Страница 8 из 19
И всё же я постараюсь дать вам возможность ознакомиться хотя бы с частью этих перлов, тех, что я помню сегодня. Итак, несколько моментов из жизни лейтенанта Иванова.
«Тридцатидвухлетний лейтенант Иванов стоял на пирсе и смотрел счастливыми глазами на корабль, на котором ему предстояло служить».
Из училищ лейтенанты выпускались обычно в возрасте 22–23 лет, тогда карьера шла более или менее ровно.
«– Как мне повезло! – пронеслось у него в голове, – ведь это целый эскадренный миноносец!»
…Герой рассказа, как новоприбывший офицер, представляется командиру корабля.
«– Ого, – сказал командир, – такой молодой, и уже лейтенант!
Затем он достал из кармана хронометр, запустил его, бросил в открытый иллюминатор пустую пачку из-под папирос “Герцеговина Флор”, в задумчивости сосчитал до 11 и сказал:
– Ветер заходит. Надо заводить дополнительные швартовы.
Лейтенант был поражён опытом и знаниями командира».
Хронометр – довольно большие по размерам, очень точные часы, уложенные в специальный футляр; все действия и рассуждения командира – полнейший бред с точки зрения морской практики.
…Корабль выходит на торпедные стрельбы.
«Счастливый лейтенант Иванов стоял на мостике миноносца. Свежий ветер обдувал его мужественное лицо. Он был бесконечно рад, что ему доверили стоять дублёром вахтенного офицера. Штурман верно проложил курс – рифы мелькали то справа, то слева. Чёрный дым изящными клубами выходил из дымовой трубы. Стрелка указателя лага медленно, но неотвратимо приближалась к отметке в 4 узла (около 7,2 км/ч).
– Ого, вот это скорость! – с восторгом в голосе сказал лейтенант Иванов.
– Да, тряхнули стариной. А то ли ещё будет, когда запустим вспомогательный дизель! – с гордостью произнёс командир».
Вспомогательный дизель работает не на винт, а вырабатывает электроэнергию.
…Начались торпедные стрельбы.
«– Торпедный аппарат, пли! – скомандовал командир.
– Есть пли! – с воодушевлением в голосе ответил командир минно-торпедной боевой части. Он резко дёрнул пусковую ручку торпедного аппарата. Глаза его горели огнём боевого азарта и ненависти к врагам отчизны. Торпеда, шипя и извиваясь, как змея, медленно выползала из торпедного аппарата.
– Изделие ушло! Откат нормальный! – бодро доложил командир отделения торпедистов старшина 2-й статьи Пупкин».
Понятие отката существует только в артиллерии.
«А в этот ответственный момент заместитель командира корабля по политической части капитан-лейтенант Вездесущенко проводил с матросами политинформацию в кубрике. Он докладывал:
– Проклятый загнивающий капитализм, бредущий неверными шагами рука об руку с фашизмом и империализмом под ветхими, изъеденными молью знамёнами антикоммунизма, всё ещё пытается запугать нас и продолжает бряцать своими ржавыми ракетами…
…После выхода в море и месячного отсутствия дома счастливый лейтенант Иванов бежал в посёлок с чемоданом грязного белья. Он торопился обрадовать жену и квартирную хозяйку – наконец-то его назначили руководителем группы политических занятий. Время подходило к отметке 23 часа…»
Надо признать, в иных местах это горький юмор. Но смеяться над собою может только сильный человек.
Хотя, честно говоря, иной раз и сами моряки говорили такое!
Новый начальник штаба нашей бригады ОВР (охрана водного района) капитан 2-го ранга Зелёнников своими фразами прославился на кораблях довольно быстро. Флагманский химик даже завёл специальный блокнот, куда записывал его выражения. Блокнот этот он давал читать многим; результат оказался вполне предсказуемым: однажды начштаба вызвал к себе флагхима и без лишних разговоров приказал сдать вышеозначенные записи. Чтобы проблем не было. Химик всё понял и блокнот сдал. Так погибли, не дойдя до читающей публики, настоящие шедевры народного творчества с некоторым налётом военноморской романтики. Зелёнников стал следить за своей речью (а может быть, стал читать, помимо служебной, ещё и художественную литературу), но некоторые его фразы долго ещё ходили среди офицеров бригады в устном изложении.
Вот некоторые из этих перлов.
Проверяющие из штаба бригады написали кучу замечаний на очередном корабле, начштаба ставит задачу командиру:
– Все замечания устранить до завтра! (На устранение всех замечаний нужно суток трое.) И не надо смотреть на меня глазами обиженной проститутки, которой не заплатили за работу. Уберите ваши жалобные глаза! У вас вся ночь впереди. Тому, кто не хочет работать днём при свете солнца, помогает луна!
Увидев матросов, слоняющихся без дела по территории бригады:
– Эй вы, трое! Оба идите сюда!
Распекая за упущения по службе кого-либо:
– Если вы хотите со мной разговаривать, стойте и молчите! Если человек оправдывается, значит, он виноват!
Никогда не забуду я своего первого командира капитан-лейтенанта Семёнкина Леонида Михайловича. К тому же он был ещё и моим земляком – из города Куйбышева под Барабинском. Его лексика была бесподобной, а смысловые идиомы – просто уникальными.
На выходе в море в шторм, увидев на крыле мостика укачавшегося в ноль, позеленевшего от икоты и тошноты вахтенного сигнальщика, матроса-первогодка, командир подошёл к нему и «успокоил»:
– Ну что, сынок, х…во? Ничего-ничего, всё нормально. Экое тебе счастье привалило.
Матрос, от болтанки способный соображать только через раз, пытается осмыслить, в чём же состоит привалившее ему счастье. Осмыслить не удаётся. Семёнкин продолжает:
– Ты только подумай: люди платят большие деньги за то, чтобы поехать к морю и дышать там воздухом, который насыщен полезным для деятельности организма йодом. А тебе здесь восемь тридцать платят каждый месяц за то, что ты дышишь. Дыши, сынок, глубже! В вашей деревне этого нет.
– Товарищ командир, я из Челябинска.
– А у вас что там, в вашем Челябинске, йодом, что ли, пахнет? Или другим безобразием? Дыши-дыши! Вот вернёмся с моря, ещё и на песочек пойдёшь, отдохнёшь немного.
Матрос с недоумением глядит на командира и не совсем уверенно спрашивает:
– Загорать?..
– Да, что-то вроде того. Разденешься по пояс для принятия солнечных ванн, пойдёшь на отлив и принесёшь полведра песку.
– Зачем? – Матрос уже почти пришёл в себя.
– Шлюпку мыть.
– Песком? Как это? А мыло?..
– Мыло, сынок, баталёр получает только на тебя и на твоих боевых товарищей, чтоб вы перед приёмом пищи клешни могли помыть. А шлюпку мы оттираем песком. А потом споласкиваем её забортной водой, которой вокруг – хоть залейся, экономить не надо. Потом опять оттираем. Потом опять споласкиваем. Пока чистой не станет. На шлюпку нам, сынок, мыла не дают. Так что получится у тебя полный пляжный комплект: морской воздух с йодом, полно солёной воды и песочек… Ну вот, гляди-ка, уже и порозовел.
Семёнкин был способен и на неординарные поступки. В пределах допустимого, конечно. Однажды мы возвращались с моря после выполнения очередной задачи. Время было что-то около нуля часов. Стояла тёплая летняя ночь, за бортом было плюс 18 градусов, почти полный штиль, на небе ни облачка, светила полная луна, вокруг ни одной цели. Примерно через 40 минут корабль должен был ошвартоваться в родной базе. Офицеры и мичманы прикидывали, кто, когда сможет пойти домой: кто – сразу же по приходу, ночью, кто – завтра или через сутки. Обычно в такие моменты сон куда-то отлетает и все ждут только одного – возвращения. На ГКП (главный командный пункт) в дополнение к командиру, штурману и вахтенному офицеру один за другим поднялись замполит, минёр и механик. Через некоторое время они плавно переместились на свежий воздух – на мостик; погода явно к тому располагала. Зачиркали спички, затеплились огоньки папирос. Неторопливо и спокойно струился тихий разговор, что на военно-морском жаргоне называется «травить баланду».