Чужая беременная

Вредительницу он простил, когда она ввалилась в кабинку, взъерошенная и перепуганная. Все же сама поняла, что гадость замыслила, прибежала исправлять, раскаялась. Так чего нервы друг другу портить?

И в гости Михаил пошел, как и обещал. Кроме конфет прихватил и молоко, и вишню. Правда, чуть не ушел, когда увидел, как Марусю передернуло, едва он появился.

Показалось. Может, блины она и не в его честь пекла, но за стол позвала искренне и улыбалась открыто, по-доброму. Красивая у нее улыбка — ямочки на щеках и взгляд теплый.

И блины вкусные — ажурные, с кислинкой.

Только вот упертая Маруська, как его коза. Зачем чужое молоко пробовала? Михаил прислушивался к тому, как льется вода в ванной. Вроде бы на помощь спешить не надо, но появилось дурацкое желание уложить в кровать и дать лекарство.

Признание соседки прозвучало, как гром среди ясного неба. Хорошо, в тот момент во рту ничего не было, иначе подавился бы.

— То есть… как? — переспросил Михаил хриплым голосом. — Беременна?

— Да, вот так, — улыбнулась Маруся. — Беременна.

— И ты беременна… — пробормотал он, совершенно растерявшись.

Ладно, Ксюша. У нее муж, родители, она в городе живет. А вот это… как?! Беременная жена уходит от мужа, потому что он ей изменяет.

Ядрена во-о-ошь…

Михаил провел ладонью по голове — забыл, что волос нет, ерошить нечего. Маруся помыла свою чашку, налила свежий чай, уже без молока. Пила маленькими глотками и с интересом на него поглядывала.

Может, ребенок не от мужа? Колькин?

Да не-е-ет… Маруся не стала бы…

— Как же ты? — спросил он, откашлявшись. — Одна?

— А вот жалеть меня не надо! — отрезала Маруся, мигом поменявшись в лице. — Я молодая и здоровая, справлюсь! И профессия у меня есть, очень, кстати, удобная. Могу дома работать. И жилье есть. И ребенок этот — только мой!

— А профессия какая?

— Переводчик.

— А-а-а… А жилье — это, что ли? — Он обвел взглядом кухоньку.

— Хоть бы и это.

— А Колька…

— Друг, — призналась Маруся. — Мы с детства дружим. Денег он с меня не возьмет. И даже жениться предлагал.

— По дружбе? — уточнил Михаил — Жениться?

— Да. Я отказалась. Я сама со всем справлюсь!

— Сама — это хорошо… Срок маленький еще?

— Ага…

Да, многое теперь понятно. И перепады настроения, и азарт в глазах при виде вишни. Надо же, и дочку на вишню потянуло.

— Так молоко не носить? — спросил он.

— Сейчас проверим, — храбро ответила Маруся и открыла холодильник.

— Может, не стоит? — испугался Михаил.

Но шустрая Маруська уже сунула нос в крынку, принюхалась, а потом и глотнула молока. Улыбнулась и облизала губы:

— Вкусно.

— Ну и славно, — Михаил аж выдохнул с облегчением. — Козье молоко полезное.

— Я могу пла…

— Цыц! — грозно рыкнул он, оборвав ее на полуслове. — И чтоб я больше о деньгах ничего не слышал. — И добавил: — А ты пирог обещала, с вишней.

Про пирог вспомнил, чтобы Маруся не чувствовала себя обязанной. Вроде все просто, он ей — молоко, а она ему — пирог. Обмен, по-соседски.

— Да, завтра испеку, — кивнула она.

— И это… если надо чего, обращайся.

— Хорошо, спасибо, — легко согласилась она.

— Да я серьезно, — даже рассердился Михаил. Понятно же, из вежливости «спасибо» говорит. — Себя не жалеешь, о ребенке подумай.

Маруся кивнула. Точно, упрямая коза! Ничего, он за ней присмотрит. Да просто потому что она совсем одна! Может, еще с мужем помирится. Михаил скривился, вспомнив мужика с букетом.

— Марусь, а что вместо шампуня-то было? — поинтересовался он, меняя тему разговора.

Она вспыхнула и обеими руками вцепилась в чашку.

— Прости, пожалуйста…

— Да ладно, забыли. Любопытно только, и все.

— Крем… — выдавила она. — Для депиляции…

— Чо?! — Он вытаращил глаза.

— Ага…

Михаил честно пытался сдержать смех. Не вышло — грохнул так, что стол заходил ходуном. Это ж надо! Маруська надеялась, что у него волосы повылазят, а он… а он…

— Ха-ха-ха!

Маруся смеялась вместе с ним: все еще красная от смущения, но без обиды. Вот же вредительница!

— Ладно, пора мне, — сказал Михаил, утирая выступившие от смеха слезы. — Дела сами не делаются. Спасибо за угощение.

— Ой, а с собой возьми.

Маруся подхватилась, накрыла стопку блинов чистой тарелкой.

— Не надо.

— А я столько не съем. Не выбрасывать же. — Она внезапно посерьезнела. — Все никак не привыкну только для себя готовить. Ты возьми, пожалуйста.

Ответить Михаил не успел. Со двора раздался зычный голос:

— Маша-а-а!

Маруся побледнела и осела на стул.

— Это кто? — спросил Михаил, отчего-то шепотом.

— Мама… — еле слышно ответила она и схватилась за голову.

— Мария!

Мда… Если ребенок так пугается собственной матери, неудивительно, что прячется от мужа не у нее под крылышком, а в глухой деревне. Михаил поднялся и взял тарелку с блинами. Семейные разборки его не касаются.

— До завтра, Маруся.

— До завтра, Миш…

Он вышел на терраску. По ступенькам крыльца поднималась полноватая женщина — крашеная блондинка с короткой стрижкой, чем-то отдаленно напоминающая Марусю. За воротами у машины стоял пожилой мужчина, вероятно, отец.

— Привет, мам.

— Добрый вечер, всего хорошего, — скороговоркой произнес Михаил, сбегая с крыльца.

Судя по всему, Маруся не горела желанием представлять его своим родителям, да и он, откровенно говоря, тоже не стремился к новым знакомствам.

— Это кто? — услышал он удивленный возглас.

— Сосед. Мама, зачем вы приехали?

— Маша! Ты в своем уме?! — воскликнула женщина. — Ты не отвечаешь на телефонные звонки…

Дальше Михаил не прислушивался. Не его это дело, хотя Марусю было жаль.

«А вот жалеть меня не надо!» — словно наяву услышал он ее голос.

А и то верно. Все же родители. Приехали, значит, беспокоятся, переживают. У Маруси сейчас настроение часто меняется, да и добрая она, если и поссорилась с матерью, то и помирится.

Он отнес блины на кухню, шуганул оттуда кошку и ушел на задний двор.

Отца мама в дом не пустила.

— Пусть там подождет, у нас женский разговор, — заявила она, отчитав дочь за то, что та не хотела отвечать на телефонные звонки.

Ничего хорошего от этого визита Маша не ждала. Адрес, понятное дело, Толик дал. Мама всегда принимала его сторону, навряд ли даже сейчас что-то изменилось.

— Мария, что за фокусы? — набросилась на нее мама, брезгливо осмотревшись по сторонам. — Почему ты ушла от мужа?

— А он тебе не рассказал? — огрызнулась Маша.

— Толик тебя искал! Ссора — не повод…

— Ссора? — изумилась она. — Он назвал это ссорой?

— Маша, это нормально. Муж и жена ссорятся, потом мирятся. Это не повод уходить из дома!

— Мама! По-твоему, застать мужа верхом на медсестре — это ссора?!

— Не повышай на мать голос. И не придумывай! Быть такого не может!

Маша чуть не задохнулась от негодования. Почему?! Почему мама верит не ей, а Анатолию?!

— Да я сама видела, собственными глазами!

— Не ври! Это ты завела любовника! Толик говорил, что ты тут с каким-то мужиком. И я сама только что его видела!

Внизу живота кольнуло. Маша испугалась. Ей нельзя нервничать, нельзя скандалить. Мама даже этого не понимает!

— Мама, Толик сказал, что я беременна? — тихо спросила она, борясь со слезами.

— От кого?! — Мама картинно схватилась за сердце. — От этого мужика? Поэтому ты ушла от Толика?!

— Да, мама, — ответила Маша, окончательно обозлившись. — Все именно так!

= 16 =

— Как ты могла… — простонала мама и рванула на крыльцо. — Жора! — закричала она на всю деревню. — Жора, иди сюда!

В трудные моменты она всегда прибегала к помощи мужа, который не мог ни в чем ей отказать. Обычно отец смотрел на Машу виноватыми глазами, но поддерживал жену во всем.

— Что случилось, моя черешенка? — спросил отец, когда мама упала в его объятия, сотрясаясь от рыданий.