Ребро беса

Полицейские шумно протопали по бетонным ступеням на площадку, выложенную серой плиткой, и постучали в дверь квартиры:

– Откройте дверь, полиция!

– А откуда мне знать, что вы настоящая полиция? – недоверчиво раздалось из-за двери.

– Это вы недавно звонили в полицию, сообщали о нападении бандитов на квартиру?

– Звонил! Только что-то вы очень быстро прискакали! – после недолгой паузы снова прозвучало из-за двери. – Полиция так быстро не появляется! Может, вы и не полиция вовсе, а подельники тех, кто ломится в мою дверь!

– Полиция, полиция! – ответили ему. – Открывайте.

– Чем докажете? Другие тоже ментами представлялись, даже корочки показали, а оказались бандюками! Меня чуть не пристрелили, потом связали! Если бы сам не развязался, то сейчас эти бандюки пришили бы уже! Давайте доказательства, а то пальну через дверь, мало не покажется! У меня ружье наготове!

Командир группы, круглолицый, коренастый, с коротким широким носом, стал злиться:

– Не дури! Пальнешь – срок себе намотаешь! Какие тебе нужны доказательства?

Человек за дверью откашлялся и попросил, чтобы их документы посмотрел его сосед по квартире. И добавил, что сосед всегда дома. У него больные ноги, и он выходит подышать свежим воздухом только на балкон. Соседу он поверит.

Полицейские надавили на кнопку звонка соседней двери. Внутри квартиры раздалась громкая и долгая соловьиная трель. Не дождавшись ответа, ударили кулаками в плоское темное полотно с двумя замками. Дверь задрожала от стука. Снова подождали. Но опять никто не отозвался. Еще постучали и покричали соседу, что это полиция. И вновь из-за двери никакой реакции. Если сосед на самом деле был дома, то бесповоротно затаился и отзываться не собирался.

Командир группы разозлился не на шутку, вернулся к филенчатой двери, изрешеченной пулями из ружья, нервно выкрикнул:

– Не отзывается ваш сосед! Будем ломать вашу дверь!

В квартире что-то брякнуло, скрипнуло, и недовольный голос за дверью торопливо проговорил:

– Не надо. Открываю.

Щелкнул замок, и дверь медленно отворилась. На пороге появился немолодой, хмурый, с жиденькими волосами, дерганый человек в рубахе, с нервным тиком на худом лице, в домашних штанах, тапочках на босу ногу и с ружьем в руках.

Его быстро обезоружили, и группа вошла внутрь.

Именно в этот момент снизу на площадку поднялся Аристарх Акламин с двумя оперативниками. Поджарый, прямой, среднего роста, с серьезными неулыбчивыми глазами. В легком летнем сером костюме, синей рубахе с планкой, прикрывшей пуговицы, и темных туфлях.

Он несколько оторопел, увидав группу захвата и Корозова с его людьми, застывшими под стволами автоматов. Явно для него это было сюрпризом. Не понял, откуда здесь группа захвата и как она опередила его, пока старший группы не объяснил, что они проезжали неподалеку, когда им последовала команда изменить маршрут, поскольку был звонок о бандитском нападении на квартиру.

Полицейские быстро разобрались между собой, и группа захвата отбыла. Остались оперативники во главе с Акламиным. Аристарх поручил одному из оперов стрелка из ружья, а сам со вторым опером и вместе с Глебом спустился в квартиру этажом ниже, куда уже поднималась бригада скорой помощи.

Оперативники приступили к работе. Вызвали криминалиста. Скорая помощь забрала раненого.

Аристарх уединился с Корозовым в другой комнате, оклеенной обоями неяркой зелени, выясняя подробности произошедшего. Сел на зеленый диван перед журнальным столиком, над которым висела небольшая люстра из почерненного металла с хрустальным наполнением с четырьмя лампочками-свечами и цветными матовыми чашками под ними.

Напротив дивана, за журнальным столиком, стояли два зеленых кресла. В углу у окна без штор – простенький телевизор. У стены – два мягких стула в зеленом цвете. И все. Впрочем, для какой-то другой мебели в комнате уже не было места.

Глеб прохаживался по комнате. От стены – к окну, затем назад. Всякий раз при этом круто разворачивался и приостанавливался, как бы в раздумье, с какого боку лучше начать разговор. С самого начала, от звонка Былеева, или с того, что оперативники увидели в этой квартире. От этого зависела суть повествования. Раскручивать историю, начиная с Сыча, либо искать киллера, который оставил здесь трупы.

Аристарх ждал, не понимая, почему Корозов медлил. Достал записную книжку, пару раз нетерпеливо хлопнул ладонью по ней, так напоминая Глебу, что время не стоит на месте. Затем взял ручку, постучал ею по обложке, приглашая Корозова к разговору.

Они несколько лет знали друг друга. С момента свадьбы Корозова и Ольги. Подругой Ольги на свадьбе была жена Акламина. Там Глеб и познакомился с Аристархом. С той поры поддерживали отношения. Знали характеры друг друга и повадки. Поэтому сейчас Аристарх догадывался, что Глебу есть что сказать, но внутри него идет какая-то борьба. И он своими действиями подталкивал Корозова быстрее разрубить гордиев узел сомнений.

Глеб остановился, расставив ноги, пробежал пальцами по пуговицам пиджака, ему не понравилось, как его поторапливал Акламин.

– Да подожди ты, Аристарх, убери записную книжку! – сказал. – Тут разговор не для записи. Тут такие дела, что у тебя волосы дыбом встанут. Хотя ты уже столько видал-перевидал, что вряд ли тебя можно чем-то удивить. Все события связаны с чужой тайной!

Акламина такое вступление несколько напрягло. Что-то уж очень длинно и мудрено. Но он все-таки послушался Глеба и прикрыл ладонью записную книжку. Корозов продолжил:

– Хозяин тайны запретил мне обращаться в полицию. Не доверяет он вашему брату, боится за свою жизнь. – Глеб развел руки в стороны, как бы говоря – увы, как есть, так есть, – и продолжил: – Но обстоятельства обернулись таким образом, что все заплетается в какую-то криминальную косичку, без тебя уже не обойтись.

Акламин проследил за сдержанной жестикуляцией Корозова и спокойно остановил его:

– Моя профессия, Глеб, распутывать тайны, чьи бы они ни были. Так что не тяни резину, может порваться, а когда порвется, тогда поздно будет. Это понимаешь? И чья же тайна тебя гложет?

– Былеева, – негромко произнес Глеб и выдохнул воздух, словно сбросил давление пара.

– Кира, что ли? – спросил Аристарх так, будто Былеевых было много и Акламин хотел уточнить, о каком из них конкретно шла речь. Уперся руками в колени, выпрямил спину, подал голову назад. – Так его же в ресторане похитили. Полная неясность пока что. Свидетелей много, а концов нет. Показания противоречивые. Запутанное дело. Какая, к черту, тайна? Если у тебя есть что сказать по этому делу, говори!

Корозов усмехнулся. Акламину эта усмешка показалась какой-то странной, даже неприятной. А Глеб опять ступил от стены к окну и обратно, туда-сюда, как маятник.

– Запутанное, еще как запутанное, Аристарх, – подтвердил он. – В этом как раз и зарыта собака. Именно в этом, Аристарх. И это все имеет отношение к сегодняшним событиям.

Акламин оторвал ладонь от записной книжки, дотронулся до авторучки. Посмотрел в окно без штор, за окном начинали опускаться сумерки. Время летело – не остановишь. Если подумать, то ведь совершенно верно, что жизнь – всего лишь миг. Но сколько же за этот миг люди способны наделать глупостей и гадостей друг другу – уму непостижимо. Но глупости и гадости можно еще с большой натяжкой допустить, а вот чтобы этот прекрасный миг омрачать убийствами друг друга – подобное надо пресекать, как чуму.

– Давай-ка без всяких выкрутасов, выкладывай, что у тебя есть! – Аристарх постучал пальцами по столешнице. – А я разберусь, что тайна, а что преступление!

– Дай слово, что до нужного момента никто об этом не узнает! – попросил Глеб, остановился против Акламина. – Твои оперативники в том числе! Тут какая-то игра со смертью.

Аристарху это не понравилось, не хватало, чтобы он еще слово давал и спрашивал у кого-то разрешения на поиски преступников. Ему стала надоедать вся эта словесная перепалка. Совершено серьезное преступление, а Корозов нагнетает какую-то таинственность, требует от него нелепых обещаний. Должно быть понятно, что он полицейский, занимается оперативно-разыскной работой, а потому будет делать свое дело, несмотря ни на что, пока не раскроет это преступление. Но Глеб уперся, как бык рогом, и не отступал от своего условия. Акламин укоризненно покачал головой, мол, злоупотребляешь, Глеб, нашими хорошими отношениями, злоупотребляешь, давай-ка рассказывай по порядку, а я сам решу, что дальше делать.