Поколение S

— Они что, все с ним… — недоверчиво и чуть брезгливо спрашиваю я, надеясь, что Лика меня поймёт.

— Нет. В смысле — я не знаю, свечку не держала, — Лика поднимает руки вверх, — но могу сказать с уверенностью, что по жгучему страстному поцелую в своё время каждая из них точно получила.

— Но как? Не то, чтобы я сомневалась в их привлекательности, но… он смотрел на них не так, как смотрят на объекты своей страсти, — пытаясь подобрать слова, замечаю я и надеюсь, что моё лицо не краснеет от такой деликатной темы.

— Да они же просто стерегут его на всех тусовках! — смеётся Лика, говоря об этом так, словно это не было чем-то странным. — И не дают подойти к нему другим желающим, чтобы пользоваться его слабостью самолично и без конкуренции. Ну, то есть конкуренция у них есть — между собой, — усмехается она, качая головой.

— Это как-то грязно, — замечаю, поморщившись.

— И он сам в этом виноват, — отрезает Лика. — Это в его голове куча тараканов, которые требуют нажираться до невменоза на каждой вечеринке. А девушки просто используют его, как…

— Как?.. — ожидаю, когда она закончит своё предложение.

— Как сама знаешь — кого! Всё! Давай закроем эту тему! Данил — это меньшая из наших бед.

— У нас есть градация неприятностей? — поднимаю бровь.

— А как же? Как и у всех подростков нашего возраста, — легко отвечает блондинка. — Кстати, кто-то обещал накормить меня борщом?

— Да, прости! Сейчас поставлю разогреваться, — я спрыгнула с кровати и пошла на кухню.

Мы заехали ко мне, чтобы перекусить перед походом в торговый центр: мне бы в любом случае не хватило на фудкорт, так что было практичней подкрепиться дома.

Ставлю тарелку в микроволновку, а сама нарезаю хлеб, продолжая думать о черноволосом идоле и его внутреннем конфликте с собой. Интересно, что у него за проблема? Так желать забыться… это ненормально. В конце концов, ему не пятьдесят пять, и его фирма не обанкротилась, оставив всю его многочисленную семью, привыкшую к безбедной жизни — без дохода… Накрываю на стол, мысленно присваивая Данилу самые разные недостатки, включая одержимость и расстройство личности, ставлю чайник, а когда захожу за Ликой, чтобы позвать её на кухню, то застаю довольно странную картину: блондинка сидит на кровати, вцепившись в края альбома, и напряженно смотрит на рисунок.

— Это «Странник», — отвечаю на незаданный вопрос.

Лика отрывается от страницы и переводит на меня взгляд, значение которого я не могу расшифровать.

— Почему он изображен именно… так? — наконец, спрашивает она через пару секунд напряженного молчания.

Подхожу к ней и присаживаюсь на кровать. Смотрю в альбом на небольшую зарисовку карандашом, где существо неопределённого пола стремится куда-то вверх — но ему сильно мешает удавка на шее, тянущая его вниз. Для себя я решила, что это всё-таки мужчина, но «Странник» был скорее… сущностью — как и все мои герои. А сущность не имела гендерных признаков.

Хотя, если признаться, я вообще не понимала — что я рисую и зачем. И уж тем более — что это значит.

— Цепь на шее мешает ему взлететь, — объясняю очевидное, глядя на рисунок.

— Но он явно летит наверх, — проводя пальцем по контуру Странника, не соглашается Лика, — значит, он умеет летать, и уже летал, — почему-то упрямо заканчивает она.

Поджимаю губы, не зная, что на это ответить. Так глубоко в «образ» я не копала.

— Но удавка удерживает его. И удерживала всегда. Для того, чтобы взлететь свободно, ему нужно оторваться от того, что на другом конце его цепи, — отвечаю негромко, пытаясь разобраться в собственной фантазии.

Некоторое время Лика смотрит на рисунок, ничего не говоря. Не могу утверждать, но, кажется, рисунок ей не очень понравился… И не качеством исполнения, а самой задумкой.

И это было странно.

— А остальные? — она вдруг начала листать альбом, словно злясь на меня, но не имея возможности высказать причину своей злобы. — Вот к примеру «Медиум». Или «Ворон». Почему они все выглядят так, словно им больно от собственных способностей?

— Я не знаю, Лика. Я просто рисую их… и всё. Я понятия не имею, почему они выходят именно такими, поверь, — негромко отвечаю, мягко забирая у неё альбом.

— У тебя в жизни была какая-то травма? — неожиданно резко спрашивает меня одноклассница.

— Что? — не понимаю я.

И вообще… что с ней такое творится?!

— Ну, кто-нибудь умирал на твоих глазах? Или, может, ты сама была на пороге смерти? — начала нервно объяснять Лика.

— Ты думаешь, я рисую это, потому что у меня с головой не всё в порядке? — чуть жестче спрашиваю я, не скрывая холода в голосе. — Так вот, я здорова. И давай закроем эту тему? Мне это неприятно.

— Соня, я не хотела… — Лика качает головой, но я успеваю её перебить:

— Всё! Тема рисунков закрыта, — отрезаю и убираю альбом в ящик. — Пошли на кухню, суп уже разогрет, — предлагаю, стараясь, чтобы голос звучал более дружелюбно.

Лика не виновата в том, что я рисую странные картинки, мне самой непонятные. И да, наверное, я бы тоже заволновалась на её месте, но это моё творчество. Мне с ним и разбираться.

И, пожалуй, я предпочту делать это без посторонней помощи.

Напряженность, возникшая между нами, откровенно давит, но я не знаю, что сказать или сделать, чтобы вернуть прежнюю лёгкость и непринужденность.

Мы садимся за стол…

Блин, надеюсь, этот дурацкий альбом не рассорил нас навсегда?! Было бы глупо в графе «как так получилось?» документа о расторжении дружбы указать «ей не понравились мои рисунки».

Но я недооценила Лику и её способность быстро перестраиваться, оставаясь на позитиве даже в «самые темные времена».

— Вкусно! — удивленно смотрит на меня блондинка, после того, как первая ложка оказывается у неё во рту.

— Мне вот любопытно, почему ты так удивлена? — фыркаю, радуясь возможности разрядить обстановку.

— Ну… — мнётся та в попытке подобрать слова.

— Да, мы живём не богато, но для того, чтобы уметь готовить, необязательно иметь шесть нолей на счету, — замечаю, справедливости ради.

— Скажи это моей маме, — хмыкает блондинка, — она не умеет готовить даже при наличии этих шести нолей на счету.

Хмыкаю в ответ. А затем удивленно застываю, услышав вибрацию телефона.

— Это твой, — подтверждает Лика.

Но мне никто не мог написать! Мама на работе, у отца нет моего нового номера…

— Ты проверишь? — подняв брови, спрашивает Лика, активно налегая на суп в тарелке.

Встаю и беру телефон с микроволновки. Незнакомый номер… открываю сообщение.

— Кто это? — с полным ртом интересуется блондинка.

— Это Данил, — удивленно отвечаю, уставившись на экран.

— Данил?! Серьёзно? Откуда у него твой номер? И что он пишет?! — с азартом спрашивает Лика, но я её словно не слышу. Смотрю на текст сообщения и не знаю, что вообще на это можно ответить…

«Соня, это Данил. Тот, из-за кого ты сегодня пострадала. Ты сказала, что мы с тобой общались на вечеринке… Скажи, я не говорил тебе чего-нибудь… странного?»

— Соня? — Лика приподнимается, но я её останавливаю.

— Слушай… мне нужен честный ответ на вопрос…

— Ну, задавай, — жмёт плечами блондинка, усаживаясь на место.

— Какой вариант вероятнее всего приведёт к потере интереса… — собираюсь с мыслями и выдаю на одном дыхании, — если ты говоришь, что вы с парнем целовались или просто общались?

Глаза Лики так забавно увеличились, что в любой другой момент я бы даже рассмеялась — но в том-то и проблема, что мне было не до шуток.

— Ты что… он у тебя спросил… — начинает догадываться она.

— Я думала, что если скажу, что мы просто общались, он перестанет проявлять ко мне интерес, но почему-то он написал, и, кажется, я сильно промахнулась с ответом… — начинаю оправдываться под её изумлённым взглядом.

— Он вспомнил тебя, но не вспомнил, что между вами было, и ты, как тот самый Пинки, вместо того, чтобы ответить «мы целовались», сказала «мы просто разговаривали»?! — она наклонилась над столом, глядя на меня, как на владелицу сети отелей «Intercontinental», неожиданно решившую отдать все деньги бедным, стать монашкой и уйти в Тибет.