваки.

Это были фотографии. Мои. С Лешей. Сделанные во Франции в отеле. Кто-то нас фотографировал со стороны. Вот он меня обнимает, я смотрю на него с нежностью, а ведь помню, что подумала тогда об Игоре. Вот я отступилась, Леша меня придерживает за локоть и талию, лицо его близко к моему, кажется сейчас поцелует.

-Не из-за этого же ты его ударил? – осторожно с чувством гадливости возвращаю ему фотографии, но Игорь не шевелится.

-А из-за чего? Я сразу же, как только вернулся, еду к тебе и что вижу? Голубков, мило держащихся за ручки. Кажется, именно в этом месте вы и познакомились, как символично! – со стуком ставит стакан, поднимается и отворачивается к окну. – Я тебе поверил, Таня, поверил… а ты, блядь, что сделала?

-Я, правда, тебя люблю! – встаю и иду к Игорю, осторожно кладу ладони на его напряженные плечи. – Я не знаю, кто тебе все это подсовывает, пытается выставить меня в невыгодном свете, но я не изменяла тебе. Да, мы столкнулись с Лешей в Париже, но это была случайная встреча. Во всяком случае с моей стороны. Как он сегодня оказался в моем городе, я не знаю, но не звонила ему, не договаривались мы с ним. Веришь?

Он поворачивается ко мне, смотрит блестящими глазами на меня, всматривается так пристально, словно хотел запомнить.

-Извини, но не верю. Не верю, Тань, ни одному твоему слову, - стискивает зубы, смотрит куда-то мимо меня. – Я всю жизнь с тобою жил, как третий лишний. Я только вот недавно позволил себе поверить, что между нами какие-то чувства, но ошибся... Бывает.

-Игорь! – хватаю его за руки, пытаюсь обнять, но он отталкивает меня от себя. Спотыкаюсь об ковер, цепляюсь за мужа, сползаю вниз прям его ногам. Смотрю на него снизу-вверх на бесстрастное лицо, на холодные глаза, на опущенные уголки губ. Слезы текут по лицу, пытаюсь подобрать нужные слова, а их просто нет. Я не знаю, как его убедить в своей правоте.

-Я не изменяла тебе с ним… Поверь мне, прошу тебя!

Он смотрит, слегка склонив голову набок, рассматривает без какого-либо интереса, даже скучающе.

-Я тебе не верю, - каких-то три слова с частицей «не» сейчас разделили мою жизнь. Обнимаю его за ноги, содрогаясь от рыданий, время от времени поднимая вверх глаза.

-Уходи, Тань, - как-то устало произносит Игорь, потерев переносицу. 

-Нет, - мотаю головой, еще сильнее сжимая в руках ткань брюк Игоря.

Он резко меня поднимает с пола, больно стискивает локоть, толкает к выходу из кабинета. Я мотаю головой, упираюсь.

-Иди, - подталкивает, но я упорно сопротивляюсь. – Иди! – зло цедит сквозь зубы.

-Нет!

Толкает вперед, между нами пять шагов, я дергаюсь в его сторону, он выставляет руку вперед.

-Вон! – секунда, стою в ступоре, пячусь назад под пылающим гневным взглядом. – Вон! – повторяет. Я уже чувствую спиной дверь, ищу ручку, нажимаю на нее в испуге, когда Игорь почти кричит на меня:

-Пошла вон!

Хлопок и сразу же раздается грохот. Вздрагиваю, прижимаюсь спиной к двери, слушая, как в кабинете устраивают настоящее стихийное бедствие ярости и гнева. Сколько по времени эта буря длилась, не знаю. Я давно уже сидела на полу, размазывая по лицу слезы, смотря перед собой.

Не поверил. Надежда есть, что поверит через время. И за эту маленькую надежду я цеплялась, как утопающий за спасательный круг в открытом море.

-Татьяна Андреевна, - возле меня оказывает Артем, присаживается корточки. – Пойдемте я вас доведу до комнаты.

Смотрю на парня, он смотрит с грустинкой. Подпирать дверь от кабинета нет смысла, на дворе ночь. Может быть остынет, придет в нашу постель. Я ошиблась. Игорь не пришел.

***

-Мам, я принесла тебе обед, -Катя ставит поднос на тумбочку возле кровати, присаживается на краешек. Я благодарно ей улыбаюсь, не спешу садится.

Есть мне совсем не хочется, не хочется, чтобы дочь сидела возле меня, а они с Толиком словно сговорились. Приходили каждую свободную минуту в мою комнату, могли со мною не разговаривать, заниматься своими делами, но были рядом, а я хотела бесконечного одиночества. Одиночество мое было днем, никто его не нарушал, дети в это время были на занятиях.

-Звонил папа, - осторожно сообщается Катя новость, а я, словно получаю разряд, встрепенувшись, приподнимаюсь и смотрю на дочь с надеждой. Может быть сегодня?

-Он не спрашивал о тебе, - виновато смотрит на меня своими серебристыми глазами, разбивая ими мне сердце. Понимающе киваю головой, вновь укладываюсь на подушки, прикрыв глаза.

Шестьдесят дней полного игнорирования. Именно столько дней я нахожусь в Лондоне с детьми, где за окном постоянное серое небо, а мужа я слышала последний раз перед отъездом, где меня сухо попросили быть хорошей девочкой. О поцелуе, об улыбке на прощание мечтать не приходилось.

Первые две недели я с надеждой обрывала ему два раза в день телефон, но натыкалась на вежливый голос Артема. Для меня мой муж всегда занят. Не верила, но оказалось правдой, интернет мне услужливо рассказывал, чем занимается мой муж, с кем встречается, о чем говорит. Он полностью растворился в работе. Наверное, в Кремле и ночует.

Потом я стала ждать звонков от него детям, надеясь, что попросит позвать меня к телефону. Он лично звонил Кате и Толе, спрашивал об их успехах, делах, разговаривал с ними примерно по двадцать минут. И ни разу не позвал, не попросил на минутку.

Его звонки перестали быть четко регламентированы по времени, звонил тогда, когда ему и детям было удобно, а это могло быть и вне дома. Для Игоря я словно перестала существовать.

Я крепилась, как могла, пыталась вновь в работе найти утешение, но впервые работа не спасала от пожирающей изнутри пустоты, одиночества. Могла подолгу сидеть за столом, смотря в одну точку. Выходя на улицу, заставляла себя соблюдать стиль в одежде, красилась, укладывала волосы, но постепенно мне больше нравилось лежать на кровати в растянутой пижаме, чем выйти куда-то в стильной одежде от какого-нибудь дизайнера.

Жизнь стала сера и скучна.

-Мам, - меня осторожно трогают за плечо. Открываю глаза, рядом радостный Толька. – Папа, - с трепетом протягивает мне телефон, а я не сразу понимаю, что впервые меня попросили поговорить.

Резко принимаю вертикальное положение, приглаживаю растрепанные волосы, разглаживаю лицо. Игорь звонил по скайпу.

-Да, - пытаюсь всмотреться в экран, не сразу разглядываю самого Игоря, а когда вижу его гладковыбритое лицо, уставшие серые глаза, сердце предательски екает, сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться.

-Ты спала? – мне мерещится в его голосе беспокойство, но одергиваю себя, беспокоился – раньше бы позвонил лично мне.

-Тут погода располагает спать.

-Катя говорит, что ты постоянно спишь.

-А тебя это волнует? – огрызаюсь, вместо того, чтобы смотреть на него с надеждой на возвращение прежних отношений. Игорь хмурится, постукивает ручкой по столу.

-Волнует, потому что ты мать наших детей.

-Понятно, -разочарованно смотрю в сторону, нервно кусая губу. А ты, Танюша, ожидала другого.

-Я бы хотел, чтобы ты вернулась к декабрю.

-Зачем? – а от слова «вернулась» растекаюсь лужицей, готовая уже сейчас паковать чемодан и лететь в Россию.

-В декабре ряд мероприятий, на которых ты должна присутствовать рядом со мною.

-Без меня никак? Все-таки дети остаются одни в чужой стране.

-Ты вернешься сразу же, как только выполнишь свои обязанности, как моя жена, - чеканит каждое слово, а у меня почему-то в голове проносятся совсем неприличные картинки. Умом понимаю, что он говорит о встречах, а представляю свои обязанности в постели. Тело реагирует от одних мыслей.

-Во всех смыслах? – озвучиваю свои размышления, Игорь не сразу понимает, что я имею ввиду. Примерно минуту молчит, смотрит куда-то в сторону.