Страница 44 из 44
— Ты уже дарил мне цветы утром, — смущаюсь и, встав на носочки, касаюсь его тёплых губ.
— Захотелось ещё раз, — невозмутимо пожимает плечами. — Тем более те остались дома.
— А курицу? Курицу привёз? — спрашиваю, заглядывая за его спину.
— Чёрт! — трясет головой Громов. — Про курицу совершенно забыл.
Я смеюсь, склоняюсь над его ухом, вдыхаю приятный ненавязчивый запах парфюма, тот самый, что я когда-то давно ему выбирала и, жадно вдохнув, произношу:
— Сам будешь отбиваться от своей мамы. Я ей сказала, что курицу ты привезёшь.
Мы собираемся за семейным столом, где мой праздник происходит именно так как я себе его и представляла. Мама, кажется, постепенно оттаяла, глядя на то, как Илья трепетно относится ко мне и дочери. Я смотрю на него украдкой и сжимаю под столом его руку, чтобы никто не заметил. Он лучший. Определенно лучший мужчина из тех, кого я встречала. И не любить его совершенно невозможно.
Наши посиделки заканчиваются поздно вечером. Викуля спит без задних ног, потому что за целый день, проведенный на свежем воздухе, она сильно устала и отключилась сразу же, как только её голова коснулась подушки.
Я прохожу в ванную комнату, достаю из дорожной сумки косметичку и домашнюю одежду. Неожиданно натыкаюсь на коробку в боковом кармане и, достав её, роняю на пол, словно там находится что-то страшное. Возможно, так оно и есть. Это тесты на беременность, которые я за два года планирования сотнями истратила.
— Чего шумишь? — спрашивает Илья, когда проходит в ванную.
Он наклоняется вниз, поднимает упаковку, немного хмурится и переводит взгляд на меня.
— Ты обещала, что не станешь их покупать, — произносит без капли упрёка.
Просто констатирует факт. Он прав, я обещала, потому что извела себя этим за последние годы.
— Они завалялись здесь ещё с прошлой поездки на дачу, — будто бы оправдываюсь я.
Громов кладёт упаковку на стиральную машину и подходит ко мне ближе. Обвивает руками мою талию, целует в шею и скользит пальцами под футболку, где на мне давно нет бюстгальтера.
— Кудряш, я сто раз говорил тебе это, и сейчас скажу тоже — если ты думаешь, что ребёнок, которого ты родишь от меня что-то в наших отношениях изменит, то нет. Я не стану любить тебя больше, потому что больше чем сейчас просто невозможно.
Горячая ладонь касается моей груди и задевает твёрдый сосок. Я расслабляюсь и, конечно же, верю ему. Поворачиваюсь к Илье передом, обхватываю лицо ладонями и целую, ненадолго забывая о тесте.
— Мам, включи мне мультики, — просит дочка, толкая меня во сне.
Я с трудом разлепляю веки и смотрю на непогоду за окном. Надо же, ещё вчера светило солнышко и было тепло, а сегодня льет проливной дождь и из-за этого у меня начинается мигрень.
— Малыш, сразу позавтракаем, потом мультики, — произношу дочери и скрываюсь в ванной комнате.
Взглянув на себя в зеркало немного недоумеваю. Выгляжу я немного комично, потому что под глазами синяки, а губы наоборот опухли. Умываю лицо, чищу зубы и взгляд мой цепляется за коробочку с тестами. Буквально бью себя по рукам, уговариваю даже не касаться её, но руки сами тянутся к злополучным полоскам.
Я делаю всё точно так, как написано на инструкции. Проделывала эти манипуляции ежемесячно, поэтому действия мои почти автоматические. Время не засекаю, потому что каждый раз там было пусто, поэтому я достаю из сумочки тюбик с кремом и привожу своё лицо в порядок.
Лишь когда направляюсь на выход, решаю выбросить тест, чтобы Вика не дотянулась до него и не взяла в руки. На автопилоте тянусь к нему и вдруг замечаю две отчётливые розовые полоски. Он положительный. Он, чёрт возьми, положительный! Сердце падает куда-то в пятки, затем возвращается обратно и так несколько раз подряд. В ушах звенит, а виски раскалываются от невозможности происходящего. Так не бывает! Такого просто не может быть!
Обескураженную меня застает в ванной комнате Илья. Подходит ближе, немного хмурится, потому что видит в моих руках тест.
— Мы беременны, Илья, — произношу дрожащим голосом.
Он в два шага преодолевает расстояние между нами и, подхватив меня на руки, бесконечно кружит. Я смеюсь и плачу, перебираю руками его густые волосы и шепчу негромко, что всё обязательно будет хорошо. То, что было в прошлом с нами точно не повторится.
Илья.
— Мне страшно, — произносит Альбина и цепляется пальцами в мою руку.
Несмотря на то, что она хрупкая и нежная, хватка у неё сейчас как у обычного взрослого мужчины.
Оглядываюсь по сторонам, рассматриваю окружающую обстановку. Это частный госпиталь и роды здесь проходят в комфортных для рожениц условиях. Мы приехали в роддом полчаса назад. Операция кесарева сечения плановая, плод в норме, без отклонений. УЗИ показало, что воды чистые, прозрачные, все показатели соответствуют норме. Кажется, что я сам стал разбираться в этом не хуже гинеколога.
— Кудряш, всё будет отлично. Верь мне.
Из-за некоторых противопоказаний Альбине не положена эпидуральная анестезия, поэтому во время рождения нашего ребёнка она будет крепко спать, а я буду тем, кто встретит и примет себе на грудь ребёнка.
— Уверена, что ты справишься. Об этом я даже не задумываюсь, — произносит Альбина.
Её глаза взволнованны, зубы стучат на всю палату от страха и холода, поэтому я беру плед и укрываю её.
— О чем волнуешься? — спрашиваю, как можно невозмутимее.
— Он ведь правда будет здоровым? — произносит Кудряшова, немного подумав.
— Альбин, ну ты же врач, — шутливо укоряю её. — Сама говорила, что те патологии, которые были у Полины не относятся к нам с тобой. Это был генетический сбой, не больше. Мы не были виноваты в этом и точно друг другу подходили.
— Я знаю. Но всё равно волнуюсь.
В палату проходит доктор и с нашего разрешения приступает к операции. Последнее, что видит Альбина перед тем как отключиться, моё глупое наигранно-веселое лицо, чтобы ей не было страшно.
Меня просят выйти в операционной, провожают в послеродовую палату за стенкой и обнажают по пояс. Просят несколько минут подождать, пока доктор извлечет из тела Альбины нашего младенца. Моего сына. УЗИ подтверждало пол десяток раз.
Обычно я спокоен как удав, но сейчас, глядя на стрелки часов, начинаю не на шутку волноваться. Кажется, что прошло больше положенного времени, а моего сына мне так и не приносят. В прошлый раз всё изначально было по-другому, шло не так и самыми печальными прогнозами, но страх за жизнь и здоровье пока нерожденного ребёнка оказывается сильнее, чем я себе думал.
Спустя ещё минуту или две, когда я приподнимаюсь с кровати, чтобы узнать, как дела у Альбины, я слышу тонкий детский писк. Плач моего малыша. Тело будто прошибает молнией, я вслушиваюсь, чтобы понять, что мне не показалось. Возвращаюсь на место, напряженно жду и облегченно выдыхаю, когда распахивается дверь и неонатолог выносит мне малыша. Нашего Давида.
Он крошечный. Меньше, чем я себе думал и представлял. Он ещё совсем беспомощный и сейчас лучше всех о нем позаботиться могу только я. Он тёплый и пахнет особенно. Он хмурится, закрыв глазки и чем-то напоминает мне меня, только лучше.
— Всё хорошо? — спрашиваю у медсестры в то время, когда он плотно прижимается к моему животу и сует крошечный кулак в ротик.
— Да, здоровый малыш, девять из десяти по шкале Апагар. Вес три килограмма пятьсот грамм…
Слово «здоров» прочно заседает у меня в голове и все остальное перестает для меня существовать.
Спустя два часа мы встречаемся с Альбиной. Она измученная и обессиленная, почти не говорит и наверняка хочет посмотреть на сына. Я протягиваю ей мирно спящий свёрток с малышом и вижу на её лице блаженную улыбку.
— Он прекрасен. И он здоров. Спасибо тебе, Кудряш, за сына.
Конец