Страница 6 из 19
Но вот кто-то толкает в бок, и откуда-то издали, постепенно приближаясь, доносятся надоедливые слова:
– Товарищ старший лейтенант!.. Товарищ старший лейтенант, проснитесь!
Сергей не спал около полутора суток и поэтому выдирался из сна с большим трудом. В такие моменты ты не понимаешь, где находишься, что происходит, чего от тебя хотят. В процессе такого пробуждения ты испытываешь всепоглощающее, преобладающее над всеми другими чувствами чувство досады масштаба просто-таки космического: что им всем надо от тебя? Разве они не видят, что ты честно спишь?
– Товарищ старший лейтенант, командир вас на ГКП вызывает. Проснитесь!
Опять тормошат. В мозгу постепенно начали включаться нужные лампочки. Сергей приходил в себя. В каюте стоял дежурный по низам и тряс его за плечо.
– Всё, не тряси. Врубился. Что там такое?
– Командир вас на ГКП вызывает.
Старпом отработанным движением поднял руку, включил светильник над головой и глянул на часы – 02:17. В каюте темно, значит, не день. Просто так, ради смеха, ночью командир сменившегося с вахты старпома дёргать не будет.
– Что случилось? – этот вопрос Чернецкий задал, уже сидя на рундуке и обуваясь.
– Не знаю. Со шлюпкой что-то, кажется.
– Всё, свободен. Через две минуты буду.
Старшина вышел. Похоже, придётся выходить на верхнюю палубу. И наверняка не на пару минут выходить. Сергей сразу надел на тельник свитер, куртку от комбинезона, обул сапоги, приготовил старую рабочую шапку, спасательный жилет. Всё пока, остальное – потом, когда станет ясно, что случилось. Теперь – на ГКП. Растирая на ходу лицо, поднялся наверх.
– Прошу добро. Что случилось, товарищ командир?
– Добро. Ничего страшного, старпом, но кое-что придётся сделать. Шлюпку сорвало с места и вывалило за борт. Наверное, на повороте сильно поддало, когда лагом (бортом) к волне встали, и найтовы (крепления к верхней палубе) не выдержали. Потом на качке развернуло шлюпбалки и вывалило за борт. Хорошо, дозорный вовремя заметил, доложил. Ещё минут пять-семь, и видали бы мы нашу шлюпку. Я лёг курсом по волне, ход снизил до самого малого. Так качает больше, но заливает меньше. Шлюпка – под бортом, держится только на талях, их ходовые концы пока закрепили. Она набрала воды, её валяет и бьёт о наш борт. Так что, сам понимаешь, больше оборотов, чтобы уменьшить качку, дать не могу, а доставать, если не поторопимся, скоро уже будет нечего. Старпом, надо поднять шлюпку. Но сделать это надо так, чтобы никого не раздавило и не смыло за борт. Пойдёшь старшим. Боцмана уже подняли, собирается. Всю верхнюю команду возьмёшь?
– Нет. Хватит ютовых и шкафутовых (швартовные партии, работающие на юте – кормовой оконечности и шкафуте – средней части верхней палубы). Остальные только мешать будут. Свалка там не нужна.
– Ну давай, старпом. Шкафут вам осветили. Верхняя команда уже построена, ждёт в коридоре. Иди, ставь задачу.
– Есть. – И Сергей пошёл вниз.
В коридоре в две шеренги, покачиваясь в такт кораблю, стояли хмурые, невыспавшиеся моряки.
– В строю остаться ютовым и шкафутовым. Остальные – свободны.
Часть матросов вышли из строя. Сергей обратился к оставшимся:
– Бойцы, объясняю ситуацию. На волне сорвало шлюпку. Сейчас она болтается, как бычьи уши, у нас под бортом. Наша задача проста до безобразия: поднять шлюпку, поставить её на место и по новой закрепить. Боцман, найтовы приготовил?
– Приготовил.
– Добро. Через пять минут всем построиться здесь же в надетых и завязанных, как учили, спасательных жилетах. Перчатки и верхонки не надевать, в них лопаря (верёвки, по-сухопутному) талей как следует не ухватишь. Время пошло! Разойдись!
В положенное время старпом, боцман и две швартовные команды стояли готовые к работе. Сергей отдал последние распоряжения:
– Ребята, самое главное – чтобы никого не смыло за борт. Если потеряли равновесие, понесло волной – сразу падайте и цепляйтесь за что угодно. Привязать вас страховочными концами не могу – поперезапутаемся все. Шкафутовые работают на носовой шлюпбалке, ютовые – на кормовой. Наша «четвёрка» (пластиковая четырёхвесельная шлюпка ЯЛ-4) весит 300 кг, да воды в ней сейчас столько же. Итого нам надо поднять килограммов шестьсот. Лопаря талей мокрые, значит – держать и тянуть как следует! Чтоб ни один не посмел тали без команды бросить! Даже если кожу с ладоней сдерёт! Слушать только мои команды! Когда поднимем шлюпку, особо смотрите, чтобы никто не попал между ней и кормовой надстройкой: качнёт, придавит, всё – фарш с костями в бушлате получится. Все всё поняли?
– Так точно.
– Вопросы?
– Никак нет.
– Тогда за мной.
Старпом отдраил дверь и первым ступил на верхнюю палубу. Уже было включено наружное освещение, и дополнительно на шкафут с мостика были направлены осветительный прожектор и два сигнальных; света было вполне достаточно. Это хорошо. С мостика за происходящим наблюдают командир и вахтенный офицер. Вахтенный сигнальщик направляет свет. Правильно. Так и должно быть. Волны шли вдоль корабля с кормы в нос. Палубу заливало не очень. Это тоже неплохо. Вслед за ним из коридора носовой надстройки начали выходить матросы.
Вдруг корабль резко положило на левый борт, палуба наклонилась градусов на тридцать. Раздались испуганные возгласы. Тут же с правого борта налетела шальная волна, холодной декабрьской водой людей залило по самое не хочу. Моряки запрыгали, поджимая ноги. Кто-то, не удержавшись во время этого «балета», шлёпнулся, испуганно засучил ногами и поехал по наклонной палубе; его на ходу поймали за ворот и подтащили к надстройке. Несколько человек ломанулись назад, в коридор. Возникало что-то вроде паники. Но стоит этому только дать разгореться…
Надо было действовать и действовать быстро. Старпом заорал во всю силу своих лёгких:
– Всем стоять! Мать вашу!.. Куда вас понесло?! В гнутую дугу, на переделку в трюме, раскрепить вас с брамселями!
Матросы замерли.
– Всем держаться за штормовые леера и поручни на надстройках! Вы что, папуасы облезлые, крабов кормить захотели?! Что, ножонки промокли?! Да и х… с ними, с ногами! Слушай мою команду: не торопясь, спокойно за мной пошли на левый борт к шлюпбалкам! Ничего, ребята, всё нормально будет! Вытянем мы её, профурсетку ср…ую! Пошли!
Окрик «ввёл всех в меридиан», матросы двинулись за старпомом и боцманом. Шлюпку довольно далеко отнесло в корму; да, ещё немного – и потеряли бы спасательное средство.
– Разобрать тали! Подтянуть шлюпку ближе! По двое человек – на каждый бакштаг! Держать, чтобы шлюпбалки не болтались! Остальные – приготовиться поднимать шлюпку!
Боцман встал среди матросов на носовой тали, старпом – кормовой. (Бакштаг – трос, закреплённый на ноке [верхнем конце] поворотной шлюпбалки.)
– Ну, ребятки! Пошёл тали!
Когда ты весь промок до нитки, то ещё 10 литров воды и даже 50 тебе уже не страшны. Мокрые моряки грелись работой. Они и не заметили, как перестали бояться и вошли в раж. От самой души ухая на выдохе, они изо всех сил тянули эти проклятые, мокрые и скользкие пеньковые лопаря талей. К великому удивлению, сил у всех оказалось намного больше, чем представлялось ранее там, в тёплом и сухом коридоре. Постепенно шлюпку подтянули под тали… Вот она оторвалась от воды и начала подниматься; волны ещё лизали ей брюхо, но уже не могли заливать её. Корабль качало, но люди чисто интуитивно удерживали себя на мокрой палубе, целиком поглощённые подъёмом шлюпки.
Это уже была работа на уровне подсознания, когда никому не нужно подсказывать, что он должен делать. Все 18 человек действовали, как хорошо отлаженный механизм, как единое целое. Моряки работали уже с азартом, лихо и точно. Взревели, увеличив обороты, главные дизеля. Это хорошо, значит, командир добавил хода, качать сейчас станет поменьше. Шлюпку подтянули уже до уровня верхней палубы.
– Ребята, ещё чуток! Чтобы стопора на тали наложить!
Ухнули, подтянули. Наложили стопора.
– Молодцы, мужики! Начинаем заводить на борт. Шлюпку – в нос!