Про Life

Раздавался сдерживаемый, но то и дело прорывающийся смех. И отчего-то – звон колокольчиков.

Одна из девушек-моделей бродила с завязанными глазами, а другие, с пристёгнутыми к одежде колокольчиками, бросались врассыпную.

Близнецы вошли, и наступила тишина. Смех стих. Колокольчики больше не звенели. Девушки смотрели округлившимися глазами. Бледный фотограф вцепился в камеру, как в спасательный жилет.

— Куда вы все подевались? Так нечестно, - мелодично произнесла водящая, остановилась перед близнецами и как следует ощупала их плечи.

Потом она сделала то, от чего у Германа чуть не остановилось сердце. Развязала повязку, позволив ей упасть на пол, и встряхнула тёмными блестящими волосами.

Без промедления последовал второй удар: девушка оказалась так красива, что Герман отвёл глаза, чтобы не ослепнуть.

— Это Серёжа, наш креативный директор, - скомканно представил Шура. – Все вопросы к нему.

Ни шоу-румом, ни залом для дефиле пока и не пахло. Очистили и обособили только угол под скатом крыши, куда Елисеев незамедлительно перебросил офис, отказавшись от аренды.

Туда Шура и слинял. Все вздрогнули, когда за ним захлопнулась дверь. Все – это Герман, девушки и фотограф. Только что произведённый в креативные директоры Серёжа откашлялся и спросил:

— А что за вопросы?

Кто-то с перепугу выкрикнул:

— Вообще-то, сейчас лето, а нас рядят в коллекцию осень-зима!

— Душно, - подхватила модель с седыми волосами, - грим течёт.

— Нам нужен кондиционер, - добавила рыженькая.

— И зелёный чай!

— И обезболивающие от менструации!

— И что-нибудь от головы!

Герман и сам бы не отказался от чего-нибудь от головы.

— Интересно, как бы вы запели, если бы брат заставлял вас круглый год ходить, закутавшись, чтобы никто вдруг не увидел вашего лица, - пробормотал он.

Блистательная брюнетка, которая так его смутила, сказала в ответ:

— Ну, у меня такой брат, и что дальше? Я не ною. У нас в Пятигорске красивую девушку могут и в машину затолкать посреди бела дня.

— Что ты ломаешься тогда? – растерявшись, нагрубил Герман. – Давно бы пофоткались и пошли по домам.

Девушка полоснула его обсидиановым взглядом.

— А что я, по-твоему, объясняю этим курицам с самого утра?

Внимание моделей переключилось на неё. В воздухе запахло электричеством.

— Видите эту рожу справа от меня? Это моё отрицательное альтер-эго, - непринуждённо сказал Сергей. – Но я держу его под контролем, так что не обращайте внимания. Кстати, кляпа ни у кого не найдётся?

Герман хотел ответить в том духе, что брат может засунуть этот кляп себе в жопу, но, вовремя сообразив, как двусмысленно это прозвучит, сердито промолчал.

— А ты затейник. Может, тебе ещё наручники и плётку? Хотя нам тут как раз такой человек и нужен, - ответила сиятельная вице-мисс.

Навряд ли кто-то, кроме близнецов, это расслышал, потому что Серёжины слова потонули в дружном смехе. Не то, чтобы модели прямо уж так развеселились. Просто они были шокированы и пытались это скрыть, а ещё – терзались от зависти к высокомерной красавице. Всё это благодаря интуиции выворотня Герман прочёл по их лицам.

Как бы там ни было, дело сдвинулось с мёртвой точки. Очень быстро модели перестали обращать внимание на Германа. Через полчаса – действительно о нём забыли. Моделей, кроме темноволосой красавицы, было пятеро – русая, рыжая, седая, бритая налысо и крашенная в ультрамарин; последнюю звали Мальвина, а остальных – Снежана, Илона, Сюзанна и Павлина. Герман так и не разобрался, кто из них есть кто.

Солнце уже садилось, когда на территорию фабрики въехала машина цвета ртути.

Девушки обступили оконный проём и защебетали – а вдруг это спонсоры, а вдруг это Елисеев-старший, а вдруг это ещё какая-то провинциальная королева красоты, они же с Лисицкой друг другу в волосы вцепятся.

На боковом стекле авто, на сенсорном покрытии Герман увидел заплетающиеся лентой Мёбиуса серебристые матрицы. Ему показалось, что стены стали прозрачными, и близнецы находятся на пересечении множества взглядов, направленных из ниоткуда в никуда. Земля ушла из-под ног.

Вице-мисс Пятигорск стояла в стороне и в щебетании не участвовала. Внимательно взглянув на близнецов, она взяла их за рукав кончиками пальцев и увела за сдвинутые у стены вешалки, которые служили импровизированной раздевалкой. Под потолком здесь сплели кружево швейные пауки, заострённые твари с нарочно диодными тельцами, чтобы не уколоться в темноте.

— Какие-то проблемы?

«Не выдавай меня». – хотел сказать Герман, но понял, что девушка подумала, будто он стесняется своего уродства перед незнакомыми, вспыхнул и отвернулся.

— Меня Оля зовут. А ты, значит, и есть креативный директор? – обратилась она к Сергею.

— Не знаю, что нашло на Елисеева. Я художник-модельер, - смущённо отозвался брат. – А по документам вообще закройщик.

Этот подслеповатый дурак не разглядел на машине знаки принадлежности службе безопасности Эйфориума и не представлял, что их идут задерживать и допрашивать, что он будет не художник и не закройщик, никто!

Мир сжался до размеров этажа, под кружевные своды которого уже ступили сотрудники службы безопасности. Спросив Елисеева, они прошли в его кабинет, закрылись и пробыли минут сорок. Безопасников не заинтересовали ни девушки, ни, тем более, обветшалый лофт – и напрасно.

Именно здесь, среди поплывших на жаре лиц и запахов, умирал от ужаса их самый разыскиваемый нарушитель.

***

— Ну и? Мне поплакать по вашему Елисееву, или что, я не пойму?

Лера сидела на подоконнике, курила, зажав сигарету в кулаке и на Германа не смотрела. Девушка никогда не смотрела на него, если сердилась.

Елисеева заподозрили в их преступлениях. Всё одно к одному: поспешное и единовременное избавление от кучи эйфов, переезд в город, откуда были родом все потерпевшие. Даже бизнес, который развивался, а не прогорел, вызывал подозрения.

— Получается, нас ищут. Что, если они начнут выяснять, где Елисеев проводит время, и выйдут на «Сон Ктулху»?

— Ну и дальше что? – дёрнула плечом Лера.

— Кто-нибудь тебя вспомнит.

— Как и прочих девиц, среди которых я ничем не выделялась.

— Ты чуть ли не в лоб предложила Балаклавицу порисовать для тебя!

Девушка вскинулась. Заколотые набок неровно обрезанные пряди, обрамлявшие лицо, придавали ей сходство со зверёнышем из аниме, этаким чёрным взъерошенным пикачу.

— Балаклавиц ни словом ни о чём не обмолвится, если это будет от него зависеть. А от таких людей, как он, в нашем мире зависит всё. В его интересах замять эту историю, чтобы его имя вдруг не всплыло в связи с фрик-порно. Между нами говоря, если сам Балаклавиц при его возможностях до сих пор до нас не добрался, то серым тем более ловить нечего.

— Лера, - умоляюще протянул Герман, - хватит. Мы богатые. Нам бы теперь отсидеться по-тихому, а потом вывести деньги и просто… Просто жить.

Вмешался Сергей:

— Ты ещё не понял? Ей не нужно просто жить. И деньги её мало интересуют. Ей просто нравится воровать!

Пожалуй, он был прав. Столько времени прошло, а Лера так и вела бродячий образ жизни. Ногти у девушки так и остались разной длины, у корней волос проглядывал натуральный русый оттенок, и жила она на вписках у мутных приятелей.

Лера с такой силой вдавила окурок в пепельницу, что посыпались искры.

— Это не воровство. Нельзя украсть то, чего не существует.

— Да что ты! А как насчёт интеллектуальной собственности? Если тебе, конечно, это о чём-нибудь говорит.

— Сны и фантазии это никакая не собственность. Тем более, такие, которые предпочитаешь ото всех скрыть. Хочешь сохранить секрет – нечего рассказывать его всем подряд.

— Если ты лазишь к людям в головы, это ещё не значит, что они рассказали тебе свои секреты

— Раз человек стал свидетелем чужих воспоминаний, то это уже и его воспоминания тоже, - нашлась Лера. – А своими воспоминаниями каждый распоряжается, как вздумается.