Страница 17 из 45
Просто скажи мне, настаиваю я. Постараюсь не быть самодовольным, но я хочу знать.
Она вздыхает и кладет голову мне на плечо.
Хорошо, но только потому, что я люблю тебя.
Я целую ее в лоб, вдыхая слова, которые никогда не устану слышать.
Вполне справедливо.
Она снова вздыхает и кладет пальцы мне на живот.
Ты помнишь, как мы решили, что все в твоем доме нас раздражают и что нам просто нужно устроить собственную вечеринку, поэтому мы взяли бутылку «Бакарди» и ускользнули на улицу?
Я киваю, кладя подбородок ей на макушку.
Меня всегда все раздражали.
Да, но ты постоянно устраивал вечеринки. Она рисует узор на моем животе, потом на груди. Почти каждые выходные с тех пор, как тебе исполнилось шестнадцать.
Я испытывал скуку и любил отвлекаться. Ее прикосновение вызывает у меня дрожь, она единственная девушка, которая пробуждает во мне такое чувство.
Она проводит пальцами по моему животу и останавливает их в районе сердца, прижимая ладонь к груди.
Отвлекаться от чего?
Я накрываю ее руку своей и удерживаю на месте.
От тебя.
Она напрягается, и я тоже, потому что знаю, что за этим последует.
Ты поэтому спал со всеми подряд? тихо спрашивает она.
Я закрываю глаза, понимая, что она может почувствовать учащенность моего сердцебиения.
Разве я не говорил тебе, что просто убивал время до твоего прихода?
Да, но неужели ты действительно спал со всеми?
Я не спал со всеми. Даже и близко такого не было, объясняю я. Мне было шестнадцать и находился в постоянном возбуждении, и все, с кем я общался занимались сексом.
Так это происходило в результате давления сверстников? сомневается она. Потому что это на тебя не похоже.
Я открываю глаза и вздыхаю, отпуская ее руку.
Не было какой-либо определенной причины, и в этом вся суть. Я был молод, страдал от скуки и влюблен в свою лучшую подругу, а попытайся я предпринять что-нибудь, что выходит за рамки дружбы, она бы расстроилась. Половину времени я не знал куда себя деть и, честно говоря, Элла, большую часть времени я чувствовал себя дерьмом из-за того, как поступал, не только с другими девушками, но и с тобой. Я замолкаю, давая ей возможность высказаться, но, когда она не произносит ни слова, продолжаю. Помнишь тот раз, когда я заставил тебя участвовать со мной в гонке, и выиграв ее поцеловал тебя, потому что был слишком распален?
Она нерешительно кивает, все еще прижимая руку к моему сердцу.
Я чуть не врезала тебе, но это был рефлекс. Я не привыкла, чтобы меня так трогали.
Ты психанула.
Но только лишь потому, что была сбита с толку.
Я молчу.
Из-за чего?
Она колеблется.
Из-за себя, тебя и своих чувств к тебе.
И что ты чувствовала? Я умираю от любопытства. Даже сейчас, когда она со мной, я обожаю слушать о нашем прошлом и о том, что иногда не только я молча страдал.
Она поворачивается ко мне лицом, согревая своим дыханием мою грудь и прикасаясь губами к моей коже.
Не знаю.
Тебе понравилось то, что ты чувствовала? Я касаюсь губами ее лба.
Она колеблется, потом кивает.
Да. Очень. В этом-то и была проблема.
Я улыбаюсь, глядя поверх ее головы в окно, где в ночной тьме светятся рождественские гирлянды. На дереве, ведущее в комнату Эллы, по которому я постоянно залезал, чтобы быть рядом с ней, также развешаны серебряные огоньки.
Спасибо, милашка.
За что?
За то, что рассказала. Рад слышать, что не я один испытывал такие чувства, отвечаю я. А теперь расскажи о татуировках.
Она морщится, а затем поворачивает голову и смотрит мне в глаза.
Это была моя идея их сделать, признается она.
У меня чуть челюсть не отваливается.
Что?
Она закатывает глаза, садится, перекидывает ногу и устраивается верхом на мне, ее соски задевают мою обнаженную грудь.
Мы были пьяны, и ты заставил меня поцеловать тебя, что я и сделала. И тогда я предложила дурацкую идею: как было бы ужасно смешно, если бы мы сделали что-то, чтобы могло запечатлеть этот момент, а затем решила, что это должны быть татуировки.
И я добровольно пошел с тобой? спрашиваю я, но не со скептицизмом, потому что я бы так и поступил.
Она кивает, ее ладони скользят вверх по моим плечам, а затем обнимает меня сзади за шею, сосками потираясь о мою грудь.
Ты отвел меня к Джейсону и попросил сделать татуировки в виде знака бесконечности.
И что потом? спрашиваю я, нащупывая пальцами ее талию.
Она пожимает плечами.
А потом все становится немного расплывчатым.
Кажется, то, что она сказала делает меня счастливым.
Значит, все это время ты была причиной, по которой у меня есть это. Я поднимаю руку с татуировкой бесконечности.
Она очерчивает ее пальцем.
Это сводит тебя с ума?
Нет, я чувствую себя очень, очень счастливым.
Почему?
Потому что это доказательство того, что ты любила меня все это время.
Она облизывает губы и наклоняется ко мне так близко, что при моргании ее ресницы касаются моих.
Хотя тогда я этого не знала, – шепчет она мне в губы, – думаю, ты прав, и я рада, что наконец-то это поняла.
Глава 9
Элла
Хотя я нутром чую, что пора остановиться, но следующим утром я вновь принимаюсь за чтения дневника матери. Тот фрагмент, который я читаю, был написан незадолго до ее свадьбы, и, похоже, она ей совсем не радовалась. Мама кажется подавленной и грустной, каковой не пристало быть будущей жене.
Не уверена, что смогу это сделать. Прийти в здание суда и связать себя узами брака. Я лучше выцарапаю себе глаза. Если бы мать воспрепятствовала, мне бы духа не хватило ей перечить. Она считает, что от Рэймонда мало толку, и он разрушит мою жизнь, и к тому же сейчас я не в состоянии быть матерью или женой, особенно после того, через что мне приходиться проходить... резкие перепады настроения, сменяющееся то взлетами, то падениями. Возможно, она права, но опять же я чувствую, что моя жизнь уже разрушена, и наличие в ней мужа и ребенка ничего уже не меняет. Кроме того, я действительно считаю, что могла бы полюбить Рэймонда. Наверное. Но иногда сама мысль о том, чтобы сделать еще один вдох, кажется самой изнурительной работой в мире. Хотела бы я перестать дышать. Интересно, кто-нибудь может задержать дыхание и умереть?
Может мне стоит попытаться.
Я рассматриваю ее фотографию и рисунок цветка в вазе. Когда она его нарисовала и когда была сфотографирована? Когда она сделала эту запись в дневнике? До? После? Почему я так одержима этим? Просто забудь.
Детка, ты готова? спрашивает Миша, застегивая кожаный ремень поверх поношенных джинсов.
Насторожившись, я закрываю дневник, заметив, что он нерешительно смотрит на него.
Да, готова, как никогда.
Все будет хорошо. Он застегивает ремень, тянется за одеколоном и снова бросает взгляд на дневник, когда я слезаю с кровати. Ты собираешься спросить отца о дневнике?
Да, думаю, сейчас самое подходящее время. На мне черно-фиолетовая клетчатая рубашка и джинсы, заправленные в сапоги. Я расчесываю пальцами спутанные волосы и тянусь за дезодорантом, который лежит в моей спортивной сумке. Надеюсь, что он не сорвется из-за него.
Миша ставит одеколон обратно на комод рядом со стопкой старых гитарных медиаторов.
Из-за чего ему срываться?
Я пожимаю плечами, снимая колпачок с дезодоранта.
Дневник имеет отношение к моей маме, а что, если он захочет его прочитать?
Тогда дай ему почитать.
Я наношу на подмышки дезодорант и бросаю его обратно в сумку.
Ага, но в нем она пишет... о нем... не очень приятные вещи, по крайней мере, не очень приятное о том, что она чувствовала, когда выходила замуж.
Его кадык двигается, когда он сглатывает и проводит пальцами по волосам.