Беременна от миллиардера

— Тенерифе? Считаешь, что я должна побывать там за тебя? — улыбаюсь, но внутри всё стынет.

 Я опускаю руки. В прямом смысле этого слова. Кладу каталог с вариантами оформления на низкий столик и отхожу. Мне мало воздуха. Егор встаёт за мной, подхватывая папку с перечнем лиц, которых он планирует позвать на нашу свадьбу.

Сейчас мы находимся в одном из роскошных ресторанов, рядом отирается Вероника, уточняя детали, и Анжела. Анжела теперь следует за мной едва ли не по пятам, а Егор этому ничуть не препятствует, но даже как будто поощряет.

— Куда ты? — небрежно интересуется Егор.

— Мне дурно! Хочу подышать свежим воздухом, — заявляю я.

— Может быть, определимся, Кирана, и только после этого ты выйдешь? — напирает Егор, изображая мини-ссору.

Для кого разыгрывается представление? Для Анжелы, Вероники или кого-то другого? Егор не дает ответа, мне приходится гадать на кофейной гуще. Мы выходим на террасу. Отсюда открывается чудесный вид на город, кипящий суетой. Егор останавливается в метре от меня, прикрыв дверь, чтобы наши голоса не были так слышны.

— Что дальше, Орлов? Как долго мне держать маску обиженной на тебя девушки?

— Это всего лишь маска?

В тёмных глазах Егора загораются огоньки неподдельного интереса, обжигающие, словно искры зажжённых бенгальских свечей.

— То есть ты на меня не обижена по-настоящему?

— Самую малость, — признаюсь честно, потом добавляю с неохотой. — Да, я на тебя обижена, что ты не посвящаешь меня в детали и не считаешься с моим положением.

— Я не хотел бы причинять тебе вред, Карамельникова. Я делаю это ради тебя, ради наших малышей.

— И ради себя тоже?

— Я должен закрыть долги по этим счетам, Кирана. Я многое вспомнил. Почти всё. И я не смогу жить с этим грузом, не попытавшись докопаться до сути. Я… засыпаю и вижу лицо брата. Перед глазами встаёт «его-моё» лицо. Он мог улыбаться и жить дальше, мог строить семью и дурачиться так, как умел дурачиться только он. Но вместо этого он лежит в могиле, а я… больше года пытаюсь добраться до сути. Почти удалось. Дай мне это время, Кирана. Прошу. И потом, когда всё закончится, я покажу тебе, что значит быть моей.

Пылкая речь Егора заставляет мои щёки покрываться краской смущения. Чувственный подтекст в его словах и лёгкая вуаль горечи — он умеет приправлять одно другим, создавая немыслимые сочетания. Умеет рисовать и играть словами, убеждать и давать надежду.

— Сколько? День? Два… Месяц или целый год? — шепчу я со слезами в голосе.

— Я не знаю. Но сейчас я буду очень сильно стараться, чтобы это случилось как можно быстрее. Я хочу расставить все точки над i.

Как я могу отказать ему? Ведь если я капризно топну ножкой и потребую, чтобы Орлов был рядом со мной и не лез в эти опасные игры, он может остановиться. Но рано или поздно он возненавидит меня за это. Его будет тянуть туда с непреодолимой силой.

— Я подожду. Только не затягивай это на года, Егор. И не теряй память, пожалуйста. Я не переживу, если ты забудешь меня ещё раз. Меня и наших деток…

Мой голос начинает сильно дрожать от подступающих слёз. Слова даются мне всё тяжелее, и больше всего хочется податься вперёд и разрыдаться на широкой мужской груди. В голос, с надрывом, выреветь всю тревогу и мрачные мысли, растереть сомнения в пыль крепкими объятиями. Но вместо этого приходится держать себя в руках и беседовать так, будто мы обсуждаем список гостей на свадьбу, а не откровенничаем по душам.

— Не забуду. А если забуду, ты напомнишь. Ты умеешь убеждать, Карамельникова, — приободряет меня Егор.

Я чувствую в нём мужское желание присвоить меня себе и дотронуться. Мужчины любят глазами и руками. Сейчас я понимаю, что Егору мало смотреть. Ему хочется взять. Но приходится прятать лютый голод и жажду, маскируя их безразличием.

— Хочу предупредить кое о чём. Кирана. Возможно, скоро, ты услышишь обо мне что-то не очень хорошее. Что-то плохое.

— Твоё имя смешают с грязью? Вытащат грязные секреты на поверхность? — предполагаю я.

— Нет. Это будет другое. Ты узнаешь одной из первых, а меня не будет рядом, чтобы разубедить тебя в обратном. Но помни, я с тобой. Всегда.

Слёзы скатываются из моих глаз, щекоча кожу.

— Почему мне кажется, что ты прощаешься со мной?

— Потому что так и есть. Завтра я отправлю тебя на курорт. Через неделю я должен буду покинуть город. Заключение контракта. Алмазодобывающая отрасль. Посещение рудника и завода. Я вернусь, но скорее всего, сразу займусь решением вопроса с Игрой…

— Это может быть опасно.

— Ходить по улице тоже опасно. Кто-то по глупости пальнёт в воздух за километр от тебя, а тебе эта пуля прилетит прямиком в лоб.

— Нет, тут другое! Ты намеренно хочешь подвергнуть себя опасности. Я не хочу, чтобы ты пострадал.

— Просто держи мои слова в своей хорошенькой головке. Идёт? Я вернусь к тебе. Сразу, как только смогу.

Я согласно киваю. Придётся играть по его правилам и набраться терпения.

— Ещё одно. Я знаю, что ты недолюбливаешь Веронику, но…

— Но что?

— Но она будет рядом с тобой. Пожалуйста.

— Ты ей доверяешь? Она же меня ненавидит и мечтает сжить со свету!

— Нет, просто она видела в тебе опасность для меня и нашей семьи. Сейчас она будет находиться рядом с тобой. В качестве персонального помощника.

— Не хочу!

— Ки-ра-на.

— Я ревную! — внезапно признаюсь я. — Мне кажется, что она в тебя влюблена, как кошка, и желает моей мучительной смерти.

— Кто в меня влюблён? Вероника? — удивляется Егор. — Боже… Ничего смешнее я в жизни не слышал. И если уж говорить откровенно, я рискую гораздо больше, оставляю Веронику возле тебя.

— Это почему же?

— Вероника из другого лагеря, — загадочно отвечает Егор и поняв, что я не разбираю смысл его туманного намёка, поясняет. — У Вероники нет парня. У неё есть… девушка. Твоего типажа. Очень мягкая и миниатюрная. Так понятнее?

Я раскрываю рот и забываю его закрыть. Егор тихонько посмеивается, отвернувшись в сторону.

— Откуда ты это знаешь? — наконец говорю. — Вдруг она просто притворяется?

— Нет. Она даже купила кольцо. Чисто символически, разумеется. В общем, Кирана, храни мне верность!

При последних словах Егор отворачивается и начинает гоготать в открытую, на мгновение забыв о необходимости держать строгое и невозмутимое лицо.

— Это не объясняет того, почему Вероника меня невзлюбила. Она же вьётся вокруг тебя как змея.

— Её поведение — амплуа и только. Она была в курсе того, что у меня была интрижка с девушкой. Родители приказали всем держать рот на замке и всячески пресекали открытие тайн из прошлого. Вероника попросту боялась лишиться работы и боялась гнева семьи Орловых. Она не доверяла тебе.

— Сомневаюсь, что её чувства ко мне потеплели…

— Я срезал ей часть жалования. Существенную часть. Но пообещал возместить убыток, если она будет хорошо присматривать за тобой в моё отсутствие. Она очень исполнительная.

— То есть она будет ночевать на коврике под дверью?

— Если понадобится, то да! — совершенно серьёзно замечает Орлов. Потом внезапно добавляет, вертя в руке список потенциальных гостей на свадьбу. — Я хотел бы сделать тебе предложение по-настоящему. Когда всё закончится, я обязательно это сделаю.

— Надеюсь, без показных жестов вроде «залез в окно», «надел потерянную туфельку»?

— Хм… Я надеялся сделать это громко. Но теперь думаю, вдруг тебе больше по вкусу уединённое шале в Альпах?

— Шале и монохромные Альпы?

— Маловато красок? Тогда представь: непогода за окном, танец огоньков свеч и только мы. Вдали от всего мира. У потрескивающего камина.

— Ещё скажи, что на полу будет лежать медвежья шкура? — усмехаюсь я. — Повеяло дурной сентиментальщиной.

— Шкура будет обязательно.

— И камин, чтобы не замёрзнуть?

— Да. Но я горячее. Предлагаю отогреваться в моих объятиях.

Егор обводит меня медленным, тягучим взглядом. Устанавливающим права. Говорящим.