Страница 2 из 18
— Гирканцам сейчас не до нас, — усмехнулся Сигерих.
— Будет до нас, когда отобьют варваров, — пожал плечами Нгола.
— Ты просто не сражался с киммерийцами, — покачал головой ванир. — Если слухи верны и они и впрямь двинулись со своих гор всем народом — их не остановит никто. Как бы туранцам не пришлось отступать до самого Вилайета — а то еще и дальше.
Нгола хмыкнул с сомнением. Для него Гирканская империя всегда была символом огромной, несокрушимой мощи. Сама мысль о том, что какие-то северные варвары ее могут не просто поколебать, но и уничтожить казалось ему абсурдной. Но спорить с ваниром он не стал — кому как не северянину лучше знать о других северянах.
— Как бы то не было тут нам все равно нечего делать, — помолчав, сказал Нгола, — вернутся туранцы сюда или нет. Большая часть наших людей — чернокожие, они все хотят вернуться домой — даже дарфарцы, которые живут в Замбуле уже несколько поколений. А наемникам найдется дело и за Стиксом. Там у стигийцев несколько городов, в которых есть чем поживиться. А потом я поведу их в Зембабве.
— Да я помню, — северянин внимательно посмотрел на Нголу. — Хочешь захватить трон.
— Не захватить белый брат! — горячо возразил Нгола. — Вернуть принадлежащее по праву. Мой род правил в Зембабве пока двадцать лет назад его не сверг Могаба — узурпатор. Всех представителей прежней династии преследовали и уничтожали как бешеных собак, я последний оставшийся в живых законный наследник трона. Спасаясь от палачей Могабы мне, еще совсем юнцу, пришлось бежать на север и вступить в гирканскую армию наемником. И теперь, почти десять лет спустя, настанет час расплаты.
— Так уверен в победе?
— А как же! Я говорил с наемниками из Зембабве, теми, кто служит совсем недавно. Они говорят — Могаба правит страной как тиран, многие восстали против него, еще больше выжидает удобного момента для того же. Как только я вступлю в страну, у меня появится множество сторонников. И я приду туда не один. У меня пятнадцать тысяч отлично вымуштрованных черных воинов, из них четыре с половиной тысячи — зембабвейцы. Еще не меньше двадцати тысяч дарфарцев и других невольников — солдаты из них никудышные, но обучить их можно. Кроме того, как ты знаешь, к нам примкнули и зуагиры — почуяли легкую добычу за рекой. И, наконец, твои люди — белые наемники и вендийцы с шемитами. А это еще двенадцать тысяч. Поверь, когда я взойду на трон из слоновой кости, я не забуду о тех, кто помог вернуть престол. Ты моя правая рука здесь, а в Черных Землях станешь моим лучшим полководцем.
Сигерих молча покачал головой.
— Благодарю тебя Нгола, — медленно произнес он. — Но мне придется отказать тебе. Я хочу вернуться на родину.
Нгола поперхнулся, пролив вино на подушки.
— Ты сошел с ума, Сигерих?! — воскликнул он. — Не ты ли мне говорил, что ваш бог прогневался на свой народ и желает умертвить его холодом и льдом. Не от этих ли льдов бежали на юг киммерийцы? Не по их ли стопам идут твои родичи?
— Все так, Нгола, — кивнул Сигерих. — И все же мне нужно вернуться в Ванахейм.
Ванир не смотрел сейчас на негра — его взор был устремлен куда-то вдаль, видя нечто незримое для окружающих.
— Мне снова снился тот сон, — глухо произнес он. — Океанский берег, густые туманы, приходящие с моря. И из того тумана ко мне являлись тени родичей — отца, матери, братьев, тех, кого я оставил живыми в родных краях и тех, кто уже давно среди предков. И все они звали меня обратно. А потом я услышал еще один голос…
Ванир замолчал, но было видно, что он недосказал о чем-то очень важном.
— Что-то тут неладно, — озабоченно произнес Нгола. — Может позвать шамана? Старый Нкоме знает, как отгонять от человека злых духов.
— То не духи, Нгола, — усмехнулся Сигерих. — И шаман тут не поможет. Я просто знаю, что должен вернуться.
Черный полководец хотел возразить еще, но тут ванир поднял взгляд и слова застряли у Нголы в горле. То, что он увидел в синих глазах северянина, заставило его внутренне содрогнуться. Такое выражение глаз по верованиям чернокожих бывало у злых духов. Суеверный, как и все негры, Нгола подумал, что ему и вправду не нужен в отряде человек, к которому явно прицепилось какое-то проклятие.
— Когда думаешь уходить? — помолчав, спросил он ванира.
— Когда ты решишь покинуть оазис.
— Кого назначишь вместо себя?
— Индуло — зингарца.
— Хорошо, — ответил Нгола, затем кивнул на опустевший кубок ванира. — Выпьешь еще?
— Нет, — покачал головой северянин. — Хочу сохранить ясную голову.
Нгола кивнул и Сигерих, коротко попрощавшись, вышел из шатра. Негр откинулся на подушки и не мог сдержать облегченного вздоха. Его била дрожь, по спине бежали крупные мурашки. Он жадно осушил кубок.
— Инела! — крикнул он. — Еще вина.
Бритунка выскользнула из-за его спины с кувшином в руках и вновь наполняя его кубок. При этом она соблазнительно прогнулась так, что ее груди качнулись перед лицом негра. Глядя на свою наложницу Нгола почувствовал как страх уступает место иному чувству.
— Иди сюда, — хрипло произнес он, отставляя кубок и хватая наложницу за талию. Та только успела поставить кувшин на пол, когда чернокожий воин легко поднял ее и бросил на шелковые подушки. Стройные белые ноги оплелись вокруг черного торса и сладострастный стон пронесся по шатру, когда Нгола овладел своей наложницей.
II
Ледяной ветер налетал с северных гор, заметая сухим снегом скованную холодом бесплодную тундру. С каждым годом лето в Ванахейме становилось все короче и холоднее, земля не могла ничего родить, все меньше становилось и дичи, уходящей на юг. Вслед за ними тянулись и люди — рыжеволосые и синеглазые воины, желающие мечом и огнем отвоевать свое место под солнцем в южных землях. Только у самого океана, на границе с Пиктской пустошью оставались люди, цепляющиеся за родные края. Но и им было ясно, что скоро эти земли придется покинуть.
Меж высоких скал приютилась небольшая хижина из выброшенного морем плавника. Немногие ваниры осмеливались подходить к этой горной гряде — поговаривали, что среди ущелий обитают горные тролли, а морские девы выходят тут на сушу, чтобы расчесывать свои зеленые волосы на прибрежных скалах.
Ангрбода наугад вынула из кожаного мешочка пригоршню костяных пластинок с вырезанными на них рунами. С негромким стуком они рассыпались по невысокому столику, сложенному из камней. Ведьма посмотрела на сложившийся узор — ну да руна «Лед» выпала в сочетании с «Великаном» и «Бесплодием», все, как и последние пару лет. Ледяной Гигант Имир разгневался на сынов своих, насылает с севера льды — какие еще руны тут могут выпасть? Но сегодня было еще три новых знака — «Змей», «Рыба» и «Странник». Ангрбода нахмурилась — давно ей не выпадали эти знаки и она совершенно не представляла, что они могут означать сейчас.
Раздраженно колдунья смела руны обратно в мешочек и повесила его на поясе. Сегодня ей предстояло еще выйти к морю, чтобы совершить положенные обряды, а заодно и собрать выброшенных морем рыб и моллюсков. Она накинула поверх льняной сорочки накидку, сшитую из заячьих шкурок, подпоясалась кожаным ремнем и шагнула к двери — немолодая, но еще крепкая женщина, с густыми рыжими волосами, чуть тронутыми сединой. Неожиданно она замерла у дверей, заслышав стук копыт.
— Колдунья? — послышался за стеной громкий голос. — Ты дома?
Сухая улыбка осветила лицо ведьмы.
— Да Сигерих Бродяга! — ответила она. — Похоже, я только что нагадала нашу встречу.
В небольшом очаге весело потрескивал огонь и на импровизированном вертеле жарилась куропатка. Еще две неощипанные птицы лежали на столе — ванир не зря захватил с собой в дорогу гирканский лук. Сам же наемник сидел на грубо сколоченном табурете, рядом с лежанкой на которой, поджав ноги, сидела ведунья.
— И так, я расстался с черными головорезами и отправился домой — рассказывал Сигерих. — Я не знаю, Кто говорил со мной во сне из морских туманов, что Он от меня хочет — да раздери меня Эрлик, если я помню хотя бы десяток слов из сказанного Им! Но раз за разом видеть один и тот же сон — тут и самый тупой пикт догадается, что что-то неладно. И вот поэтому я приехал к тебе Ангрбода, а не в свое селение и не к вождю хелгов. Я помню рассказы стариков о Ведьме Моря мудрейшей из ведуний Ванахейма, которой повинуются духи воздуха, ундины и подземные жители. Если это так — расскажи мне о том, что мучает меня — и требуй потом что хочешь.