Ребро беса

Еще минуту назад где-то в глубине души он все-таки надеялся, что его похитители трепали языками, когда говорили о кладбище, но, определив направление движения авто, увидел, что это не шутки и не сон. Глухо, с надломом выдавил:

– Парни, скажите хотя бы за что?

– А нам без разницы! За твою смерть хорошо заплатили! – отозвался Сыч.

– Кто? Скажите кто?

– Любопытный очень, – прожевал губами сидевший за рулем напарник Сыча. – Заткнулся бы ты лучше.

– Зачем тебе это знать? – вполоборота оглянулся на Былеева Сыч. – На том свете не понадобится!

– Кто? – снова выдавил Кир обреченным голосом.

– Напряги свои мозги, пока живой, – буркнул напарник Сыча. – Догадаешься – дождешься его там, в раю, и придушишь, – парень усмехнулся. – Если, конечно, пофартит и хозяин рая даст добро.

– Вас же все видели в ресторане, – попытался защититься Былеев. – Вас быстро найдут.

Парни в ответ загоготали, точно выпалили: «Ну ты и лох, дядя». Кир, чувствуя во всем теле боль после их кулаков, попросил:

– Скажите, сколько вам заплатили? Я заплачу в пять раз больше!

Машина свернула на проселочную щебнистую дорогу и медленно подъехала к кладбищу. Фары осветили кладбищенский металлический забор, сваренный из прутьев, и памятники сразу за ним. Авто остановилось у ворот, посигналило. Из сторожки, скользя ногами по грязи, матеря погоду, выбрались Пузырь и Крючок. Запахнувшись в робы, втянули головы в плечи, обходя лужу, пошлепали к калитке. Грязь под ногами зачавкала.

Сыч приоткрыл дверь авто, поджидая могильщиков. Те, выйдя за калитку, затоптались на месте.

– Яма готова? – спросил Сыч.

– А как же? Как заказано! – ответил Пузырь, смахивая с лица капли дождя. – Мы уже думали, что жмурика не будет.

– Будет, будет, – хмыкнул Сыч, растягивая узкие губы. – Есть жмурик. Открывай ворота! Показывай, куда рулить?

– Туда не проедешь. Топать надо, – сказал Пузырь и, увидав недовольное лицо заказчика, успокоил: – Ничего, покойничка мы дотащим! Недалеко переть.

– Черт с тобой! – сказал Сыч. – Тащи! – И выпрыгнул из машины.

Его напарник тоже не заставил себя ждать. Ни тот ни другой уже не реагировали на дождь. Изрядно вымокшие перед этим, воспринимали новые порции дождя равнодушно.

– А где ж покойничек? – подал голос Пузырь.

– Вот он! – открыл багажник Сыч и показал на Былеева.

– Так ведь он живой, – ошарашенно попятился Пузырь.

Заказчики загоготали.

– Всякий жмурик сначала бывает живым, – назидательно заметил напарник Сыча. – Сейчас сделаем из него мертвяка!

Сопротивляющегося Кира вытащили из багажника. Он рванулся бежать, но Сыч сбил его с ног и вместе с напарником стал пинать. Некоторое время Былеев пытался подняться на ноги, но его опять повалили наземь и пинками быстро утихомирили. Он лежал в слякоти и глухо стонал. Белая рубаха и брюки превратились в сплошную грязь.

Заказчики также были не чище него.

– Скотина! – сплюнул Сыч, недовольный тем, что пришлось так сильно испачкаться. – По-человечески подохнуть не можешь!

Бросил взгляд на могильщиков.

– Волоки! – сказал Пузырю.

Ошеломленный Пузырь не сразу скумекал, что от него потребовали. Глянул на ошалевшего Крючка. И потом оба машинально подхватили Былеева под руки и поволокли к калитке. Заказчики хлюпали по грязи следом. Дождь принялся лить еще сильнее. Напарник Сыча произнес, ежась:

– Дождь на руку. Никаких следов не останется.

– Может, не надо? Живой человек-то, – в унисон кряхтели Пузырь и Крючок. – Не по-божески как-то! Нельзя. Нет, нет.

– Где живой человек? Это уже труп. – Сыч достал пистолет. – Тащите молча, землекопы, а то вас вместе с ним положу!

Ближе к могиле Былеев стал сам перебирать ногами, и, когда могильщики отпустили его, он уже мог стоять без посторонней помощи. Опять проговорил:

– Парни, даю в десять раз больше. Не убивайте, парни. В десять раз. Подумайте только, в десять раз.

– Может, подумать? – глянул на Сыча его напарник.

– Ты забыл, что сказал Слава? – поморщился Вова Сыч. – Эту работу делаем для самого Леонтия Кровельщика! Нас самих закопают живьем, если сорвем дело! Может, вместо этого лоха хочешь лежать в такой же яме? Я не собираюсь. Хватит того, что нам заплатили! – И прикрикнул на упрашивающего Кира: – Умолкни!

Ткнул стволом в бок, подталкивая ближе к могиле, глухо изрек напарнику:

– Сними наручники с него. Нам они еще понадобятся.

Тот снял с Былеева наручники, пихнул к самому краю могилы и тоже достал ствол, отступив на пару шагов к Сычу.

Когда оба подняли оружие, Кир смекнул, что это конец. Но за секунду до выстрелов, подчиняясь даже не инстинкту самосохранения, а какому-то невероятному неожиданному чутью, повернулся к ним плечом, вскрикнул и, оттолкнувшись ногами от земли, стал падать вниз. Вскрик Былеева захлебнулся в звуке двух выстрелов. Он мешком свалился в могилу.

Заказчики заглянули в нее. В темноте под дождем ничего толком нельзя было разглядеть. Напарник Сыча достал из кармана небольшой фонарик, посветил. Тело Кира было неподвижным. Сомнений не было, промахнуться в двух шагах невозможно, срезали подчистую.

– Готов! – Сыч повернулся к могильщикам: – Вот вам и покойничек! А говорили, жмурика нет! Закидывайте!

Пузырь и Крючок взялись за лопаты, мокрая земля полетела вниз.

Заказчики стояли под дождем, наблюдая до тех пор, пока напарник Сыча снова не посветил фонариком в могилу, где Былеев уже был присыпан землей. Присмотревшись, напарник пробурчал:

– Конец! Чего мокнем? Потопали.

– Чтобы все было как нарисовано! – Сыч вынул из кармана брюк деньги и протянул Пузырю. – Завтра днем проверю!

Могильщик с внутренним смущением и какой-то опаской взял деньги, сунул их в робу, отозвался:

– Запросто.

Заказчики развернулись и, скользя подошвами по грязи, быстро заспешили к машине. Вскоре свет от фар пополз от кладбища в сторону города.

Крючок мрачно воткнул лопату в землю:

– Пошли, выпьем! Что-то душу бередит. К утру закопаем.

Пузырь тоже отставил лопату. Они медленно поплелись к сторожке. Мокрая одежда липла к телам, но они не чувствовали этого. На душе было пакостно.

Сторож в сторожке был пьян в стельку. Лежал на топчане и пускал слюни. На деревянном столе, сбитом из досок, стояли две полные и три недопитые бутылки водки, полупустая посуда с грязными вилками и ложками. Пузырь и Крючок, не сбрасывая с плеч мокрой робы, разлили водку по стаканам, выпили за упокой души убиенного. Потом молча, задумчиво посидели, повздыхали.

Через час дождь поутих, ветер ослаб. Пузырь выглянул в дверь, сказал Крючку:

– Ну что, потопали, закидаем бренные останки?

Крючок кивнул.

Нехотя вышли из сторожки. Доплелись до могилы. Не глядя друг на друга и не заглянув в могилу, снова взялись за лопаты.

Пузырь копнул мокрую землю, но Крючок придержал его, прислушался. Ему почудилось, что он что-то услыхал сквозь шум дождя. Постоял, покрутил головой. Привычные кресты и памятники сейчас, под дождем, заставили поежиться. Отчего-то сделалось неуютно. И это было странно. Ведь не впервой роют и закапывают могилы. Однако этот жмурик как-то выбил из давно накатанной колеи. Вот так, чтобы покойничка привезли живым, – такого еще не бывало. Показалось, что весь мир состоит из одних покойников, а вся жизнь – из крестов и памятников. Не очень удачная работенка выдалась в эту ночь.

Пузырь также навострил уши, но ничего, кроме дождя, не уловил. Недовольно пробурчал в сторону Крючка:

– Хватит филонить! Не отлынивай!

– Да погоди ты! – Крючок воткнул в землю лопату и подошел к краю могилы, заглянул в черный зев. Присматривался долго, ладонью то и дело вытирал мокрое лицо – и вдруг дернулся, по телу прошла дрожь. Обернулся, махнул рукой Пузырю, хрипло выжал из себя: – Он живой.

– Ты чего это? – не поверил Пузырь. – В него две пули всобачили.

– Да того самого, – огрызнулся Крючок. – Шевелится, с двумя пулями шевелится.